— Какой он хорошенький! — воскликнула одна фрейлина.
— А глазки–то какие! — подхватила другая.
— А усики! — поддержала общий восторг третья.
— А лапки! — выпалила четвертая.
— А ушки! — выдохнула пятая.
— А пузико! — умилилась шестая, хотя пузика видно не было.
— А… — запнулась седьмая, не зная, что бы еще похвалить. Экая досада — опоздала! Хомяк раньше кончился. И что же теперь делать?!
Остальные поглядели на нее с насмешкой.
— Ах, он весь–весь красивый! — нашлась наконец она. И насмешливые взгляды сменились завистливыми: мало того, что высочайшее внимание к себе привлекла, так еще и догадалась похвалить королевского хомяка всего сразу. Вот ведь зараза, из–за нее королева может подумать, что всем остальным в ее хомяке понравилось только что–то одно, а все прочее не приглянулось вовсе! Кошмар! Катастрофа! Ведь не за–ради хомяка они все тут собрались, можно подумать, они хомяков не видели! А ради того, чтоб ее величество обратила внимание на то, как они ее хомяком любуются. И чтобы какая–то мерзавка все–все испортила? Одной фразой?!
Нужно было срочно спасать положение. И пошло–поехало, понеслось–поскакало…
— Красавец!
— Умница!
— Лапочка какая! — наперебой восклицали придворные.
— Душечка!
— Ах, он очарователен!
— Восхитителен!
— Прелестен!
— Изумителен!
Хомяк с подозрением косился на этих странных шумных существ. Если бы он мог, то точно покрутил бы лапкой у виска. Доверия они у него явно не вызывали и вообще были нехорошие. На них было надето столько всего блестящего и вкусного, а они его не угощали. Уже вторую неделю у него во рту ни изумрудинки не было. В крайнем случае, он был согласен на большой рубин. Морковка — это, конечно, хорошо, но с рубином — никакого сравнения!