Этот кошмарный сон наяву длился не более тридцати секунд, но после мне все равно требовалась таблетка клонопина: в школе беспорядки, детский шепот по мобильному: «мне страшно», а фоном как будто хлопают петарды, пуля рикошетом валит второклассника, беспорядочная стрельба в библиотеке, брызги крови на недописанной проверочной, красные лужи на линолеуме, кишки на парте, раненый учитель выталкивает оцепеневших детей из столовой, застреленный в спину охранник, девочка шепчет: «Кажется, в меня попало» и лишается чувств, прибытие машин Си-эн-эн, шериф, запинаясь, выступает на экстренной пресс-конференции, по телевизору мелькают сводки, «озабоченный» репортер докладывает последние новости с места событий, в небе зависают вертолеты, финальные моменты, когда стрелок вставляет себе в рот дуло «магнума», забитый людьми приемный покой больницы скорой помощи, импровизированный морг в спортзале, игровая площадка, затянутая желтыми лентами полицейских ограждений, а в итоге: винтовка 22-го калибра, пропавшая из шкафчика отчима, дневник, рассказывающий об отчужденности и отчаянии мальчика, который плохо переносил издевки, которому нечего было терять, элавил, который не помог, или биполярное расстройство, которое не выявили, книга по черной магии, найденная под кроватью, «X», вырезанное на груди, и попытка самоубийства в прошлом месяце, кисть руки, сломанная о стену, ночи, проведенные в кровати за счетом до тысячи, домашний кролик, которого нашли вечером повешенным на крюке в стенном шкафу, – и наконец, завершающие кадры бесконечного медиа-марафона: приспущенный флаг, поминальная служба, сотни букетов, свечек, игрушек на лестнице, ведущей к школе, окровавленная рука жертвы на обложке «Ньюсуик», вопросы, пожимание плечами, гражданские иски, убийцы-подражатели, все то, отчего перестаешь молиться. И все равно самые жуткие слова слышишь из уст собственного ребенка: «Да нормальный он был, пап, такой же, как я».