Кто сказал, что от проблем нельзя убежать? Накануне своего пятидесятилетия писатель-неудачник Артур Лишь получает приглашение на свадьбу бывшего, которого до сих пор не разлюбил. Пойти на церемонию слишком неловко, но отсиживаться дома – значит признать поражение. А потому, отыскав запылившиеся приглашения на все самые сомнительные литературные мероприятия, он отправляется в кругосветное путешествие…
Очень скучная книга о проблемах стареющего обеспеченного белого гея с кучей респектабельных друзей и знакомых и лошадиным здоровьем. О боже, ему через неделю 50, а молодой любовник недавно его бросил и теперь готовится выйти замуж за другого. Как же быть? Только махнуть в кругосветку и заодно подработать, ведь писатель из Америки везде желанный гость в качестве лектора, эксперта, приглашенного гостя на конференции и т.п. Описания путешествий как из заштатного путеводителя, страдания и душевные переживания героя вызывают лишь фейспалм и мысли "мне бы ваши проблемы", а на скорую руку приляпанный хэппи-энд вообще никуда не годится.
Да, были забавные моменты, например, то, как герой говорил на немецком с ошибками, или про перевод с языка на язык и обратно, при котором теряется изначальный смысл, но книгу они не вывезли. Размышления же о том, как должны презентовать себя геи в литературном процессе и как освещать своих гей-персонажей - ну такое. По-моему, автор педалирует тему, что о геях должны писать только геи и подавать их исключительно в положительных ролях, а если ты пишешь по-другому, то ты сам плохой гей и так тебе и надо, что от тебя любовник ушел.
И за это автору дали Пулитцера? Чет политкорректность пробила очередное дно.
Очень скучная книга о проблемах стареющего обеспеченного белого гея с кучей респектабельных друзей и знакомых и лошадиным здоровьем. О боже, ему через неделю 50, а молодой любовник недавно его бросил и теперь готовится выйти замуж за другого. Как же быть? Только махнуть в кругосветку и заодно подработать, ведь писатель из Америки везде желанный гость в качестве лектора, эксперта, приглашенного гостя на конференции и т.п. Описания путешествий как из заштатного путеводителя, страдания и душевные переживания героя вызывают лишь фейспалм и мысли "мне бы ваши проблемы", а на скорую руку приляпанный хэппи-энд вообще никуда не годится.
Да, были забавные моменты, например, то, как герой говорил на немецком с ошибками, или про перевод с языка на язык и обратно, при котором теряется изначальный смысл, но книгу они не вывезли. Размышления же о том, как должны презентовать себя геи в литературном процессе и как освещать своих гей-персонажей - ну такое. По-моему, автор педалирует тему, что о геях должны писать только геи и подавать их исключительно в положительных ролях, а если ты пишешь по-другому, то ты сам плохой гей и так тебе и надо, что от тебя любовник ушел.
И за это автору дали Пулитцера? Чет политкорректность пробила очередное дно.
Когда все одинаково страшно, одно не сложнее другого.
Пятидесятилетний писатель-гей отправляется в кругосветное путешествие. Он вдруг говорит «да» на все предложения от которых раньше отказывался и дорога приварит его в Германию, Италию, Марокко, Индию, Японию… Удивительно светлая и добрая книга, напоминает мне по настроению фильм Всегда говори «Да» с Джимом Керри в главной роли.
Все мы немного Артур Лишь - когда попадаем в нелепые ситуации, когда от неуверенности в себе отказываемся от чего-то заманчивого, когда комплекс самозванца не позволяет насладиться заслуженной наградой…
Тонкая, нежная, забавная книга. Она не получила от меня наивысшей оценки только потому, что не вызвала ярких эмоций. Я не рыдала взахлеб над финалом, хотя он меня и растрогал, я не смеялась в голос, но было не мало моментов, которые заставили меня улыбнуться.
Эта книга, как письма бывшего - когда ты их читаешь, ты помнишь какую бурю страстей вызывали эти строки, но сейчас - это лист пожелтевшей бумаги, с кусочками трогательного прошлого.
Мы все стареем.
Главный герой романа Артур Лишь осознает, что находится на пороге шестого десятка, а за спиной имеет одну книгу, 9-летние разорванные отношения с бракосочетающимся на днях мужчиной и много ошибок.
Так что он бросает в кругосветное путешествие: пойдет на премию, будет читать курсы для студентов в Германии, посетит Японию. Но излечит ли перемена мест душевные раны? Помогут ли новые знакомства забыть о подкрадывающейся старости? Может 50 лет это не конец жизни? И как же выкинуть из головы бывшего?
С одной стороны, мне понятны переживания героя. Никто не хочет однажды проснуться и понять, что жизнь прожита впустую. Рядом нет близкого человека, твои труды не востребованы, да и сам ты уже не в лучшей форме.
Но, прочитав половину книги, я поняла, что мне скучно. Артур не вызывает сочувствия, неприязнь или сопереживания. Обычный человек с вполне обычными и понятными проблемами. Да и книга вполне себе спокойная по атмосфере, несмотря на курьёзные ситуации у главного героя.
Как выразился сам автор - никому не интересно читать про белого гея и его проблемы. Также и здесь я не нашла особой причины, чтобы переживать за Артура. Да, стареть тяжело, но по крайней мере, он человек здоровый - путешествует, находит новые идеи для книги. Так что по мере чтения мне казалось у него не все потеряно. Хоть некоторые ошибки не исправить, но всегда можно поговорить.
Престарелые белые горести престарелого белого американца
Хотя куда там, Артуру Лишь всего-то стукнуло пятьдесят, никуда он не престарелый, хотя если рассматривать это слово как пре старость, то есть только предбанник старости, то, пожалуй, это оно и есть. Но чукча не лингвист, и даже не чукча, так что пространные рассуждения отложим куда подальше (ну хотя бы постараемся), а текст придвинем поближе.
Мне должно было понравиться! Я ощущала это каждой клеточкой своего тела лишь (ха-ха) только смотря на симпатично голубоватую обложку с очаровательным мужичком. Я понимала это головой, плывя по довольно мелодичному языку книги и стилю, немного непоследовательному, с постоянными провалами в воспоминания и созерцания. Я понимала это встречая все это обилие персонажей, подхихикивая над шутками и нелепостями нашего главного героя и задумываясь над философскими ночными беседами «на кухне». Мне должно было понравиться. И мне понравилось. Но должно было понравиться гораздо больше!
Возможно, причина в том, что я, скажем так, слишком молода, чтобы проникнуться местными проблемами. Да и о кризисах средних возрастов этих ваших белых американцев интеллектуалов, бывало, читывали уже у Каннингема (ох уж эти пулицеры), и было хоть и в разы тоскливее, но совершенно несвоевременно, хотя и так же неоспоримо талантливо. Возможно, причина в том, что я просто хватанула книгу не в том состоянии духа, и потому периодически улетала мыслями в далекие страны, аки наш Артур. Возможно, высыпаться нужно лучше, Маша, черт тебя дери.
Это довольно меланхоличная, но добрая, история об этаком нелепо-невинном мужичке среднего возраста, в жизни которого на самом деле и нет никаких горестей, но он ощущает себя чертовски одиноко, а посему ни одной мысли о будущем, лишь (ха-ха) обсасывание прошлого. Прошлых успехов, прошлых провалов, прошлых любовников. Порой даже мне удавалось словить эти вайбы безысходности, например, когда, повстречав очаровательного мужчину своего ровесника на вечере, куда попал совершенно случайно, буквально за час до самолета, понесущего его в новые неизведанные дали, Артур имеет с ним вот такой вот диалог:
– И мы больше никогда не увидимся?
– Мы уже слишком старые, чтобы надеяться на новую встречу.
Пожалуй, эта книга пытается донести до нас то, что а) быть одному – нестрашно и б) не стоит предаваться излишней самоуничижающей меланхолии. Но получается у нее так себе, я бы сказала.
Но так или иначе, у этой книги хороший конец, и каким бы он не был слащавым, если он вызывает у меня улыбку, а не желание попить водички от приторности происходящего, я остаюсь довольна. Я осталась довольна. Потому что «история Артура Лишь не так уж плоха». Как и история каждого из нас. Потому что всем нам «предстоит очень долгий путь по очень медленной дороге… к месту нашего покоя». И никаких обочин!
«Лишь» - это несокрушимое очарование, казалось бы, на ровном месте. Вроде бы – блекловатый герой, почти пятидесятилетний писатель, у которого книжка новая не пишется, любовь не клеится, стареть страшно, и он от всего этого решил сбежать в кругосветное путешествие. Какие-то умеренно нелепые приключения, то в аэропорту не встретили, то ключ от квартиры забыл, и пришлось изворачиваться. Даже внятного конфликта на первый взгляд не разглядеть, мы просто наблюдаем, как Артур Лишь ездит по разным городам.
Но в этом есть что-то неуловимое. Может быть, идеальные пропорции серьезности и юмора, человечности Артура и легкой карикатурности его проблем, иронии и нежности в голосе рассказчика. Может быть, в этот роман получилось заключить отголосок настоящей человеческой жизни, со всеми ее несуразностями, несправедливостями и счастьем просто быть в этом мире – в таком мире, какой есть, и таким, каким есть ты сам.
Каково это — жить с гением?
Все равно что жить одному.
Все равно что жить одному с тигром.
Ради его работы приходилось жертвовать всем. Отказываться от планов, повторно разогревать еду; бежать в магазин за спиртным или, наоборот, выливать всё в раковину. Сегодня экономить, завтра швыряться деньгами. Спать ложились, когда было удобно поэту: то ранним вечером, то под утро. Распорядок был их проклятьем; распорядок, распорядок, распорядок; с утра кофе, и книги, и поэзия, и до обеда — тишина. Нельзя ли соблазнить его утренней прогулкой? Можно, всегда можно; ибо творчество — единственный вид зависимости, при котором страдальца манит все, кроме желаемого; но утренняя прогулка — это невыполненная работа, а значит, страдания, страдания, страдания. Придерживайся распорядка, оберегай распорядок; красиво расставляй чашки с кофе и томики поэзии; не нарушай тишину; улыбайся, когда он выходит из кабинета и понуро бредет в туалет. Ничего не принимай на свой счет. А случалось ли тебе оставлять в комнате книжку в надежде, что именно она станет ключом к его сознанию? Ставить песню в надежде, что именно она рассеет страхи и сомнения? Тебе нравился этот ежедневный танец дождя? Только если потом шел дождь.
Откуда берется гений? И куда девается?
Все равно что пустить в дом третьего, незнакомца, которого он любит больше, чем тебя.
Поэзия каждый день. Проза раз в несколько лет. В его кабинете творились чудеса; настоящие чудеса, несмотря ни на что. Это было единственное в мире место, где со временем вещи становились лучше.
Жизнь в сомнении. Сомнение поутру, когда кофе затягивается масляной пленкой. Сомнение днем, когда по дороге в туалет он на тебя и не взглянет. Сомнение в хлопке входной двери — беспокойная прогулка, ни слова на прощание — и по возвращении. Сомнение в неуверенном щелканье пишущей машинки. Сомнение за обедом в его кабинете. Под вечер сомнение рассеивается, как туман. Сомнение разогнано. Сомнение забыто. Четыре часа утра, чувствуешь, как он ворочается, знаешь, что он уставился в темноту, в Сомнении. «Мемуары: жизнь в Сомнении».
Почему одно получалось?
Почему не получалось другое?
Ищешь чудодейственное средство: неделя вдали от города, ужин с другими гениями, новый ковер, новая рубашка, новая поза в постели — провал и снова провал, а потом вдруг ни с того ни с сего удача.
Стоило ли все это того?
Удача в бесконечном потоке золотых слов. Удача в приходящих по почте чеках. Удача в церемониях награждения и поездках в Лондон и Рим. Удача в смокингах и в том, чтобы украдкой держаться за руки, стоя рядом с мэром, или с губернатором, или — однажды — даже с президентом.
Заглядываешь в кабинет, когда он ушел. Роешься в мусорной корзине. Окидываешь взглядом комок одеяла на диване, книги на полу. И с замиранием сердца пробегаешь глазами незавершенный пассаж, торчащий из пасти пишущей машинки. В начале ведь никто не знал, о чем он пишет. А вдруг о тебе?
Он стоит перед зеркалом, а ты — сзади, завязываешь ему галстук перед публичным чтением, а он улыбается, ведь галстук завязывать умеет и сам.
Стоило ли все это того, Мэриан?
Уже который год Лишь путешествует с комплектом ленточных эспандеров, или, как он их про себя называет, «портативным тренажерным залом». Ленты цветные, со съемными насадками, и, укладывая их рулетиками в чемодан, он каждый раз представляет, каким подтянутым и натренированным вернется домой. Амбициозный режим начинается с первого же вечера, десятки различных техник из пособия (давно утерянного в Лос-Анджелесе, но частично осевшего в памяти) пускаются в ход, и, намотав ленты на ножки кроватей, колонны или стропила, Лишь исполняет кульбиты, которые в пособии именовались «Герой», «Трофей» или «Дровосек». К концу тренировки, мокрый от пота, он чувствует, что отвоевал у старости еще один денек. Никогда прежде шестой десяток не был так далеко. На следующий день он дает мышцам отдохнуть. На третий вспоминает про эспандеры и нехотя принимается за работу, но что-то вечно идет не так: то ему мешает соседский телевизор, то мертвенный свет в ванной вгоняет его в тоску, то отвлекает мысль о неоконченной статье. Он обещает себе, что через два дня исправится. Наградой ему: кукольная бутылочка виски из мини-бара. После этого эспандеры заброшены, покинуты на туалетном столике: поверженный дракон.
Добро пожаловать, это, мать ее, жизнь. Пятьдесят лет — это пустяк. Я вспоминаю себя в пятьдесят и думаю: какого хера я так волновался?
Артур Лишь должен был отправиться в Марокко, но повстречал в Париже испанца, и с тех пор его никто больше не видел!
В маленьких городках Делавэра весну никак нельзя назвать порой первых цветов и первой любви; скорее это неприглядный развод с зимой ради аппетитной красотки-лета.