Умберто Эко – всемирно известный итальянский писатель, историк культуры, философ, специалист по семиотике, член ведущих академий мира, лауреат крупнейших премий, его труды переведены на сорок языков. Автор бестселлеров «Имя розы», «Маятник Фуко» и «Остров накануне» в этой книге обращается к анализу творчества Джеймса Джойса, прослеживая весь литературный путь великого ирландца. Умберто Эко раскрывает мир Джойса, и в особенности двух его монументальных произведений: «Улисса» и «Финнеганова помина» («Поминок по Финнегану»).
Трудно сказать, чего в публицистике Умберто Эко больше - сложности или ни с чем не сравнимого интеллектуального удовольствия. Скорее всего и то, и другое в ней присутствует в равных долях и неизменном изобилии. Читать любой научный труд Эко - задача не из простых и требует от читателя готовности органично воспринимать и учитывать огромное количество фактов и ссылок, а также, желательно, владения обширнейшими познаниями в истории, культурологии, философии и литературоведении. Поэтому нет ничего удивительного и зазорного в том, чтобы в разумной степени чувствовать свою неполноценность перед гениальной эрудицией Эко, ибо вряд ли кто-то еще из наших современников имеет в своем распоряжении такой массив разнообразнейших знаний.
Имея в активе такие произведения Джеймса Джойса, как Герой Стивен , Портрет художника в юности и несколько рассказов из цикла Дублинцы , вполне обоснованно чувствуешь себя, как минимум, не очень уверенно, приближаясь к программным книгам гениального ирландца - Улиссу и Finnegans Wake , - и волей-неволей начинаешь надеяться, чтобы на этом непростом и извилистом пути тебя кто-нибудь сопровождал. Умберто Эко показался идеальным и заслуживающим всяческого доверия проводником по лабиринтам Джойса. И совершенно оправданно...
Дело в том, что Эко - это Эко. Только такой выдающийся ум мог так всеобъемлюще вобрать в себя, переработать и изложить в концентрированном виде всю невообразимую вселенную джойсовских поэтик. Не желая особо нянчиться с читателем, Эко не стремится упростить ему задачу: чтобы хоть немного быть в состоянии проникнуть в природу творчества Джойса, желательно заведомо иметь представление о взглядах Аристотеля, Фомы Аквинского, Джордано Бруно и Джамбатисты Вико, средневековой схоластике, особенностях классицизма, символизма и прочих направлений европейского искусства, - и это всё, повторяю, надо знать заранее! Есть от чего закружиться голове. Поэтому не надо думать, что сеньор Умберто за ручку поведет вас по творчеству Джойса - нет, осваивать все придется самостоятельно, зато с главной задачей - подготовить читателя психологически и интеллектуально и заинтересовать его - Эко справляется замечательно.
"Улисс", в частности, уже стал названием нарицательным, и даже никогда не державшие этот роман в руках люди знают, что это невообразимо сложное и многомерное произведение. Эко далек от того, что устранять такое представление; более того, он утверждает, что и "Улисс", и прочие книги Джойса - суть образцы наисложнейшей литературы, литературы, вобравшей в себя вековые традиции и приемы европейского искусства и трансформировавшей их в искусство совершенно новаторского типа, искусства, которое не говорит о чем-то, но само по себе является чем-то. Это чертовски интересно и захватывает с головой. Перед нами разворачивается целый огромный мир образов, идей и форм, мир какой-то невероятной литературы, в котором Джеймс Джойс творит, сплавляя в тигле языка хаос реальной жизни и стремление разума к порядку; именно в этот мир профессор из Болоньи нас столь любезно приглашает, и отказаться от приглашения уже никак невозможно.
Трудно сказать, чего в публицистике Умберто Эко больше - сложности или ни с чем не сравнимого интеллектуального удовольствия. Скорее всего и то, и другое в ней присутствует в равных долях и неизменном изобилии. Читать любой научный труд Эко - задача не из простых и требует от читателя готовности органично воспринимать и учитывать огромное количество фактов и ссылок, а также, желательно, владения обширнейшими познаниями в истории, культурологии, философии и литературоведении. Поэтому нет ничего удивительного и зазорного в том, чтобы в разумной степени чувствовать свою неполноценность перед гениальной эрудицией Эко, ибо вряд ли кто-то еще из наших современников имеет в своем распоряжении такой массив разнообразнейших знаний.
Имея в активе такие произведения Джеймса Джойса, как Герой Стивен , Портрет художника в юности и несколько рассказов из цикла Дублинцы , вполне обоснованно чувствуешь себя, как минимум, не очень уверенно, приближаясь к программным книгам гениального ирландца - Улиссу и Finnegans Wake , - и волей-неволей начинаешь надеяться, чтобы на этом непростом и извилистом пути тебя кто-нибудь сопровождал. Умберто Эко показался идеальным и заслуживающим всяческого доверия проводником по лабиринтам Джойса. И совершенно оправданно...
Дело в том, что Эко - это Эко. Только такой выдающийся ум мог так всеобъемлюще вобрать в себя, переработать и изложить в концентрированном виде всю невообразимую вселенную джойсовских поэтик. Не желая особо нянчиться с читателем, Эко не стремится упростить ему задачу: чтобы хоть немного быть в состоянии проникнуть в природу творчества Джойса, желательно заведомо иметь представление о взглядах Аристотеля, Фомы Аквинского, Джордано Бруно и Джамбатисты Вико, средневековой схоластике, особенностях классицизма, символизма и прочих направлений европейского искусства, - и это всё, повторяю, надо знать заранее! Есть от чего закружиться голове. Поэтому не надо думать, что сеньор Умберто за ручку поведет вас по творчеству Джойса - нет, осваивать все придется самостоятельно, зато с главной задачей - подготовить читателя психологически и интеллектуально и заинтересовать его - Эко справляется замечательно.
"Улисс", в частности, уже стал названием нарицательным, и даже никогда не державшие этот роман в руках люди знают, что это невообразимо сложное и многомерное произведение. Эко далек от того, что устранять такое представление; более того, он утверждает, что и "Улисс", и прочие книги Джойса - суть образцы наисложнейшей литературы, литературы, вобравшей в себя вековые традиции и приемы европейского искусства и трансформировавшей их в искусство совершенно новаторского типа, искусства, которое не говорит о чем-то, но само по себе является чем-то. Это чертовски интересно и захватывает с головой. Перед нами разворачивается целый огромный мир образов, идей и форм, мир какой-то невероятной литературы, в котором Джеймс Джойс творит, сплавляя в тигле языка хаос реальной жизни и стремление разума к порядку; именно в этот мир профессор из Болоньи нас столь любезно приглашает, и отказаться от приглашения уже никак невозможно.
Книга Умберто Эко о Джойсе, пожалуй, не рассчитана на широкого читателя. Это литературу даже не научно-популярная, а попросту научная. По длине текста на монографию не тянет, разве что на подробную статью в специализированном журнале, зато по объему и глубине высказанных мыслей - вполне.
Как медиевист, Эко анализирует истоки творчества Джойса через отсылки к средневековой схоластике. Тома Аквинский и его аристотелевская упорядоченность определили тяготение Джойса к иерархическим структурам, через которые он выстраивает свое повествование (подчинение хаоса какой-либо формальной системе). В то же время подчеркивается, что интерес к порядку у Джойса проявляется именно на уровне формы, в то время как содержание - совершенно новая модель мира, вдохновленная идеями итальянского философа Вико и релятивизмом Эйнштейна. Хотя кем-кем, а релятивистом Джойс, на мой взгляд, все-таки не был.
Анализируя "Улисс", Эко неожиданно цитирует рецензию Юнга на произведение великого ирландца. Вообще этот раздел книги для меня самый спорный. Итальянский исследователь много говорит о том, что материалом для романа послужила сама жизнь, причем ее материал - не отфильтрованный нуждами повествования, а подающийся, так сказать, без разбору, где каждое событие способно стать эпифанией (эстетическим переживанием высшего порядка). Главу, в которой Блум испражняется, читая газету, Эко почему-то стыдливо характеризует как "неприятную". Все это немного режет глаз. Все-таки утверждение о том, что писатель работает с материалом самой жизни несколько устарело со времен автора высказывания "Прекрасное есть жизнь". Да и события, вплетенные в канву повествования Джойсом, естественно, проходят отбор, так как являются все-таки не жизнью, а плодом авторского воображения. Так что, на мой взгляд, в разборе "Улисса" Эко, скажем так, немножко увлекся.
Самая интересная, по моему мнению, - третья часть книги, в которой Умберто Эко разбирает самый "чудовищный" из романов ирландца - "Поминки по Финнегану" (или "Финнеганов помин" - переводчик книги отдает предпочтение второму варианту). Прочитанное оставило у меня в душе чувство сожаления и горечи, оттого, что теоретически понимания всю грандиозность проделанной Джойсом работы, я никогда не смогу оценить результат - подобные новаторские эксперименты, увы, слишком сложны для восприятия, а я, при всей своей любви к сложности и философии, далеко не Стивен Дедал с его энциклопедическими познаниями... То, что творит Джойс с языком и сюжетом в этой книге, - сложно, непредставимо, блестяще. Фразы, лучащиеся двусмысленностью, вбирающие в себя множество значений, зачастую противоположных... Невозможная задача для переводчика. Неологизмы, представляющие собой каламбуры, звукоподражательные слова, состоящие из ста букв. Никогда не забуду кузнечика, "hoppy of his joycity": одновременно он и подпрыгивает от радости, и счастлив от своей джойсовости. Вот кем надо быть, чтобы придумать такое? Гением. Джойс - гений. И в этом ключевом утверждении, находящемся в сердце критических построений Умберто Эко, я полностью согласна с исследователем.
Случайная цитата: "...люди Нового времени - благодаря скорее воображению, чем математическим формулировкам - понимают, что вселенная уже не представляет собою строгой иерархии неизменных и окончательных модусов порядка, что она – нечто более подвижное и переливчатое и противоречие и оппозиция в ней являются не злом, которое нужно уменьшать посредством абстрактных формул порядка, а самой пружиной жизни, требующей от нас все новых и новых объяснений, способных шаг за шагом применяться к изменчивым формам, обретаемым вещами в свете исследования".
Многие художники оставили заметки о поэтике, описания своего творческого труда, целые эссе по вопросам эстетики. Но никто, кроме Джойса, не заставлял своих персонажей столько рассуждать о поэтике и эстетике.
Вот я уже почти, ну почти совсем морально готова к чтению "Поминок по Финнегану", и тут "Поэтики Джойса" пришлись как нельзя кстати.
Мне тут недавно где-то бросилось в глаза мнение, что с "Поэтик" хорошо начинать знакомство с джойсовским литературоведением. У меня же случилось наоборот - я пришла к этой книге уже после того, как перечитала довольно много литературной критики о Джойсе, и многие из работ, упоминаемых в "Поэтиках" я уже успела прочитать.
Но тем и интереснее было мне читать умницу и эрудита Эко. Он разложил мне все по полочкам, и его мнения о пропорциях между католическим, схоластическим, метафизическим и новоисторическим у Джойса меня лично очень убедили .
У Эко какая-то чудесная гармония и в специальных его работах тоже - он пишет красиво, убедительно, обоснованно и пользуется совершенно потрясающим багажом знаний в области литературы, истории, науки, лингвистики. Захватывающе, очень интересно и очень четко.
Эпифания космической структуры
Почувствовав вначале, что это нечто одно, чувствуешь затем, что это - одно нечто.
Несмотря на мою безмерную любовь к Умберто Эко, глупо было надеяться, что он простым языком объяснит мне идеи Джойса. Но в конце концов, если читатель имеет наглость желать ясности от Джойса, то должен уметь разобраться в нескольких терминах Эко. Так что всё честно.
Три главы этого расширенного очерка анализируют раннее творчество Джойса, его "Улисса" и его " Финнеганнов помин", т.е. прослеживает развитие идей от первого очерка до последнего фундаментального произведения.
Раннее творчество. Эпифании, Дублинцы, Стивен-герой, Портрет художника в юности - это те произведения, которые я читала и, надеюсь, хоть немного поняла. После комментариев Хоружего, Эко не открыл мне глаза, но определенную долю структурированности внес, особенно в части сложных отношений Джойса с религией.
Улисс. Несколько подходов к книге, знакомство с обзорами и отзывами, чтение комментариев - всё это создаёт обманчивое впечатление, что я знаю, о чём "Улисс", но это, конечно, наивность. Можно изучить огромное количество литературоведческих текстов по "Улиссу", и каждый новый взгляд привнесет в образ что-то ещё, по-другому расставит акценты и создаст свое видение произведения. Эко даёт расшифровку структуры текста "сверху", широкими мазками накидывает идеи Джойса и странным образом вызывает любопытство (а не страх и трепет, в отличие от большинства других рецензентов) и желание тут же начать читать "Улисса".
Финнеганнов помин. Я точно знаю, что никогда не буду читать эту книгу. Начнем с того, что оригинал мне не позволит понять как минимум незнание языка, а на русский книгу вряд-ли переведут при моей жизни. Заканчивая банальным ужасом перед этим произведением. От одного названия я начинаю чувствовать себя глупой и недалёкой, а это неприятно, зачем мне это? Но заглянуть в замочную скважину навсегда закрытой для меня двери было неожиданно увлекательно. Эко представляет Джойса по меньшей мере гением, и это не вызывает никаких сомнений.
Я до сих пор не решила для себя как лучше: узнать, о чём пишет Джойс, и только потом читать его произведения или сделать нормально (если это вообще применимо к великому и ужасному ирландцу) и сперва прочесть сами книги. В итоге я выбрала для себя метод спирали, когда чтение Джойса подпитывается и поддерживается чтением о Джойсе. И "Поэтики Джойса" оказались на более чем правильном витке.
Читать нехудожественное творчество Умберто Эко сродни какому-то извращенному удовольствию. Вроде бы и понимаешь не все, но от витиевато-научного языка получаешь ни с чем не сравнимое удовольствие. Мне же, помимо возвращению к текстам любимого автора и публициста, захотелось разоьраться в том, откуда у творчества Джойса ноги растут.
Что бы понять все, о чем в этой небольшой книжечке рассуждает Эко, необходимо иметь огромнейший багаж знаний по классическому искусству, философии, литературе и вообще быть как минимум глубоко эрудированным человеком, поэтому ощущение некоторой ущербности и ограниченности вполне допустимы при чтении подобных трудом. Тем более, что автор ну некоим образом не пытается сделать чтение и понимание текста хоть немного более доступным для понимания - все очень сжато, это почти что выжимки.
Автор в этой работе анализирует истоки творчества Джеймса Джойса. Скажем так, это точка зрения эрудированного, думающего человека и она имеет право на существование. Со своей стороны, относительно "Улисса" я во многом с Эко могу согласиться, но это основываясь на воспоминаниях 10летней давности.
Читать, безусловно, сложно, но как прекрасный лектор, Умберто Эко настолько заинтересовыват в вопросе, что у меня возникло не только желание перечитать "Улисса", но и познакомиться с другими произведениями Джойса.
Жан де Мен заполняет «Roman de la Rose» символическими фигурами , эмблемами, и ему нет нужды объяснять особо, о чём он говорит: его современникам это и так известно. Элиот вынужден писать ряд примечаний к «The Waste Land», упоминая Фрэзера, мисс Вестон и карты Таро, - и всё же читатель не
получает несомненно верных ключей, позволяющих ему без труда ориентироваться в этой поэме.
Пересмотреть всю совокупность символических возможностей, перекрещивающихся друг с другом во всех измерениях современного культурного универсума, - вот отчаянное предприятие, в ходе которого Джойс, ещё недавно бывший Стивеном Дедалом, встречается с ужасом Хаоса.
Одним словом, верно то, что говорил о Джойсе Левин (Levin. Op.cit.): он не избирает некую систему идей, намереваясь её выразить, и вся культурная архитектура двух его последних произведений имеет смысл не
философский, а технический; амбиции Джойса состоят в том, чтобы охватить всю мировую культуру, дабы превратить её в поле для игры.
Джойс ещё раз демонстрирует, что он использует данные культуры только и прежде всего для того, чтобы сочинить музыку идей : он сближает друг с другом понятия, он высвечивает различные связи, играет откликами, но не создаёт философию.
Тринитарная схема нужна для того, чтобы придать некий порядок (ещё один, в числе многих других) этой игре зеркал и ввести некую определённую игру отсылок в качестве внешней рамки – строгой и всегда готовой (вместе с той традицией порядка и необходимости, которую она за собой влечёт) к отрицанию той неконтролируемой изменчивости опыта, которую эта рамка собою ограничивает в ходе постоянного диалектического развития.
На деле достаточно принять и признать модусы порядка, чтобы суметь без труда войти в универсум «Улисса». Тогда у нас есть нить Ариадны, десяток компасов и сотня разных топографических карт. Мы можем вступить в этот многогранный Дублин, как в комнату чудес или зеркальный дворец, и спокойно там передвигаться. Знание о том, что Молли исполняет некую роль в тринитарной схеме, что в плане антропологическом она представляет собою Кибелу или Гею-Теллус , а на оси греческого мифа отождествляется с Пенелопой, не препятствует нам обрести доступ к индивидуальности Молли и не мешает признать в ней общезначимый тип. Но только здесь можно задержать поток восприятий, бегущий в сознании персонажа, и выделить в нём ядра намерений и значений, прочитать его
поступки, пользуясь при этом различными ключами. И только тогда, в окружении жёстких схем, словно в музее восковых фигур, посреди схем самых глубокомысленных и утончённых, способных отнять жизнь у любого персонажа любого поэта, - только тогда, напротив, выходит на поверхность человечность Молли, её неудовлетворённое отчаяние, слава и убожество её плотскости, обволакивающая безмерность её теллурической женственности.
Таким образом, если в средневековой поэме символы и аллегории существуют для того, чтобы придать смысл тому Порядку, который они пытаются определить, то в «Улиссе» порядок нужен для того, чтобы придать смысл символическим отношениям. Горе тому, кто отвергает порядок, как будто он представляет для истолкователя некое интеллектуальное искушение: тогда книга расслаивается, распадается, утрачивает всякую коммуникативную способность.
Эдмунд Уилсон, который, пожалуй, впервые постиг подлинную природу «Улисса», говорил:
«Поэтому Джойс – воистину великий поэт некоей фазы человеческого сознания. Как мир Пруста, Уайтхеда или Эйнштейна, мир Джойса постоянно меняется, если он воспринимается различными наблюдателями в различные моменты. Это организм, складывающийся из событий, каждое из которых
может быть бесконечно большим или бесконечно малым, но вместе с тем заключает в себе все остальные, оставаясь при этом одним-единственным.
Подобный мир нельзя изобразить, пользуясь теми искусственными абстракциями, которые принимались в прошлом: твёрдыми установлениями, группами, индивидуумами, играющими роль различных существ, а ещё менее того – пользуясь такими основательными психологическими факторами, как дуализм добра и зла, души и материи, духа и плоти, инстинкта и разума, совести и корысти. Нельзя сказать, что эти понятия отсутствуют в мире Джойса: они присутствуют в душах главных героев. Но всякая вещь сведена к терминам такого события, которое, как в современной физике и философии, вписывается в некий континуум, но при этом может быть схвачено и как бесконечное малое».