Она мало говорила о себе, мало и неохотно. Сообщила лишь самое необходимое. Родилась в семье офицера. Окончила пансион в Оренбурге, дающий гимназический аттестат. Вышла замуж за поручика Перешивалова без особой любви, хотя он ей и нравился. Надо было слезать с шеи старика отца, а он сделал предложение. Ну и зажили.
Очень скоро выяснилось, что детей она родить не сможет. Муж охладел – то ли от этого, то ли по другим причинам. Все время Владимир теперь проводил в батальоне, возвращался домой к полуночи, усталый и раздраженный. Потом добрые люди сообщили Ольге, что в казарме ее мужа давно не видели. Полуроту свою он забросил, а пропадает по двум адресам. Первый адрес был на Старогоспитальной улице, где интенданты винтили по крупному, проматывая ворованные деньги. Там молодого стрелка быстро научили всему плохому. А второй адрес оказался еще хуже. В доме Хаким ходжи на Садовой проживала некая учительница музыки. Уроки она давала не маленьким девочкам, а тем же интендантам, у которых карманы лопались от ассигнаций… Поручик с месячным жалованьем 67 рублей плюс 9 рублей квартирных был среди этих богачей никто. Ну, по 30 копеек в сутки еще доплачивали в карауле, и столько же, когда войска стояли в летних лагерях на Ханум арыке. Не больно поиграешь! Но поручику нравилась угарная жизнь, с шампанским каждую ночь и с кружевными панталонами музыкантши. В конце концов Владимир залез в полуротные «хлебные» деньги. Верх позора!
Дело в том, что служба в Туркестанском военном округе считается тяжелой. Солдаты даже получают дополнительное довольствие чаем и вином. Рацион тоже неплохой: каждый день суп с мясом (мясная порция каждому) и каша с мясом в крошку. А еще три фунта хлеба. К концу срока старослужащие столько хлеба уже не съедают и получают вместо него так называемые «хлебные» деньги. Украсть их у солдат – это надо совсем совесть потерять… Кража быстро обнаружилась. Суд чести должен был собраться в среду, а в понедельник Владимир пошел в караул, из которого не вернулся…