Непрошенная мысль заглянула в пустую голову, осмотрелась и, кажется, решила остаться.
Даже проживи я рядом с тобой три жизни, мне будет мало
... некоторые люди этого мира, посвятившее себя искусству, также были весьма эмоциональны. А также неуравновешенны, самолюбивы, эгоистичны и с трудом переносящие критику. А некоторые и вовсе не переносящие. А еще они были... эм... немного того... геи.
Не страшно умереть, страшно долго и мучительно умирать.
Фонтейн всю жизнь пытался взрастить в себе семена бесчестья, того, что отец его называл жульничеством, но неизменно терпел фиаско.
Он не был склонен к благотворительности, нет, едва ли, но иногда он ловил себя на том, что будто пытается исправить одно конкретное зло в мире, от которого все пошло вкривь и вкось.
История казалась гибкой материей, она зависела от точки зрения. В цифровую эпоху это стало лишь через чур очевидным. История была всего лишь способом сохранения данных, объектом манипуляции и интерпретации.
Главная проблема с ножами — даже с такими, что режут железо, как спелые бананы, — заключается в том, что от них мало толку, когда начинается пальба.
– Не предвосхищайте результата ваших действий, — сказал человек. — Спокойно ждите развития событий. Живите сейчас. В этот момент Райделл понял, что, несомненно, пропала его задница. Прощай, поминай, как звали.
Это артиллерийские часы. Они говорят человеку о сражениях иных времен. Они напоминают ему о том, что любое сражение однажды станет таким же смутным воспоминанием и что лишь мгновение имеет значение, что мгновение абсолютно. Познавший истину воин идет в битву, как на похороны любимой, да и как может быть иначе?