Впервые на русском – новейший роман современного классика Дэна Симмонса, своего рода завершение условной трилогии, начатой романами «Террор» и «Друд, или Человек в черном». Итак, путешествующий инкогнито после своей «смерти» в Рейхенбахском водопаде Шерлок Холмс встречает в Париже американского писателя Генри Джеймса – современного классика, автора таких книг, как «Женский портрет», «Бостонцы», «Поворот винта». Тот узнает знаменитого сыщика, несмотря на всю маскировку, – и оказывается вовлечен в орбиту его нового расследования. Вместе с Холмсом Джеймс отправляется в Америку, где не был много лет; мастер слова должен помочь отцу дедуктивного метода разгадать тайну смерти Кловер Адамс, жены историка Генри Адамса (наследника династии, уже давшей Америке двух президентов), а также ответить на вопрос, мучающий Холмса последние несколько лет: а не вымышленный ли он персонаж?..
Скрипки уверенно и вдохновенно берут последние ноты концерта си минор Сен-Санса, в этот миг кто-то из окружающей толпы судорожно вздыхает, где-то поодаль звучит пара пистолетных выстрелов и, в резко установившейся тишине, пока музыканты сосредоточенно копаются в своих pupitre, на «Титанике» гаснет свет. И я сижу; в полной темноте, на тонущей громаде, сжимая в руках бесполезную виолончель и понимаю, что во всем этом виноват Шерлок Холмс, то есть Чарльз Джеймс, то есть подождите, Конан Дойл, нет, не он. Я хотел сказать, что все это из-за анархистов в Нью-Йорке, то есть из-за выдуманных героев, хотя может Сен-Санс и композитор, но он не Сент-Годенс. Эй, дирижер, давай "Пляску смерти", я готов идти ко дну.
Ко дну пойду я не один; Дэн Симмонс, громада, титаник, последний из могикан (кто не писал откровенно плохих книг) взял вот и написал «Пятое сердце» - книгу настолько плохую, насколько вообще мог написать плохую книгу человек до этого их не писавший. Были, конечно, «Черные холмы», но они были просто скучными (как сборная Швейцарии), а тут сборная Россия на 19-й минуте, та самая, эталон зла и пареза ног. И не надо так смотреть, мне тяжело это говорить, как про наших истуканчиков, так и про блестящего американского романиста. Поэтому вся последующая критика исключительно как крик души, не несущий никакого смысла, а только страдание и боль.
А что пошло не так, не очень то и понятно – исторические декорации, огромный объем, знакомые всем главные герои, вроде все на месте, но в этот раз вся эта схема почему-то не работает. Что там случилось в каком-то непонятном обществе аристократов – ну неужели это можно сравнивать с потерянными экспедициями, последними днями Диккенса или тайной первого восхождения на Эверест? С главными героями еще хуже – вечно обдолбанный Шерлок Холмс балуется спидболом и размышляет о том настоящий ли он (эта линия просто бредовая и реально больше похожа на наркоманский трип), а его соратник Генри Джеймс мучается приступами латентного гомосексуализма и просто старается быть скучным и бесполезным. В помощь двум неординарным героям выписаны примерно 50 реальных и не очень героев той эпохи, начиная с президента Кливленда и Льюиса Кэролла, заканчивая Эркюлем Пуаро и тем самым индейцем из «Черных холмов» - такое ощущение, что взял в руки упаковку соли и открыл не с той стороны, где дырочки, а где БЕЗДНА ЗИЯЮЩАЯ. Удивительно, что в книге нет Ленина, Одиссея и Гомера Симпсона, они вполне пришлись бы ко двору.
Весь этот диковинный и аляповатый ералаш вполне мог бы и сдюжить для читателя, если бы в конце появилась какая-нибудь злая и отвратительная мразь, и всех бы сожрала. Так, она была бы и рада, но в этот раз, простите, никакой мистики, давайте лучше вместе подумаем о том, настоящий ли Шерлок Холмс или нет. Доктор Ватсон записывает его приключения или литературный агент Конан Дойл. Боже мой, Дэн Симмонс, да как так получилось то, что ты сел писать следующего «Друда», а на выходе у тебя такое получилось? Отдохни немного, на лыжах покатайся в своем Боулдере, но не делай так больше никогда, я ткжзаь влота
Ну вот, попала пуля в руку, так еще эта чертова артиллерия сзади лупит по своим, того и гляди всех перебьют.. Немцы уже спалили фермы Фруакюль, еще чуть-чуть и линия Мажино будет прорвана вместе с нами. И что, черт возьми, делать, когда тебе дают 20 патронов на брата, да кривой и ржавый штык, а фрицы уже шурудят у твоих окопов. Разве только что забросать предвыборными обещаниями Пуанкаре о мирной жизни, да бульварным чтивом англичашки Конан Дойля. Мы, французы, готовы здесь умереть, за нашу Родину, за Деву Орлеанскую, за то, настоящие мы или нет. То есть, мы настоящие, но может мы персонажи, а не живые люди. Какой-то бред я несу, ах да, я же ранен. Эй, медик, пару ампул героина, а лучше лошадь и пиджак. Я так устал. Эй, Анри, напой мне "Пляску смерти".
Ваш CoffeeT
Скрипки уверенно и вдохновенно берут последние ноты концерта си минор Сен-Санса, в этот миг кто-то из окружающей толпы судорожно вздыхает, где-то поодаль звучит пара пистолетных выстрелов и, в резко установившейся тишине, пока музыканты сосредоточенно копаются в своих pupitre, на «Титанике» гаснет свет. И я сижу; в полной темноте, на тонущей громаде, сжимая в руках бесполезную виолончель и понимаю, что во всем этом виноват Шерлок Холмс, то есть Чарльз Джеймс, то есть подождите, Конан Дойл, нет, не он. Я хотел сказать, что все это из-за анархистов в Нью-Йорке, то есть из-за выдуманных героев, хотя может Сен-Санс и композитор, но он не Сент-Годенс. Эй, дирижер, давай "Пляску смерти", я готов идти ко дну.
Ко дну пойду я не один; Дэн Симмонс, громада, титаник, последний из могикан (кто не писал откровенно плохих книг) взял вот и написал «Пятое сердце» - книгу настолько плохую, насколько вообще мог написать плохую книгу человек до этого их не писавший. Были, конечно, «Черные холмы», но они были просто скучными (как сборная Швейцарии), а тут сборная Россия на 19-й минуте, та самая, эталон зла и пареза ног. И не надо так смотреть, мне тяжело это говорить, как про наших истуканчиков, так и про блестящего американского романиста. Поэтому вся последующая критика исключительно как крик души, не несущий никакого смысла, а только страдание и боль.
А что пошло не так, не очень то и понятно – исторические декорации, огромный объем, знакомые всем главные герои, вроде все на месте, но в этот раз вся эта схема почему-то не работает. Что там случилось в каком-то непонятном обществе аристократов – ну неужели это можно сравнивать с потерянными экспедициями, последними днями Диккенса или тайной первого восхождения на Эверест? С главными героями еще хуже – вечно обдолбанный Шерлок Холмс балуется спидболом и размышляет о том настоящий ли он (эта линия просто бредовая и реально больше похожа на наркоманский трип), а его соратник Генри Джеймс мучается приступами латентного гомосексуализма и просто старается быть скучным и бесполезным. В помощь двум неординарным героям выписаны примерно 50 реальных и не очень героев той эпохи, начиная с президента Кливленда и Льюиса Кэролла, заканчивая Эркюлем Пуаро и тем самым индейцем из «Черных холмов» - такое ощущение, что взял в руки упаковку соли и открыл не с той стороны, где дырочки, а где БЕЗДНА ЗИЯЮЩАЯ. Удивительно, что в книге нет Ленина, Одиссея и Гомера Симпсона, они вполне пришлись бы ко двору.
Весь этот диковинный и аляповатый ералаш вполне мог бы и сдюжить для читателя, если бы в конце появилась какая-нибудь злая и отвратительная мразь, и всех бы сожрала. Так, она была бы и рада, но в этот раз, простите, никакой мистики, давайте лучше вместе подумаем о том, настоящий ли Шерлок Холмс или нет. Доктор Ватсон записывает его приключения или литературный агент Конан Дойл. Боже мой, Дэн Симмонс, да как так получилось то, что ты сел писать следующего «Друда», а на выходе у тебя такое получилось? Отдохни немного, на лыжах покатайся в своем Боулдере, но не делай так больше никогда, я ткжзаь влота
Ну вот, попала пуля в руку, так еще эта чертова артиллерия сзади лупит по своим, того и гляди всех перебьют.. Немцы уже спалили фермы Фруакюль, еще чуть-чуть и линия Мажино будет прорвана вместе с нами. И что, черт возьми, делать, когда тебе дают 20 патронов на брата, да кривой и ржавый штык, а фрицы уже шурудят у твоих окопов. Разве только что забросать предвыборными обещаниями Пуанкаре о мирной жизни, да бульварным чтивом англичашки Конан Дойля. Мы, французы, готовы здесь умереть, за нашу Родину, за Деву Орлеанскую, за то, настоящие мы или нет. То есть, мы настоящие, но может мы персонажи, а не живые люди. Какой-то бред я несу, ах да, я же ранен. Эй, медик, пару ампул героина, а лучше лошадь и пиджак. Я так устал. Эй, Анри, напой мне "Пляску смерти".
Ваш CoffeeT
Шерлок Холмс, Генри Джеймс, таинственные записки и американо-немецкие анархисты.
– Слышали ли вы когда-нибудь о том, что можно сотворить себя словом? – спросил Холмс. – Или о том, что другие творят кого-то – быть может, вас, – рассказывая истории? Передавая эти истории дальше?
За «Пятое сердце» я бралась с опаской, слышала уже неоднократно далеко нелестные отзывы в адрес именно этой части условной трилогии Симмонса. Но любопытство все же пересилило, и в принципе все оказалось не так уж страшно. Не восторг, но твердую четыре книга от меня получила. Может, виной тому расслабленное отпускное настроение, кто знает. Несмотря на некоторую затянутость в середине, пару фэйспалмов и одну сцену, нагло утащенную автором из слезливо-сопливых латиноамериканских сериалов, в целом читать мне было интересно, а концовка так и вообще порадовала, уж одним твистом я, прямо скажем, была удивлена.
Известный американский писатель Генри Джеймс перед своим пятидесятым днем рождения решает, что жизнь — боль, а потому ну ее в реку. Но в самый ответственный момент запланированного самоубийства он видит на мосту Шерлока Холмса, того самого прославленного сыщика, о чьих приключениях частенько пишет его друг доктор Ватсон. Но вот незадача, он же вроде как погиб пару лет назад вместе со своим злейшим врагом профессором Мориарти в пучине Рейхенбахского водопада. Таким вот необычным образом Генри оказывается втянут в запутанное дело семилетней давности о самоубийстве своей знакомой, сговор анархистов, поимку самого опасного наемного убийцы современности, предотвращение убийства американского президента на Всемирной выставке в Чикаго и еще много во что.
Бодренькое повествование на середине слегка забуксовало, но не смертельно, я не успела потерять интерес к происходящему, хотя, признаюсь, все эти шпионские темы совсем не мое, загадка карточек, получаемых в годовщину «самоубийства» членами оставшихся в живых клуба «Пяти сердец» была мне интересней и я бы не отказалась от того, чтобы автор наконец отвлекся от бедных немецких социал-анархистов и сосредоточился на перипетиях взаимоотношений кружка американского высшего света.
Ну и про связь писателя и созданных им персонажей мне было интересно читать. Ведь помимо проведения расследования, Шерлок еще мучается вопросом, а реален ли он, не является ли он просто плодом воображения какого-нибудь писателя.
В общем, хорошо, но не отлично, надеюсь, что последняя (для меня) часть этой условной трилогии все же по эмоциональному отклику окажется ближе к «Террору», а не к «Пятому сердцу».
Симмонс, как ты мог, я тебя так любила, а ты...(((
"Пятое сердце" - это "Друд", только в профиль. Там главный герой писатель и тут главный герой писатель, там второй главный герой наркушничает втихаря и тут второй главный герой на героине, там всю книгу бегают и думают существует ли Друд, и тут всю книгу бегают и думают, реален ли Шерлок.
Ощущение такое, что у Симмонса была общая идея книги, но он никак не мог решить, про кого писать - про Диккенса или Шерлока. Долго мучался, пытаясь выбрать, в итоге плюнул и издал оба варианта.
И еще один момент мне не понятен. В условную трилогию объединили "Террор", "Друда" и "Пятое сердце". На каком основании? Последние две понятно, но вот "Террор" к ним ну никак не относится, его логичнее в один ряд с "Мерзостью" бы...
Больше понравился "Друд", но, видимо, лишь потому, что его читала раньше. Если бы первым было прочитано "Пятое сердце", было бы, чую, с точностью до наоборот.
А я орала!
Я много раз читала книжки, когда героями были писатели. Но такого я на своей памяти не припомню.
Чтобы персонажи перемывали косточки своему автору! Какой прекрасный парадокс, мне понравилось!
Ещё у нас есть Шерлок Холмс не с Доктором Ватсоном, а с американским писателем Генри Джеймсом. Шерлок, который колет не кокаин, а героин, и действует не в Англии, а в Америке.
И кроме того, всю книжку он ломает голову над вопросом реален ли он, Шерлок Холмс, или он чей-нибудь персонаж.
Вместе с тем, я легко могу себе представить, как другой читатель будет обвинять эту книгу в занудстве. Таки да, но нет, мне было вообще норм. Хотя мне в свое время даже "Бессонница" Кинга понравилась, так что, наверное, мои представления о занудстве отличаются от общепринятых.
Короче, вот боялась я этого вашего Симмонса, а совершенно зря. Надо читать ещё!
Пусть простят меня поклонники Д. Симмонса, но «Пятое сердце» меня совершенно не увлекло. Конечно, философия вымысла, идущая на смену эпохе постпостмодернизма, сейчас во всем мире набирает обороты, и соблазн сотворить некий пацанский рататуй, побросав туда Генри Джеймса с его писательскими и личностными терзаниями, Артура Конана Дойла с его Шерлоком Холмсом, Марка Твена с его шуточками, Льюиса Кэрролла и даже Уильяма Джеймса с его потоком сознания, наверное, очень велик. Но то, что я прочитала, напомнило мне нанизанный на скучноватый сюжет набор любимых тем, которые для собственного удовольствия наигрывает DJ не первой молодости, решивший, что годы и опыт сделали его композитором. Всё те же жюльверновские писательские технологии с пассажами из У.Джеймса, со школьными цитатами из Шекспира, с длинными рассуждениями «по поводу» и пережевыванием уже пережеванного.
И хотя это уже моё почти стационарное впечатление от творений Д.Симмонса, я всё-таки каждый раз берусь за его новую книгу в надежде понять, что же в нём так нравится другим и категорически не нравится мне. Из всего прочитанного, пожалуй, единственное, что произвело на меня впечатление, – это «Террор». Я прочитала его по настойчивым рекомендациям знакомых, и он был первым знакомством с автором. С тех пор, удивляясь, почему книги Д. Симмонса нравятся мне всё меньше, я прочитала и несколько других, пытаясь составить хотя бы минимальные логические основания моего растущего неприятия такой литературы.
Мои размышления, в том числе и над «Пятым сердцем», привели меня к нескольким предположениям. Во-первых, вся симмонсовская литература - это литература процесса, а не результата: пока читаешь, всё, вроде, ничего, но когда книга заканчивается, у тебя в душе не остаётся от неё ни малейшего следа. Во-вторых, мне, видимо, не по душе именно авторская манера эклектичного моделирования, барно-коктейльного смешения вымысла и реальности. Я допускаю, что это хорошо, модно и правильно, и, в общем, я люблю мокьюментари, просто стилистика такого рода требует, на мой взгляд, большего изыска и изящества. В «Пятом сердце» сведение вместе реальных людей и вымышленных персонажей получилось грубо, пошло, как пересказывание сплетен, да ещё отдавало аллюзиями на «День шакала». В-третьих, это нецелевые книги – они абсолютно для всех, они всё равно для кого, они не ищут своего читателя, и это мне тоже не импонирует. Мне могут возразить, что такая развлекательная литература и не должна ничего искать, она должна просто продаваться, но, видимо, мне от литературы всё равно нужно чего-то большего. Так что, скорее всего, я попрощаюсь с Д. Симмонсом, как в своё время попрощалась со С. Кингом.
Надругательство над языком он воспринимал так же, как неоправданную жестокость к собакам или лошадям. Не сказать, что его отношение к лошадям и собакам было таким уж сентиментальным, однако он как-то заметил Ватсону, что число людей, говорящих «одел шляпу» или «подустал», можно было бы заметно сократить несколькими меткими выстрелами и записками с пояснениями, приколотыми жертвам на грудь.
– Женам случается умирать, – заметил Джеймс. – Да, благодарение Богу.
Подростком Холмс прочел Дарвина и вынес из него убеждение, что человеку следует осознать свое ничтожное место в мире и больше об этом не думать и что даже пирамиды и прочие «чудеса зодчества» недолговечны, как песчаные замки на брайтонском пляже.
— Мне не кажется, что я очень украшал ваш прошлый обед, — ответил Адамс. — Людей, которые постоянно пребывают в упадке духа, не следует приглашать на веселые светские собрания.
— Тогда девяноста трем процентам из нас пришлось бы сидеть по домам, — возразил Хэй.
— Тедди горячо раскаивается в своих словах и вообще в том, что за нашим прошлым обедом вел себя грубо, — ответил Хэй.
Теперь рассмеялся Адамс:
— Не припомню случая, чтобы Теодор Рузвельт высказывал сожаления в том, что кого-то обидел, зарезал или застрелил.