Самиздат, сетевая литература
Охмор
Что такое охмор и чем он страшен? Описание одного «приступа» взрослого Пита Мелларка, «сияющие воспоминания» из совсем не нашего мира. «Сны разума» и «Сны о дьяволе во плоти по имени Китнисс Эвердин". Во всем этом лишь один проблеск надежды – всё это неправда. POV Пита Мелларка.
Пит Мелларк: союз четырнадцати
Мир, в котором Пит вызвался добровольцем. В пентхауз уже приходили "в гости" Рубака и Финник, теперь на очереди менторы 8, 9 и 10, а также 7-го, Чума. "Прекрасен наш союз".
Подожди
Август. Яркое солнце осталось где-то над кронами деревьев, а внизу, в траве, прячутся грибы. Набрать можно много - если повезёт.
У каменной Карты Неба
Я не сплю уже несколько ночей. Лежу неподвижно на тонком льняном покрывале. Вслушиваюсь в хриплое дыхание Повелителя. Смотрю на его губы. Серые, опаленные. Точно губы бедуина, погибшего в пустыне в черную бурю. Я всегда рядом, всегда на страже, всегда готова прийти по первому зову.
Во все времена
Пальмы, три слона и леопард, Дальняя, загадочная встреча. Трубадур, задира и фигляр: Кто ты, мой предвестник и предтеча? Н.C. Гумилев Из ненаписанного
Нострадамус и грач
Хворый, еле пробившийся сквозь тучи рассвет, заалел наконец на востоке лихорадочным румянцем. Мишель де Нострадам, больше известный в Провансе под именем Нострадамус - астролог, врач и алхимик - кряхтя выпрямился в неудобном деревянном кресле, растирая опухшие, покрасневшие запястья.
Колесо Сансары
Вы знаете, где искать Колесо Сансары? То самое, что не ведает ни начала, ни конца, и в которое вписана душа мира, хрупкая, как алмаз, и беспокойная, как северный ветер. Думаете, в Непале или Бирме, на похожих на куски колотого сахара горных пиках Тибета?
Курортная зона
Работать было приятно. Пятивековой грунт, наметенный вокруг скелета носовой части некогда грозного испанского галиона представлял собой смесь из нанесенного песка с илом, которую резак брал практически без усилий. Срезая пласт за пластом и небрежно отбрасывая их в сторону, я довольно быстро углубился метра на полтора, а теперь, соблюдая предельную осторожность, выполнял подкоп под обросший придонными водорослями форштевень.
Он был первым
Корабль падает в глубокую узкую расщелину. По бокам, слившись в один нескончаемый поток, проносятся гладкие, точно отполированные стены и лишь изредка с той или иной стороны наваливается искривление-уступ. Подчас эти искривления почти задевают обшивку, но корабль каким-то чудом проносится мимо и вновь падает, и падает вниз. 'Этого не может быть...' - но вот впереди возникает что-то гораздо более темное. Дно. Странно, но, даже не успев испугаться, он словно со стороны видит свой рассыпающийся...
Бд-17: Клуб странных птиц
Только что закончились занятия в школе, и малышня заполнила кондитерскую, как стая неугомонных колибри. Это каждодневный ритуал: звенит последний звонок, и приготовишки бегут в кафе "У тети Лизы", зажав в кулаках полученные у родителей монетки.
Бд-18: Если вы боги
И была Земля. И в наказание за грехи наши далекие Златоглазые Боги сожгли ее в Великом Огне. Ибо Богам можно все. Но перевезли они избранных через звездное море в своих искрометных лодках.
Бд-16: Теория разумного эгоизма
Тупая, изматывающая боль. Не отпускает, зараза, ни на секунду. Уверенно и неотвратимо разъедает прогнившее мое нутро. Грызет, влажно чавкая, беззащитную плоть.
Шоколадка с орехами
Первым отреагировал коммуникатор. Завыл протяжно, забился как припадочный. Кофе выплеснулся из чашки на столешницу прямо на ровненький квадратик шоколада, который я только-только собралась отправить в рот. Так, завтрак отменяется.
Король, Дама, Валеты
Город изнывал от июльской жары. Влажный горячий воздух лип к фасадам домов. Зудели раскаленные мостовые. Ныли набухшие испарениями туннели подземки. Хотелось прохладного ветра с реки, проливного дождя, снега, града. Даже надвигающийся вечер казался долгожданным, хотя Город и знал - никакого облегчения он не принесет.
Парадокс жизни и нежизни
- А пошло все на... Гады! Суки! Уроды! Из комнаты Кевина доносятся знакомые звуки: механик швыряет в стену свой единственный стул. Подбирает и швыряет снова. И еще. И вновь. И опять. Стул у него крепкий, сделан на совесть. Стенам повезло меньше, все испещрены вмятинами и трещинами от ударов и оспинами от осыпавшейся штукатурки.
Серебряная дудка
Если вам не повезло, то надо или не щадя живота своего пытаться исправить ситуацию, или смириться. Грим сначала пошел по первому пути, но ничего у него не получилось.
Огонек
Мама сильнее меня, и, если она по-настоящему решит что-нибудь такое нехорошее выкинуть, я не справлюсь.
Фантомная боль
Караулит ее у подъезда. Под этими осенними звездами, что не видны за бледным сиянием городских огней, но все равно где-то существуют, среди опавшей за день листвы, в желтом свете уличных фонарей, он терпеливо ждет, кутаясь в пальто, делая вид, что занят своим планшетом.
Кинотеатр
Вениамин топчется у входа в огромное здание, горящее неоновыми огнями и зазывающее яркими афишами, полиграфия которых навязчиво манит.
Несколько нитей в узоре судьбы
Подойдя к окну, Колокольников в задумчивости придавил бьющуюся о стекло муху, потом взял ее, оборвал крылышки и рассеянно бросил. После чего отошел и сел за стол, размышляя о возможностях изменения структуры общества, о метаболизме, факторе риска и диагностике психозов.
Станция
Далёкий маячок её красной куртки мелькает среди деревьев. Или это только кажется ему? В глазах его плавают круги, клубами пепла летают чёрные точки; он задыхается и почти готов упасть в обморок. Но он не может позволить себе, о Господи, только не теперь. Потому что она где-то там, а он здесь, а между ними это.
Аура
Человек на равнине потрясал копьём и прыгал вокруг костра, делая странные телодвижения, уподобляясь в танце то птице, то зверю. Поодаль, с вершины холма, две пары глаз внимательно наблюдали за ним. И над всеми нависало влажное сумеречное небо, подёрнутое мутной пеленой, непохожей ни на туман, ни на тучи.
Мир трех озер
Новый мир, в который попали много "робинзонов". Целых три города, с окрестностями. И главное с населением. А так же еще кто-то и что-то по мелочи.
Вниз, ввысь, к первопричине
"Причесывая" исходный текст "Комедии" на свой лад, я постарался избавиться от высокопарных рулад наподобие "ты, читатель, сейчас безмерно удивишься". После Аушвица и Хиросимы человечеству стало несколько сложнее удивляться и проще сойти с ума. Антураж эпохи - явление эфемерное, посему эту амальгаму чаще всего полезно счищать.