– Помните, мои дорогие дочери, что главный арсенал женщины – это улыбка, хорошие манеры и умение в нужный момент таинственно промолчать!
- Считать тебя коммунистом? - хмыкнул Андрей.
- Нет, - усмехнулся Игорь. - Если я не вернусь, значит, мне дали допуск, и я нашел себе занятие поинтересней, чем пошло бухать с тобой.
- Почему это пошло? - оскорбился второй волк. - Можно это делать аристократично, могу даже жабо нацепить. Хочешь, будем аристократично бухать на лошади в жабо?
- Лошади в жабо? Когда напялишь, пригласи, я поржу от души, - хохотнул Игорь, выталкивая приятеля из своего кабинета.
- Конь, - фыркнул Андрей.
- Жеребец! - наставительно ответил оборотень.
- Давай стучи копытами, альфа-самец, - хмыкнул его приятель.
- Не многовато сразу трое? Могу взять одну на себя.
- Тебе маму или бабушку? - усмехнулся Игорь, подхватывая со спинки стула пиджак. - Бери бабушку, там и опыт, и точно знает, чего хочет. Еще и по мужскому вниманию соскучилась, умотает. Да, бери бабушку, не пожалеешь.
— Ну-ну, сладкая, рухнул — это слишком, для описания как я не очень изящно спрыгнул с дерева.
— Ты рухнул, Чарльз! Не спорь! Если бы это было по-твоему, почему ты продолжал лежать на земле, когда я подбежала к вам с Бекки?
— Мы ели яблоки.
— Ты лежал и стонал!
— Так они были очень вкусными! Я от наслаждения стонал, — невинно сказал герцог.
— И Бекки сказала, что ты матерился, — тихо призналась Анна.
— Сдала меня, да?
— Ругаться давай наедине? — с улыбкой попросил Чарльз. — Никто не должен знать, что между нами можно вбить клин. Я не хочу, чтоб кто-то лез в наши отношения и жизнь. Пусть думают что хотят, пусть советуют что угодно. Решать нам с тобой.
— Никогда не стесняйся меня, — тихо продолжал говорить Чарльз. — Я тебя всю люблю, такой, какая ты есть. Я всегда поддержу тебя. Кто бы что ни говорил или делал, я поверю только тебе. Ты моя правда и истина. Ты мое лицо. Какая ты, значит такой и я. Если тебя кто-то осуждает, это значит, они осуждают и меня. Если ты с кем-то конфликтуешь, значит и я в конфликте с этим человеком. Наедине ты можешь говорить мне все что хочешь, я только буду рад твоей откровенности. Это значит, что ты мне доверяешь. Я прошу лишь доверять мне. Принимая решение, ты должна понимать, что оно коснется и меня. Если ты упадешь, я буду падать вместе с тобой, моя сладкая.
— Нет, — пожав плечами, сказал он. — Ты станешь моей женой, почему я должен спать где-то в другом месте?
— Но я не ваша жена, — обернувшись, к расправляющему постель мужчине, произнесла Анна.
— Пока нет.
— Просто когда между супругами наступает период, когда им не о чем больше говорить, они должны начать бороться за свое счастье, а не лелеять взаимные обиды и свою гордость.
— А если любви больше нет? — тихо спросила Анна.
Ведь она разлюбила Джеймса. Если такое бы произошло во время брака?
— Любовь это более сложная вещь, чем влюбленность, — тихо сказала Рози. — Влюбленность может пройти, остыть как горячий чай в чашке, а любовь это нечто большее. Когда ты влюблен, ты идеализируешь своего избранника, приписываешь ему качества, которыми он не обладает. Когда наступает момент прозрения, мы разочаровываемся в своем идеале. Любовь же это когда вы видите мужчину, со всеми его достоинствами и недостатками и принимаете его таким, каков он есть. Не пытаетесь исправить, а миритесь с его выбором. Когда его счастье для вас так же важно, как и свое. Только любящее сердце способно отпустить любимого, чтоб он был счастлив с другим.
— Я согласна.
— Очень жаль, — вдруг ответил он и, увидев её удивление, с улыбкой добавил. — Я надеялся, что ты будешь упираться, а я настаивать поцелуями.
Анна едва сдерживала улыбку.
— Вы весьма коварный, в своей настойчивости.
— Еще какой, — подтвердил Чарльз, целуя подбородок Анны и став покусывать его по пути к ушку девушки. — Коварнее дьявола, моя дорогая, — прошептал он, став вновь целовать девушку.
— Мне казалось, что я дала понять, что согласна, — тихо сказала Анна.
— Моя дорогая, я не склонен догадываться или строить предположения. Мне надо говорить прямо.