Цитаты из книг
She fell asleep almost at once, but kept waking from a nightmare about something in the mirror, across from her bed. Nothing specific, only a possibility, nothing she could see. When she finally did settle into sleep, she dreamed that Mucho, her husband, was making love to her on a soft white beach that was not part of any California she knew. When she woke in the morning, she was sitting bolt upright, staring into the mirror at her own exhausted face.
Томас Пинчон (р. 1937) – один из наиболее интересных, значительных и цитируемых представителей постмодернистской литературы США на русском языке не публиковался (за исключением одного рассказа). "Выкрикиватся лот 49" (1966) – интеллектуальный роман тайн удачно дополняется ранними рассказами писателя, позволяющими проследить зарождение уникального стиля одного из основателей жанра "черного юмора". Произведение Пинчона – "Выкрикивается лот 49" (1966) – можно считать пародией на готический роман....
"But what," she felt like some kind of a heretic, "if the Demon exists only because the two equations look alike? Because of the metaphor?"
Nefastis smiled; impenetrable, calm, a believer. "He existed for Clerk Maxwell long before the days of the metaphor."
But had Clerk Maxwell been such a fanatic about his Demon's reality? She looked at the picture on the outside of the box. Clerk Maxwell was in profile and would not meet her eyes. The forehead was round and smooth, and there was a curious bump at the back of his head, covered by curling hair. His visible eye seemed mild and noncommittal, but Oedipa wondered what hangups, crises, spookings in the middle of the night might be developed from the shadowed subtleties of his mouth, hidden under a full beard.
Томас Пинчон (р. 1937) – один из наиболее интересных, значительных и цитируемых представителей постмодернистской литературы США на русском языке не публиковался (за исключением одного рассказа). "Выкрикиватся лот 49" (1966) – интеллектуальный роман тайн удачно дополняется ранними рассказами писателя, позволяющими проследить зарождение уникального стиля одного из основателей жанра "черного юмора". Произведение Пинчона – "Выкрикивается лот 49" (1966) – можно считать пародией на готический роман....
What chance has a lonely surfer boy
For the love of a surfer chick,
With all these Humbert Humbert cats
Coming on so big and sick?
For me, my baby was a. woman,
For him she's just another nymphet;
Why did they run around, why did she put me down,
And get me so upset?
Томас Пинчон (р. 1937) – один из наиболее интересных, значительных и цитируемых представителей постмодернистской литературы США на русском языке не публиковался (за исключением одного рассказа). "Выкрикиватся лот 49" (1966) – интеллектуальный роман тайн удачно дополняется ранними рассказами писателя, позволяющими проследить зарождение уникального стиля одного из основателей жанра "черного юмора". Произведение Пинчона – "Выкрикивается лот 49" (1966) – можно считать пародией на готический роман....
Even a month ago, Oedipa's next question would have been, "Why?" But now she kept a silence, waiting, as if to be illuminated.
Томас Пинчон (р. 1937) – один из наиболее интересных, значительных и цитируемых представителей постмодернистской литературы США на русском языке не публиковался (за исключением одного рассказа). "Выкрикиватся лот 49" (1966) – интеллектуальный роман тайн удачно дополняется ранними рассказами писателя, позволяющими проследить зарождение уникального стиля одного из основателей жанра "черного юмора". Произведение Пинчона – "Выкрикивается лот 49" (1966) – можно считать пародией на готический роман....
"Maybe," said Bortz, "maybe not. You think a man's mind is a pool table?"
"I hope not."
Томас Пинчон (р. 1937) – один из наиболее интересных, значительных и цитируемых представителей постмодернистской литературы США на русском языке не публиковался (за исключением одного рассказа). "Выкрикиватся лот 49" (1966) – интеллектуальный роман тайн удачно дополняется ранними рассказами писателя, позволяющими проследить зарождение уникального стиля одного из основателей жанра "черного юмора". Произведение Пинчона – "Выкрикивается лот 49" (1966) – можно считать пародией на готический роман....
It was Dr Hilarius, her shrink or psychotherapist. But he sounded like Pierce doing a Gestapo officer.
"I didn't wake you up, did I," he began, dry. "You sound so frightened. How are the pills, not working?"
"I'm not taking them," she said.
"You feel threatened by them?"
"I don't know what's inside them."
"You don't believe that they're only tranquilizers."
"Do I trust you?" She didn't, and what he said next explained why not.
"We still need a hundred-and-fourth for the bridge." Chuckled aridly. The bridge, die Brucke, being his pet name for the experiment he was helping the community hospital run on effects of LSD-25, mesca-line, psilocybin, and related drugs on a large sample of surburban housewives. The bridge inward. "When can you let us fit you into our schedule."
"No," she said, "you have half a million others to choose from. It's three in the morning."
"We want you." Hanging in the air over her bed she now beheld the well-known portrait of Uncle that appears in front of all our post offices, his eyes gleaming unhealthily, his sunken yellow cheeks most violently rouged, his finger pointing between her eyes. I want you. She had never asked Dr Hilarius why, being afraid of all he might answer.
Томас Пинчон (р. 1937) – один из наиболее интересных, значительных и цитируемых представителей постмодернистской литературы США на русском языке не публиковался (за исключением одного рассказа). "Выкрикиватся лот 49" (1966) – интеллектуальный роман тайн удачно дополняется ранними рассказами писателя, позволяющими проследить зарождение уникального стиля одного из основателей жанра "черного юмора". Произведение Пинчона – "Выкрикивается лот 49" (1966) – можно считать пародией на готический роман....
"I came," she said, "hoping you could talk me out of a fantasy."
"Cherish it!" cried Hilarius, fiercely. "What else do any of you have? Hold it tightly by its little tentacle, don't let the Freudians coax it away or the pharmacists poison it out of you. Whatever it is, hold it dear, for when you lose it you go over by that much to the others. You begin to cease to be."
Томас Пинчон (р. 1937) – один из наиболее интересных, значительных и цитируемых представителей постмодернистской литературы США на русском языке не публиковался (за исключением одного рассказа). "Выкрикиватся лот 49" (1966) – интеллектуальный роман тайн удачно дополняется ранними рассказами писателя, позволяющими проследить зарождение уникального стиля одного из основателей жанра "черного юмора". Произведение Пинчона – "Выкрикивается лот 49" (1966) – можно считать пародией на готический роман....
Oedipa sat on the earth, ass getting cold, wondering whether, as Driblette had suggested that night from the shower, some version of herself hadn't vanished with him. Perhaps her mind would go on flexing psychic muscles that no longer existed; would be betrayed and mocked by a phantom self as the amputee is by a phantom limb. Someday she might replace whatever of her had gone away by some prosthetic device, a dress of a certain color, a phrase in a ' letter, another lover.
Томас Пинчон (р. 1937) – один из наиболее интересных, значительных и цитируемых представителей постмодернистской литературы США на русском языке не публиковался (за исключением одного рассказа). "Выкрикиватся лот 49" (1966) – интеллектуальный роман тайн удачно дополняется ранними рассказами писателя, позволяющими проследить зарождение уникального стиля одного из основателей жанра "черного юмора". Произведение Пинчона – "Выкрикивается лот 49" (1966) – можно считать пародией на готический роман....
Those, now that she was looking at them, she saw to be the alternatives. Those symmetrical four. She didn't like any of them, but hoped she was mentally ill; that that's all it was.
Томас Пинчон (р. 1937) – один из наиболее интересных, значительных и цитируемых представителей постмодернистской литературы США на русском языке не публиковался (за исключением одного рассказа). "Выкрикиватся лот 49" (1966) – интеллектуальный роман тайн удачно дополняется ранними рассказами писателя, позволяющими проследить зарождение уникального стиля одного из основателей жанра "черного юмора". Произведение Пинчона – "Выкрикивается лот 49" (1966) – можно считать пародией на готический роман....
The auctioneer cleared his throat. Oedipa settled back, to await the crying of lot 49.
Томас Пинчон (р. 1937) – один из наиболее интересных, значительных и цитируемых представителей постмодернистской литературы США на русском языке не публиковался (за исключением одного рассказа). "Выкрикиватся лот 49" (1966) – интеллектуальный роман тайн удачно дополняется ранними рассказами писателя, позволяющими проследить зарождение уникального стиля одного из основателей жанра "черного юмора". Произведение Пинчона – "Выкрикивается лот 49" (1966) – можно считать пародией на готический роман....
No joy, no real surrender. Only the demands of the Operation. Each of us has his place, and the tenants come and go, but the places remain. . . .
It wasn't always so. In the trenches of the First World War, English men came to love one another decently, without shame or make-believe, under the easy likelihoods of their sudden deaths, and to find in the faces of other young men evidence of otherworldly visits, some poor hope that may have helped redeem even mud, shit, the decaying pieces of human meat. ... It was the end of the world, it was total revolution (though not quite in the way Walter Rathenau had announced): every day thousands of the aristocracy new and old, still haloed in their ideas of right and wrong, went to the loud guillotine of Flanders, run day in and out, on and on, by no visible hands, certainly not those of the people—an English class was being decimated, the ones who'd volunteered were dying for those who'd known something and hadn't, and despite it all, despite knowing, some of them, of the betrayal, while Europe died meanly in its own wastes, men loved. But the life-cry of that love has long since hissed away into no more than this idle and bitchy faggotry. In this latest War, death was no enemy, but a collaborator. Homosexuality in high places is just a carnal afterthought now, and the real and only fucking is done on paper. ...
* * *
Грандиозный постмодернистский эпос, величайший антивоенный роман, злейшая сатира, трагедия, фарс, психоделический вояж энциклопедиста, бежавшего из бурлескной комедии в преисподнюю Европы времен Второй мировой войны, — на «Радугу тяготения» Томаса Пинчона можно навесить сколько угодно ярлыков, и ни один не прояснит, что такое этот роман на самом деле. Для второй половины XX века он стал тем же, чем первые полвека был «Улисс» Джеймса Джойса. Вот уже четыре десятилетия читатели разбирают «Радугу...
Roger gritting his teeth do not succumb to hysteria, it is a counter-productive luxury you cannot, in your present great vulnerability, afford. . . .
Грандиозный постмодернистский эпос, величайший антивоенный роман, злейшая сатира, трагедия, фарс, психоделический вояж энциклопедиста, бежавшего из бурлескной комедии в преисподнюю Европы времен Второй мировой войны, — на «Радугу тяготения» Томаса Пинчона можно навесить сколько угодно ярлыков, и ни один не прояснит, что такое этот роман на самом деле. Для второй половины XX века он стал тем же, чем первые полвека был «Улисс» Джеймса Джойса. Вот уже четыре десятилетия читатели разбирают «Радугу...
There's nothing so loathsome as a sentimental surrealist.
Грандиозный постмодернистский эпос, величайший антивоенный роман, злейшая сатира, трагедия, фарс, психоделический вояж энциклопедиста, бежавшего из бурлескной комедии в преисподнюю Европы времен Второй мировой войны, — на «Радугу тяготения» Томаса Пинчона можно навесить сколько угодно ярлыков, и ни один не прояснит, что такое этот роман на самом деле. Для второй половины XX века он стал тем же, чем первые полвека был «Улисс» Джеймса Джойса. Вот уже четыре десятилетия читатели разбирают «Радугу...
By now, the only other room he can remember being in was a two-color room, nothing but the two exact colors, for all the lamps, furniture, drapes, walls, ceiling, rug, radio, even book jackets in the shelves—everything was either (1) Deep Cheap-Perfume Aquamarine, or (2) Creamy Chocolate FBI-Shoe Brown.
Грандиозный постмодернистский эпос, величайший антивоенный роман, злейшая сатира, трагедия, фарс, психоделический вояж энциклопедиста, бежавшего из бурлескной комедии в преисподнюю Европы времен Второй мировой войны, — на «Радугу тяготения» Томаса Пинчона можно навесить сколько угодно ярлыков, и ни один не прояснит, что такое этот роман на самом деле. Для второй половины XX века он стал тем же, чем первые полвека был «Улисс» Джеймса Джойса. Вот уже четыре десятилетия читатели разбирают «Радугу...
"You don't know. Not till you're there, Wimpe. You can't say."
"That doesn't sound very dialectical."
Грандиозный постмодернистский эпос, величайший антивоенный роман, злейшая сатира, трагедия, фарс, психоделический вояж энциклопедиста, бежавшего из бурлескной комедии в преисподнюю Европы времен Второй мировой войны, — на «Радугу тяготения» Томаса Пинчона можно навесить сколько угодно ярлыков, и ни один не прояснит, что такое этот роман на самом деле. Для второй половины XX века он стал тем же, чем первые полвека был «Улисс» Джеймса Джойса. Вот уже четыре десятилетия читатели разбирают «Радугу...
Tchitcherine: "You mean thio-phosphate, don't you?" Thinks indicating the presence of sulfur. . . . Wimpe: "I mean ífoophosphate, Vaslav," indicating the Presence of God.
Грандиозный постмодернистский эпос, величайший антивоенный роман, злейшая сатира, трагедия, фарс, психоделический вояж энциклопедиста, бежавшего из бурлескной комедии в преисподнюю Европы времен Второй мировой войны, — на «Радугу тяготения» Томаса Пинчона можно навесить сколько угодно ярлыков, и ни один не прояснит, что такое этот роман на самом деле. Для второй половины XX века он стал тем же, чем первые полвека был «Улисс» Джеймса Джойса. Вот уже четыре десятилетия читатели разбирают «Радугу...
Seems people can be reminded of Titans and Fathers, and laugh, It isn't as funny as a pie in the face, but it's at least as pure.
Грандиозный постмодернистский эпос, величайший антивоенный роман, злейшая сатира, трагедия, фарс, психоделический вояж энциклопедиста, бежавшего из бурлескной комедии в преисподнюю Европы времен Второй мировой войны, — на «Радугу тяготения» Томаса Пинчона можно навесить сколько угодно ярлыков, и ни один не прояснит, что такое этот роман на самом деле. Для второй половины XX века он стал тем же, чем первые полвека был «Улисс» Джеймса Джойса. Вот уже четыре десятилетия читатели разбирают «Радугу...
"Do you have a photo of him?" the old woman handing her a tin army plate with the remains of her morning's Bauernfrüh-stuck. "I can give you a spell."
"Sometimes I can call up his face in a cup of tea. But the herbs have to be gathered carefully. I'm not that good at it yet."
"But you're in love. Technique is just a substitute for when you get older."
"Why not stay in love always?"
Грандиозный постмодернистский эпос, величайший антивоенный роман, злейшая сатира, трагедия, фарс, психоделический вояж энциклопедиста, бежавшего из бурлескной комедии в преисподнюю Европы времен Второй мировой войны, — на «Радугу тяготения» Томаса Пинчона можно навесить сколько угодно ярлыков, и ни один не прояснит, что такое этот роман на самом деле. Для второй половины XX века он стал тем же, чем первые полвека был «Улисс» Джеймса Джойса. Вот уже четыре десятилетия читатели разбирают «Радугу...
So when he disentangles himself, it is extravagantly. He creates a bureaucracy of departure, inoculations against forgetting, exit visas stamped with love-bites . . . but coming back is something he's already forgotten about.
Грандиозный постмодернистский эпос, величайший антивоенный роман, злейшая сатира, трагедия, фарс, психоделический вояж энциклопедиста, бежавшего из бурлескной комедии в преисподнюю Европы времен Второй мировой войны, — на «Радугу тяготения» Томаса Пинчона можно навесить сколько угодно ярлыков, и ни один не прояснит, что такое этот роман на самом деле. Для второй половины XX века он стал тем же, чем первые полвека был «Улисс» Джеймса Джойса. Вот уже четыре десятилетия читатели разбирают «Радугу...
He looks at the others, computing. Everyone here seems to be at least a double agent.
Грандиозный постмодернистский эпос, величайший антивоенный роман, злейшая сатира, трагедия, фарс, психоделический вояж энциклопедиста, бежавшего из бурлескной комедии в преисподнюю Европы времен Второй мировой войны, — на «Радугу тяготения» Томаса Пинчона можно навесить сколько угодно ярлыков, и ни один не прояснит, что такое этот роман на самом деле. Для второй половины XX века он стал тем же, чем первые полвека был «Улисс» Джеймса Джойса. Вот уже четыре десятилетия читатели разбирают «Радугу...
That something so mutable, so soft, as a sharing of electrons by atoms of carbon should lie at the core of life, his life, struck Jamf as a cosmic humiliation. Sharing? How much stronger, how everlasting was the ionic bond—where electrons are not shared, but captured. Seized! and held! polarized plus and minus, these atoms, no ambiguities . . . how he came to love that clarity: how stable it was, such mineral stubbornness!
Грандиозный постмодернистский эпос, величайший антивоенный роман, злейшая сатира, трагедия, фарс, психоделический вояж энциклопедиста, бежавшего из бурлескной комедии в преисподнюю Европы времен Второй мировой войны, — на «Радугу тяготения» Томаса Пинчона можно навесить сколько угодно ярлыков, и ни один не прояснит, что такое этот роман на самом деле. Для второй половины XX века он стал тем же, чем первые полвека был «Улисс» Джеймса Джойса. Вот уже четыре десятилетия читатели разбирают «Радугу...
How quickly history passes these days.
Грандиозный постмодернистский эпос, величайший антивоенный роман, злейшая сатира, трагедия, фарс, психоделический вояж энциклопедиста, бежавшего из бурлескной комедии в преисподнюю Европы времен Второй мировой войны, — на «Радугу тяготения» Томаса Пинчона можно навесить сколько угодно ярлыков, и ни один не прояснит, что такое этот роман на самом деле. Для второй половины XX века он стал тем же, чем первые полвека был «Улисс» Джеймса Джойса. Вот уже четыре десятилетия читатели разбирают «Радугу...
There is no heart, anywhere now, no human heart left in which I exist. Do you know what that feels like?
Грандиозный постмодернистский эпос, величайший антивоенный роман, злейшая сатира, трагедия, фарс, психоделический вояж энциклопедиста, бежавшего из бурлескной комедии в преисподнюю Европы времен Второй мировой войны, — на «Радугу тяготения» Томаса Пинчона можно навесить сколько угодно ярлыков, и ни один не прояснит, что такое этот роман на самом деле. Для второй половины XX века он стал тем же, чем первые полвека был «Улисс» Джеймса Джойса. Вот уже четыре десятилетия читатели разбирают «Радугу...
What she needs right now in her life, from some man in her life, is stability, mental health and strength of character.
Грандиозный постмодернистский эпос, величайший антивоенный роман, злейшая сатира, трагедия, фарс, психоделический вояж энциклопедиста, бежавшего из бурлескной комедии в преисподнюю Европы времен Второй мировой войны, — на «Радугу тяготения» Томаса Пинчона можно навесить сколько угодно ярлыков, и ни один не прояснит, что такое этот роман на самом деле. Для второй половины XX века он стал тем же, чем первые полвека был «Улисс» Джеймса Джойса. Вот уже четыре десятилетия читатели разбирают «Радугу...
Well, it's a matter of continuity. Most people's lives have ups and downs that are relatively gradual, a sinuous curve with first derivatives at every point. They're the ones who never get struck by lightning. No real idea of cataclysm at all. But the ones who do get hit experience a singular point, a discontinuity in the curve of life—do you know what the time rate of change is at a cusp? Infinity, that's what! A-and right across the point, it's minus infinity! How's that for sudden change, eh?
Грандиозный постмодернистский эпос, величайший антивоенный роман, злейшая сатира, трагедия, фарс, психоделический вояж энциклопедиста, бежавшего из бурлескной комедии в преисподнюю Европы времен Второй мировой войны, — на «Радугу тяготения» Томаса Пинчона можно навесить сколько угодно ярлыков, и ни один не прояснит, что такое этот роман на самом деле. Для второй половины XX века он стал тем же, чем первые полвека был «Улисс» Джеймса Джойса. Вот уже четыре десятилетия читатели разбирают «Радугу...