вот всегда знала, что красота – не главное мое оружие. Но вот сегодня ей в моем лице мир точно можно было не спасать, а только лечить. В основном от икоты. Испугом.
машина – огонь (потому как замыкает и искрит даже с заглушенным двигателем), заводится с пол-оборота (но только с толкача), движок – натуральный зверь (жрет прорву магии, урчит и с места не трогается). В общем, такой машине ремонт не понадобится (ибо бессмысленно).
«смотрел бы на тебя вечность, но только через снайперский прицел».
нормального человека есть пять чувств: зрения, обоняния, осязания, слуха и вкуса, – то у меня еще и шестое – полного офонарения. Это когда жизнь бьет ключом. Причем разводным. По голове. И ни разу не промахиваясь.
Я примостилась в самый дальний угол и всю дорогу вела себя как самое образцовое кладбище: была тиха и погружена в печаль.
Боец. Духом и телом боец. Такой, о котором враги наверняка отзываются эмоционально и нецензурно. А он о них – исключительно корректно. Но в некрологе.
Вот почему, когда я оказываюсь рядом с этим оборотнем, у меня бывает только два агрегатных стояния: или нет сил, или нет слов? Зато злости – хоть в банки закатывай!
Адепты – однозначно самые шустрые существа в этом мире. Они даже могут находиться сразу в двух местах одновременно: на экзамене и в полной жопе. Причем, судя по размеру последней, подхвостие минимум драконье.
спроси офицера, что он думает о своих служащих, Торкр наверняка ответит, что думает не о, а за них.
Знаешь, – призналась я отцу, – больше никаких тусовок.
– Совсем? – Папа иронично изогнул бровь, видимо вспомнив себя в моем возрасте.
– Ну… разве что таких, где я бы просто лежала, ничего не делала, а все вокруг только хвалили бы меня за это… – описала я для себя идеальный вариант вечеринки.
– Дочка, боюсь тебя огорчить, но такая тусовка называется похороны,