Лесть развращает властителей мира к старости, в молодости душа нечувствительна к ней...
В Николо-Корельской обители драгунский поручик Мехоношин, почтительнейше — на иноземный манер — поклонившись игумну, доложил, что с обители для строения цитадели следует двести сорок штук монахов. — Штук? — въедаясь в поручика глазами, переспросил игумен. Мехоношин стоял перед ним неподвижно, одетый во все иноземное, в завитом парике, надушенный, наглый. — Виноват, отче, обмолвился: не штук, но екземпляров. — Екземпляров? — трясясь сухим тельцем, в бешенстве воскликнул игумен. — Да ты что? Ты как смеешь… — А как же выразиться? — недоуменно спросил наглый поручик. — Монаху человеческое чуждо, и смею ли я, грешный, иноков человеками обзывать?
Пришлось и мне обрить браду, нынче утешаюсь - козел бородою длинен, а умом короток.
- Крепость? Что - крепость? Человек - вот крепость истинная, необоримая. Человек!
Что плохому по уши — удалому по колена.
Для щей люди женятся, а от добрых жен — постригаются
Винопитие — оно дело не шуточное, торопясь не делается, с толком надобно…
«Немцы не прямые нам доброхоты, — читал Молчан, — а мы, открыв уши настежь, склонны всем ихним еретическим суесловиям верить. А иноземцы те одно скаредное и богопротивное устремление имеют — как больше прибытку от нас получить и за тот прибыток еще вдесятеро нажиться…
На Руси, говорят, жить - значит служить... А служить, так и голову можно сложить.
С недужного воеводы и спроса нет, с трусливого опрос велик: народ не помилует, голову долой отрубит...