Она просила передать вам, что главное - выдержка.
У нас в России все секрет и ничего не тайна.
Двое Орловых слишком много для одного Санкт-Петербурга.
Милый друг, сразу видно, вы давно не были в России. И забыли: мы все тут держим в секрете, но почему-то все обо всем знают. И чем больше секрет, тем больше знают.
Бедный Фуке привык заниматься только собой. Он разучился читать в чужих сердцах. И позволял себе самое опасное: не понимать своего короля. Людовик особенно крепко обнимал тех, кого решил уничтожить. Молодой король научился держать в узде свою ненависть. Он хорошо помнил чьи-то слова: «Ненависть – это такое блюдо, которое надо есть холодным».
Никогда не забывайте, что для букашки, ползущей по вашему пальцу, ваш палец – неодушевленная скала… Домашний гусь боготворит хозяина, дающего отличную еду, и жалеет голодных диких собратий. Он не знает, что его откармливают для рождественского стола! Мы – гусь и букашка… и живем в вечной тьме… И если пытаетесь объяснить непонятное, скажите себе самое честное: «Не мерою исчисляется и не весами измеряется то, чего не дано нам знать…»
Менялись времена, но оставались те же одинаковые человеческие пороки… и ничего нового бессмертный не увидит под солнцем, кроме смены одежд. И все повторяют предшественников. Людовик XVI становится вашим Николаем Вторым, а несчастный Камиль Демулен превращается в Бухарина… И Робеспьер глядит лобастым Ильичем… И иерархия в ордене иезуитов ничем не отличается от партийной иерархии нацистов, да и вашей партии большевиков. И пытки инквизиции во имя Господа и счастья человечества, и пытки в лагерях XX века… во имя все того же счастья человечества! «Мы все уничтожим и на уничтоженном воздвигнем наш храм. И это будет храм всеобщего счастья», – сказал ваш Ленин. (Действительно, он это сказал – в беседе с меньшевиком Георгием Соломоном! – Э.Р.) Сказал, – повторил месье Антуан, – будто отвечая на вопрос вашего великого писателя: «Если для возведения здания счастливого человечества необходимо замучить лишь ребенка, согласишься ли ты на слезе его построить это здание?» Еще как согласился, погрузив в кровь целую страну!
Бескорыстно кардинала любили только его кошки.
Как легко манипулировали людьми из века в век… Ибо каждый хомо сапиенс… удачник он или нет… обязательно ощущает некую свою несчастность… мечту о другой, лучшей жизни… Падший ангел, вспоминающий о небе. Чем мельче, жальче человек, тем сильнее в нем мечта сменить свою серую жизнь, стать причастным к великим свершениям. И потому из века в век народами управляют примитивные демагоги, умеющие облечь эти муки человеческой души в примитивные, яростные лозунги.
В Париже можно многое, но нельзя покушаться на то, что модно.
Как говорил Наполеон, «в жилах европейских королей вместо крови течет замороженная политика»…
Итак, несчастный Человек в маске должен был исчезнуть, раствориться в Истории… Но, как учил нас Господь, человеческая кровь вопиет… и нет ничего тайного, что не стало бы явным.
В конце 1671 года король назначил д’Артаньяна губернатором недавно завоеванного города Лилля. Но чиновничья служба была не по душе удалому мушкетеру. Он частенько повторял: «Грош цена воину, умершему в своей постели». Он был воин.
В 1672 году Людовик начал войну против Объединенных провинций Голландии. Гасконец попросился на войну. Скрепя сердце король отпустил в армию храбрейшего и умнейшего исполнителя секретных поручений.Долго воевать д’Артаньяну не пришлось. Уже в следующем году жарким июньским днем он погиб на поле боя. Погиб, как полагается храбрецу-гасконцу, во время отчаянной атаки. Это была кавалерийская атака на вражеское укрепление. Пуля, посланная из мушкета, пробила голову старому мушкетеру. В Фонтенбло в разгар бала королю принесли срочную депешу: «Во время осады Маастрихта на реке Маас убит Шарль де Бац де Кастельмор д’Артаньян».
Король был мастер фразы, и придворные ждали «мо» от своего повелителя. Людовик сказал: «Ну что ж, теперь они соединились: д’Артаньян и слава покоятся в обнимку в одном гробу».
Людовик именовался Арбитром Галантности… Когда одна из дам посмела оскорбить его, он сломал свою трость и вышвырнул ее в окно. Именно тогда он произнес свою знаменитую фразу: «Женщину можно оскорбить, но только комплиментом. Ее можно ударить, но только цветком».
Страх! Страх – владыка мира! Да что жалкий слуга… Вы лучше меня знаете: вашим идолом – да и моим, кстати, – самим Вольтером перед смертью владел банальный страх. Он попросту испугался: а вдруг Господь, над которым он столько потешался, существует? «А Вольтер живет в веках» – так вы его прославили… Вот этого «в веках» – вечного пребывания в аду – он и испугался. И решил исповедаться перед смертью: объявил, что умирает верным католиком, и даже подписал просьбу о церковном прощении. Правда, как написал в доносе его слуга: «Подписав, умирающий вдруг подмигнул и прошептал очень явственно: «Но если там ничего нет, эти жалкие три строчки не смогут отменить тысячи написанных мною страниц». Донос слуги остался у нас – он пережил Вольтера. Как и донос вашего слуги… Удивительная вещь – рукописи исчезают, даже государства исчезают, а доносы…
– Бессмертны, – сказал Бомарше.
Екатерина, узнав о казни несчастного Людовика, слегла в постель, к Ее гибели она осталась совершенно безучастной и даже сказала жестокие слова: «Антуанетта никогда не могла исполнить главной обязанности монарха – быть деспотом для самой себя. Она носила корону в свое удовольствие, как носят модную прическу. Это опасно, ибо можно потерять голову вместе с прической».
– Что делать – эпоха… Я всегда говорил: если когда-нибудь издадут воистину полные собрания сочинений наших писателей, самым объемистым у многих станет последний том. С золотым тиснением: «Письма и доносы».
Есть целая папка, где наши защитники нравственности рвут и мечут по поводу этой пьесы. «Где это вы видели у нас знатных распутников?» – писали королю знатные распутники. «Почему у вас молодая особа беременна прежде замужества?» – ужасались дамы, уставшие считать своих любовников.
Я читал этот дневник, мы его забрали из Тампля после казни короля. Он был добрый малый… – Именно потому вы голосовали за его казнь? – Именно потому – он дал нам эту возможность. Ибо король не имеет права быть добрым.
Автор Фигаро, надсмеявшийся над дворянством, всю жизнь постыдно стремится стать дворянином.
– Только богатые могут по-настоящему презирать деньги. Только родовитые – титулы. Однажды мне попалось сочинение глупца. Он писал: «Мсье X. был богат и честен». Я тотчас исправил: «Когда мсье Х. стал богат, он стал честен». Только бедный и безродный, всю жизнь смеющийся над богатством, так жаждет титулов и собирает богатство!
Великие умы, свершающие великие события, как правило, гибнут. Умы второстепенные, умеющие извлекать из великих событий выгоду, остаются.
Он много путешествовал в юности, чтобы понять: нет нужды путешествовать по земле. Самое сладкое путешествие – внутрь самого себя, ибо каждый носит в себе целую Вселенную… В лесной чаще сядьте на ствол поваленного дерева и в тишине, когда над верхушками деревьев плывут облака, в душе своей вы ясно почувствуете музыку мироздания, величайшую тайну присутствия Его. Так стоит ли искать Истину далеко от дома – на берегах далеких океанов?
Ум совершенно не важен, если вы хотите, чтобы служили вам. Но совершенно необходим, чтобы служили вы.
– Когда я слышу: «Добрый король», я говорю: «Какое неудачное в стране правление». Но скоро настоящая власть вернется во Францию.
– Вы думаете?
– Уверен. Люди уже устали от свободы. Свобода предполагает личную ответственность. Вы плохо спите, вы говорите себе: «Так ли я живу, и почему кто-то живет лучше и преуспел больше?» Совесть, страдание и, главное, ощущение собственной неполноценности… эти итоги свободы мучают. То ли дело, когда король или диктатор отнимает у граждан проклятую свободу и вместе с ней самое тяжкое – бремя выбора, решений. Он выбирает за них. Они имеют право сказать себе: «Мы хотели, но не можем. Мы не состоялись, и не потому, что бездарны, а потому, что правитель мешал нам». К ним возвращается состояние детства, совесть имеет право замолчать, они безгрешны. Только истинный диктатор возвращает людям это чувство. И я уверен, что люди, прогнав короля, уже скучают по его власти – власти Отца нации.
Эта голубая планета ужасно вертится. Не могу сосредоточиться. Трясёт.