Но теперь она испуганной ланью стояла на кромке леса. В грязных обносках, оставшихся от белого савана, в который Дема собственными руками завернул ее гибкое тело, обтирая от крови, скуля, как побитая шавка. Смотрела серыми глазами, тянулась белой рученькой.— Уходи, — прорычал Демьян, из последних сил стараясь не закричать. — Пошла прочь, гниль. Морок болотный. Не верю. Прочь.