О книгах он говорил, как о живых людях – старых друзьях, порой страшных врагах, некоторые представлялись ему ершистыми подростками, другие – пожилыми дамами, что вышивают по канве у камелька. В любой библиотеке, по его словам, есть ворчливые ученые и влюбленные девицы, бешеные фурии, всевластные убийцы и хрупкие бумажные юноши, протягивающие руку точеным девушкам, чья красота распадается, когда меняются описывающие ее слова. Есть книги дикие, словно не укрощенные лошади, они несут вас бешеным галопом, а вы, задыхаясь, кое-как цепляетесь за их гриву. Есть книги-лодки, мирно плывущие по озеру в лунную ночь. А еще есть книги-тюрьмы.