Желание непременно победить — худшее рабство из всех возможных. Оно не оставляет выбора и возможности действовать как-то иначе. Это и есть главная несвобода.
Домом она считала… да, строго говоря, у неё не было места, которое она с полным на то основанием могла бы считать домом. А когда у тебя нет дома — какая разница, где его нет?
– Где ты их берёшь?
– Кого? – приподняла брови Лана.
– Мужчин, знающих свое место.
– Это просто, Пилар. Я всего лишь оставляю рядом с собой только те места, которые меня устраивают. Выбор мужчин – занять их или нет.
«Птичка есть такая, – сочувственно пробормотал Лазарев. – На иве живет. „Наивняк“ называется».
Удивительно, как мало надо атеисту, чтобы обрести веру: всего-то четыре стены, решетка и реальная перспектива отправиться в мир иной в самом ближайшем будущем.
— Проверять, кто из нас контролирует ситуацию, можешь сколько угодно, Барби. — Выдерживает паузу, намеренно давая мне «дозреть». — Но мы оба прекрасно знаем, что тебе нравится, когда это я.
— Ладно, Крис, это был просто первый раунд, — говорю своему отражению, силой выуживая на свет божий мой последний, оставленный на черный день оптимизм. Не думала, что придется распечатать этот неприкосновенный запас так быстро.
... там, где есть интерес мужчины, заканчивается свобода женщины. Потому что там, где пылают страсть и желание, нет места для любви.
Только похоть. Только голод, который им хочется утолить.
Просто вы похожи на разведенных супругов. Как будто терпеть друг друга на можете, но осталась море общих воспоминаний.
Аштар чуть отодвинулся и признался шепотом:
– Хотя ты ничего. Но, возможно, так только кажется – у меня двенадцать часов женщины не было.