Серия «Встречи с призраками»

«Что же разбудило его? Сон — да, теперь он припомнил все его подробности! — отвратительный сон, в котором мертвец встал с постели и начал медленно красться через комнату, сверкая огненными глазами, а на его серых губах застыла ужасная улыбка. Сам Фалред, помнится, лежал неподвижно, не в силах пошевелиться; затем, когда труп вытянул искривленную отвратительную руку, проснулся — и…»

«И вот когда я праздно просматривал написанное, меня словно электротоком ударила свежая мысль: что, если мрачный и внушающий ужас народец холмов все еще жив, все еще обитает в глуши, среди раскопанных холмов? Вдруг и сейчас, и позже они продолжают творить зло, описанное в легендах германских народов, неизменные и не способные измениться, наподобие монгольских цыган или испанских басков?»

«Когда билетер, сердито крича, приблизился к нему, Барбер повернулся и посмотрел в его сторону. Я видел этот взгляд; он не был давящим, он вообще не был сфокусирован на билетере; это был полный беззаботного равнодушия взгляд, который мог бы бросить через плечо человек, заслышавший лай собаки. Билетер запнулся, побледнел и смутился, как слуга, совершивший страшную ошибку; он почтительно поклонился и — в это сложно поверить, но он в самом деле упал на колени. Это все видели».

«Живя на фронтире, я слышал лишь несколько историй о привидениях, да и эти были совершенно банальны. Лишь однажды мне довелось услышать «гоблинскую историю», которая меня по-настоящему впечатлила. Ее рассказал старый охотник-горец по имени Бауман: седой обветренный человек, который родился на фронтире и прожил там всю жизнь. Он явно сам верил тому, что говорил… Кроме того, он был также хорошо знаком с легендами, которые рассказывали индейские шаманы долгими ночами в зимних стойбищах: истории...

«Мужчина знал о том, что баньши уже долгое время наведывается к его семье, однако часто с презрением отзывался об этом как о суеверии. Но все же, хотя прошло уже несколько лет с тех пор, как он в последний раз слышал о визите баньши, он оказался не готов к леденящему кровь сообщению старой Мойи. Побледнев, точно смерть, он затрясся всем телом…»

«Отшельника… очень взволновала эта история. Он пришел в смятение оттого, что на его жизненном пути встретилась такая закоснелая грешница. Первым его порывом было прогнать женщину, ведь он знал, сколь греховно пристрастие к воде, и помнил, как и святой Иероним, и святой Августин, и прочие отцы церкви учили, что тот, кто заботится о чистоте своей души, не должен тратить свои силы на такую суетную заботу, как чистота тела; однако, памятуя, как его самого влекло к псалмам, он не посмел судить свою...

«Глава из романа-предсказания «Облик грядущего» (1933 г.), никогда не переводившегося на русский язык. Формально он представляет собой стенографические заметки профессора Филиппа Рэйвена, которому во снах вдруг привиделось, что он наблюдает будущее. Каждая глава — конспект очередного сна. Перед нами — сон десятый, охватывающий события 1950–1957 годов».

«Уж поверь: я мог бы научить тебя и изобретательству! Но с той самой минуты, как впервые увидел тебя, я сказал себе: «Стив, не вздумай делать из этого человека изобретателя! Он такой же, как Счастливчик Питер!» И прошедшие годы только подкрепили меня в прежней уверенности: стоит тебе только раз предаться пороку изобретательства, тебя, Дэниэл, неизбежно постигнет судьба несчастного Счастливчика».

«Нет! — сказал старый бизон, выйдя из рядов стада. — Окену не будет биться сегодня. Он слишком молод, чтобы противостоять могучему Баррагу. Но он возмужает, возрастут и тело его, и сила; и когда он сравняется с тобою, тогда пусть выходит на бой за право наследовать власть своего отца над народом окколом. А тем временем пусть Барраг правит нами!»

«Постепенно я осознал, что хозяева были ничуть не меньше поражены появлением гостя из другого времени, чем сам гость — представшей перед ним живой панорамой. Музыка и танцы мгновенно затихли, пир прервался, а царь и его приближенные с нескрываемым удивлением поднялись, чтобы разглядеть странного пришельца».

«Тщетно напоминал я себе, что эти простые рыбаки верят во всевозможные жуткие легенды, будто бы на каждую из скал, тысячами разбросанных вдоль побережья, наведываются водяные духи или сирены, что тюлени — это потомки людей, утонувших в море, и раз в год, в ночь на Иванов день, они сбрасывают шкуры и пляшут на берегу в человеческом обличье от полуночи до рассвета. Очень даже вероятно, что Эйерн страшит рыбаков из-за неких привидений, беспочвенных плодов кельтской фантазии. Что может быть...

«Я агент по продаже громоотводов, — сообщил пришелец уже более спокойным тоном, — это моя специальность… Боже милостивый! Как гремит! Вы когда-нибудь подвергались… то бишь ваше жилище подвергалось удару? Нет? Значит, его следует предохранить. Ни одно строение по природе своей не может быть неприступной крепостью, когда речь идет о грозах; но стоит вам сказать лишь слово, и я превращу ваш коттедж в подобие скалы Гибралтара несколькими взмахами этого жезла… вы слышите? Все сотрясается, как будто...