Я мог бы легко написать заключение, будь он вымышленным персонажем. В определенном смысле художественная литература кажется до странности простой. Там нужно только решить, достоин персонаж восхищения или нет. Конечно, его еще надо создать таким: и эффект, который достигается, может оказаться противоположным авторскому замыслу. Но исход предсказуем. А здесь нет.
То же самое происходит и в жизни. Смерть человека делает его определенным. Конечно, его секреты умирают вместе с ним. И, конечно, сто лет спустя кто-нибудь, просматривая бумаги, может обнаружить факт, бросающий иной свет на его жизнь. Смерть меняет факты качественно, но не количественно. Никто не может узнать человека, потому что он мертв. Но то, что мы уже знаем, отвердевает и становится определенным. Мы не надеемся на то, что двусмысленность прояснится. Теперь мы главные герои, и мы принимаем решение.
я теперь оглядываюсь назад с возрастающей нежностью на сделанное им и на то, что он предлагал другим, до тех пор, пока ему хватало на это сил.
В общем, красиво обозвать в меню можно даже пареную репу, так, что она и на вкус явится райской амброзией. Это лишний раз доказывает, что мы все — жалкие рабы маркетинга.
Криминальное сознание ничего в принципе нового родить уже не может, разве что небольшие вариации в деталях.
Не понимаю, как можно в двадцать с небольшим устраиваться на работу, мечтая о пенсии, но в тех, кто пришел нам на смену, вообще много загадочного.
после того, что увидел и узнал, я перегрыз бы ему глотку собственными зубами. И мне не важен статус. Он не даёт права быть чудовищем.
Он был гнилым изнутри и сияющим снаружи, как дешёвое золото.
И я сам стал частью всего этого. Полное спокойствие и умиротворение текли во мне вместе с водой. Больше не существовало ничего, кроме удивительных чувств. Я жаждал быть частью этого водоворота.
Я собственными глазами видел, как мой друг гниёт заживо и превращается в подобие человека, а я не мог его даже убить, чтобы избавить от мучений. По сравнению с этим твой рассказ - детские сказки.