Современная проза
Лауреат Нобелевской премии, поэт, эссеист, прозаик, философ Октавио Пас (р. 1914) — один из крупнейших литераторов не только Мексики, но и всей Латинской Америки. Его поэзию, равно как и его прозу, отличают богатая метафоричность, яркаяя образность, глубина философского осмысления жизни.
Опубликовано в журнале «Иностранная литература» № 5, 1970
...Пять месяцев назад она получила извещение, что Джерри пропал без вести. Двадцати с половиной лет от роду. Его отец погиб тоже молодым на другой войне...
Опубликовано в журнале «Иностранная литература» № 5, 1970 Меня очень радует, что мой автобиографический рассказ представлен советскому читателю в дни, когда мы празднуем 25-ю годовщину освобождения от фашизма... АВТОР
Малик Соланка, историк идей и всемирно известный кукольник, однажды бросает в Лондоне семью и летит через океан, чтобы переплавить в горниле Нью-Йорка безумную, темную ярость, живущую в нем, заглушить голоса злобных фурий. И что же? Ярость повсюду вокруг него. ______ Аннотации с суперобложки: * * * Произведения Салмана Рушди, родившегося в Индии (в 1947 г.) и живущего ныне в Великобритании, давно и прочно вошли в анналы мировой литературы. Уже второй его роман, «Дети полуночи» (1981), был...
Михаил Чулаки — автор повестей и романов «Что почем?», «Тенор», «Вечный хлеб», «Четыре портрета» и других. В новую его книгу вошли повести и рассказы последних лет. Пять углов — известный перекресток в центре Ленинграда, и все герои книги — ленинградцы, люди разных возрастов и разных профессий, но одинаково любящие свой город, воспитанные на его культурных и исторических традициях.
Первое художественное произведение Гарсиа Маркеса, вышедшее после «Осени патриарха», когда автор наконец-то нарушил свой «анти-пиночетовский» обет молчания. Книга, которая легла в основу великолепного одноименного фильма с Рупертом Эвереттом в главной роли. Судьба, которой нельзя избежать. Рок, который довлеет над человеческой жизнью. Убийство, которое не должно было случиться, но случилось. Маленький городок становится подмостками большой трагедии. Человек обречен на смерть — и все вокруг...
В книге Романа Шмаракова прорабы и сантехники становятся героями «Метаморфоз» Овидия, летучие рыбы бьются насмерть с летучими мышами, феи заколдовывают города, старушки превращаются в царевен, а юноши – в соблазнительных девиц, милиционеры делятся изящными новеллами и подводные чудовища сходятся в эпической баталии. «Овидий в изгнании» – лаборатория, в которой автор весело и безжалостно потрошит множество литературных стилей и жанров от волшебной сказки и рыцарского романа до деревенской прозы,...
«Женский декамерон» — книга о том, как десять советских женщин, оказавшись в одной палате родильного дома, вдруг узнают, что в данном учреждении объявлен карантин и им придется провести в его стенах еще десять дней, что их, конечно, мало обрадовало. И тогда одной из них приходит в голову повторить историю, рассказанную или просто выдуманную, неким флорентийским сочинителем Боккаччо, а именно: все десять дней карантина рассказывать друг дружке разные истории о жизни, о мужчинах, о любви, о...
Остроумный, динамичный и увлекательный роман от известного американского писателя Эрика Гарсия, автора «Динозавров». С точки зрения Кассандры Френч, мужчин надо воспитывать. Чем она и занялась, организовав в подвале собственного дома нечто вроде школы для мальчиков – правда, с усиленным режимом. «Цепи на ноги, браслеты на руки – и ты полностью в моей власти. Слушай мой голос, следи за движениями, чувствуй мое дыхание… Я твоя последняя надежда на лучшее, я тебя, мой мальчик, перевоспитаю…» За...
«Беременная вдова» — так назвал свой новый роман британский писатель Мартин Эмис. Образ он позаимствовал у Герцена, сказавшего, что «отходящий мир оставляет не наследника, а беременную вдову». Но если Герцен имел в виду социальную революцию, то Эмис — революцию сексуальную, которая драматически отразилась на его собственной судьбе и которой он теперь предъявляет весьма суровый счет. Так, в канву повествования вплетается и трагическая история его сестры (в книге она носит имя Вайолет), ставшей...
Роман «Другое тело» — одно из последних произведений знаменитого сербского писателя Милорада Павича. С прочими его творениями эта книга находится не в прямом родстве: лучше читать ее как обычно, от начала и до конца, шаг за шагом следуя за перипетиями сюжета, проходя все дороги и тропинки, которые выведут читателя на прямой путь, где его ожидает развязка. Без загадок и тайн, конечно, не обошлось: чтобы волшебство претворилось в жизнь, герои ищут перстень с камнем, Богородицыны слезы и...
Опубликовано в журнале «Иностранная литература» № 4, 1976 Из рубрики "Авторы этого номера" ...Рассказ «На свалке», взятый из сборника «Обожженные», печатается по изданию 1968 года («The Burnt Ones», Ringwood, Penguin Books, 1968).
Четыре месяца назад на птичьем рынке в костроме я купил овсянок. раньше я никогда их не видел там. ноябрь вытягивался за половину. шел снег — но реки еще не застыли. лимонно-серые — овсянки сердито смотрели на меня. продававший их дед уловив мой взгляд бесцветным голосом произнес: овсянки. покрутившись в раздумье по рядам с живностью — потолкавшись с веселыми и плачущими детьми, добродушными и нервными взрослыми — я подошел и попросил их. триста рублей за пару — единственную на рынке. взял...
Отечественные критики, читавшие эту книгу в рукописи, не сомневались ни секунды: «Перед вами сербский Пелевин!» И в самом деле: с кем еще сравнить этого выдумщика, играющего пластами реальности, словно шарами для жонглирования? У кого еще вы сможете прочесть книгу, на страницах которой вполне реальный современный физик встречается с Шерлоком Холмсом, а компьютер беременеет по той простой причине, что это компьютер женского рода? Специалисты уже прогнозируют Живковичу столь же оглушительный...
Шестнадцатилетняя Намима — мико, служительница в царстве мертвых, ее госпожа, богиня Идзанами, ежедневно забирает тысячи людских жизней. Намима всегда будет шестнадцать, ведь именно в этом возрасте она умерла. Но после смерти ее душа не обрела покой и мучается неумолимой обидой, ведь ее убил горячо любимый муж. «Хроники Богини» Нацуо Кирино написаны на основе древнего японского мифа о сотворении мира: боги-супруги Идзанаги и Идзанами любили друг друга, и из этой любви родились небо, море,...
«Я поняла, что смогу остаться в этом городке, когда выловила из озера синюю эмалированную кастрюльку. Кастрюлька привела меня к дому, дом — к книге, книга — к адвокату, адвокат — к дому свиданий, дом свиданий — к науке, а из науки я вышла в мир», — начинает свой рассказ Барбара, героиня романа Лесли Дэниелc, с которой читатель знакомится в критический момент ее биографии. Оказавшись в провинциальном городишке, бывшая жительница Нью-Йорка лишилась не только друзей и работы, но и детей, отнятых у...
Америка, конец 1940-х годов. Двое близнецов тайно разлучены при рождении. Один остается у своих родителей — учительницы и страхового агента, а его единоутробный брат оказывается сыном миллионера и его великосветской жены. Они вырастают, не зная о существовании друг друга. Один геройски служит во Вьетнаме и становится преуспевающим банкиром. Другой занимается адвокатской практикой и политикой, и его избирают сенатором. Один — консерватор, другой — демократ. Все — другое, но судьба постоянно...
Известный журналист Джереми Марш долгие годы считал, что не способен любить, пока в его жизнь не вошла Лекси Дарнелл. Теперь Джереми счастлив - и думает, что это счастье незыблемо. Однако внезапно все меняется... Он узнает, что в прошлом его возлюбленной скрыто немало тайн. Более того, - Марша засыпает письмами загадочный незнакомец, утверждающий, что Лекси его обманывает. Можно ли продолжать любить женщину, не доверяя ей? И можно ли сохранить любовь вопреки всем...
Новый роман Юрия Бондарева «Непротивление» — это то, чего нам сегодня не хватает. Это — роман русского сопротивления. Это — нынешний офицерский вызов Юрия Бондарева. В Юрии Бондареве и по сей день живёт фронтовая ненависть ко всем штабным сволочам. Её не придумаешь и не разыграешь. Эта фронтовая ненависть, похоже, и спасла прозаика Юрия Бондарева от втягивания в водоворот «секретарской» литературы: он не захотел становиться одним из тех, кого всю жизнь ненавидел. И отсюда вырастает в романе...
Владимир Григорьевич всегда пресекал попытки поиска строгой автобиографичности в своих произведениях. Он настаивал на праве художника творить, а не просто фиксировать события из окружающего мира. Однако, все его произведения настолько наполнены личными впечатлениями, подмеченными и бережно сохраненными чуткой и внимательной, даже к самым незначительным мелочам, душой, что все переживания его героя становятся необычайно близкими и жизненно правдоподобными. И до сих пор заставляют читателей...
Владимир Григорьевич всегда пресекал попытки поиска строгой автобиографичности в своих произведениях. Он настаивал на праве художника творить, а не просто фиксировать события из окружающего мира. Однако, все его произведения настолько наполнены личными впечатлениями, подмеченными и бережно сохраненными чуткой и внимательной, даже к самым незначительным мелочам, душой, что все переживания его героя становятся необычайно близкими и жизненно правдоподобными. И до сих пор заставляют читателей...
Владимир Григорьевич всегда пресекал попытки поиска строгой автобиографичности в своих произведениях. Он настаивал на праве художника творить, а не просто фиксировать события из окружающего мира. Однако, все его произведения настолько наполнены личными впечатлениями, подмеченными и бережно сохраненными чуткой и внимательной, даже к самым незначительным мелочам, душой, что все переживания его героя становятся необычайно близкими и жизненно правдоподобными. И до сих пор заставляют читателей...
Владимир Григорьевич всегда пресекал попытки поиска строгой автобиографичности в своих произведениях. Он настаивал на праве художника творить, а не просто фиксировать события из окружающего мира. Однако, все его произведения настолько наполнены личными впечатлениями, подмеченными и бережно сохраненными чуткой и внимательной, даже к самым незначительным мелочам, душой, что все переживания его героя становятся необычайно близкими и жизненно правдоподобными. И до сих пор заставляют читателей...
Владимир Григорьевич всегда пресекал попытки поиска строгой автобиографичности в своих произведениях. Он настаивал на праве художника творить, а не просто фиксировать события из окружающего мира. Однако, все его произведения настолько наполнены личными впечатлениями, подмеченными и бережно сохраненными чуткой и внимательной, даже к самым незначительным мелочам, душой, что все переживания его героя становятся необычайно близкими и жизненно правдоподобными. И до сих пор заставляют читателей...