Цитаты из книг

От того, как прекрасны были ее глаза, как хорош был этот профиль за покровом дрожащих ветвей, у меня в душе что-то перевернулось, сжалось от боли и умерло. На меня нахлынула убийственная тоска, какая охватывает мужчин при виде мимолетной красоты, которая вот-вот исчезнет. В такой миг хочется крикнуть: постой, я люблю тебя. Но язык не поворачивается это произнести. И лето уходит в ее образе, чтобы никогда больше не вернуться.

Высоко в небеса: 100 рассказов

Рэй Брэдбери

В рассказах Брэдбери, как в чудесном калейдоскопе, цветные стеклышки складываются в картинки, следующая фантастичнее предыдущей. Одни картинки страшные, другие воздушные, на этой могут водиться тигры, на той — призраки, притворяющиеся людьми. Мир писателя непредсказуем, как шаровая молния, в нем полет на метле реальнее, чем бег экспресса по стальной магистрали, фантастика в этом мире — воздух, которым дышат существа и предметы, его населяющие. Произведения для сборника «100 рассказов» отобраны...

Ты — одна форма. Я — другая. Вселенная во всеуслышание заявила о себе: я живая. Мы — один из ее позывных. Мироздание возвращается в свой первозданный хаос. Мы надоели ему, представляя себя в своих снах то тем, то этим. Пустота заполнена сновидениями; десять миллиардов и миллиардов и миллиардов бомбардировок светом и материей, у которых нет осознания самих себя, которые движутся, но спят и пребывают в движении лишь для того, чтобы в конце концов образовался живой глаз и они могли пробудиться и увидеть себя. Среди всей этой груды шелухи и невежества мы есть слепая сила, которая, подобно Лазарю, на ощупь пытается выйти из могилы глубиной в миллиард световых лет. Мы сами призываем себя. Мы говорим: О Жизненная Сила Лазаря, воистину выйди наружу. И тогда Вселенная, круговорот смертей, на ощупь протягивает руку сквозь Время, дабы ощутить собственную плоть и узнать, что эта плоть наша. Наши руки встречаются в одном прикосновении, и мы находим друг друга удивительными, поскольку мы — Единое целое.

Высоко в небеса: 100 рассказов

Рэй Брэдбери

В рассказах Брэдбери, как в чудесном калейдоскопе, цветные стеклышки складываются в картинки, следующая фантастичнее предыдущей. Одни картинки страшные, другие воздушные, на этой могут водиться тигры, на той — призраки, притворяющиеся людьми. Мир писателя непредсказуем, как шаровая молния, в нем полет на метле реальнее, чем бег экспресса по стальной магистрали, фантастика в этом мире — воздух, которым дышат существа и предметы, его населяющие. Произведения для сборника «100 рассказов» отобраны...

— Но ты же не можешь ревновать к машинам.— Почему нет, черт побери! [...] Разве в девяноста девяти случаях из ста машины не являются более совершенными, чем большинство людей, которых вы когда-либо знали? Разве они не делают правильно и точно то, что им положено делать? Сколько людей вы знаете, которые правильно и точно делают то, что им положено делать, хотя бы наполовину, хотя бы на одну треть? Эта чертова штука там, на сцене, эта машина не только выглядит совершенно, она говорит и работает, как само совершенство. Больше того, если ее смазывать, вовремя заводить и изредка регулировать, она будет точно так же говорить, и двигаться, и выглядеть великой и прекрасной через сто, через двести лет после того, как я давно уже сгнию в могиле. Ревнив? Да, черт возьми, я ревнив!

Высоко в небеса: 100 рассказов

Рэй Брэдбери

В рассказах Брэдбери, как в чудесном калейдоскопе, цветные стеклышки складываются в картинки, следующая фантастичнее предыдущей. Одни картинки страшные, другие воздушные, на этой могут водиться тигры, на той — призраки, притворяющиеся людьми. Мир писателя непредсказуем, как шаровая молния, в нем полет на метле реальнее, чем бег экспресса по стальной магистрали, фантастика в этом мире — воздух, которым дышат существа и предметы, его населяющие. Произведения для сборника «100 рассказов» отобраны...

Иной раз мне верится, что дети — это маленькие чудовища, которых выгнали из ада, потому что у дьявола лопнуло терпение.

Высоко в небеса: 100 рассказов

Рэй Брэдбери

В рассказах Брэдбери, как в чудесном калейдоскопе, цветные стеклышки складываются в картинки, следующая фантастичнее предыдущей. Одни картинки страшные, другие воздушные, на этой могут водиться тигры, на той — призраки, притворяющиеся людьми. Мир писателя непредсказуем, как шаровая молния, в нем полет на метле реальнее, чем бег экспресса по стальной магистрали, фантастика в этом мире — воздух, которым дышат существа и предметы, его населяющие. Произведения для сборника «100 рассказов» отобраны...

А вы бы сдались, будь вы последним строителем, когда все вокруг стали разрушителями?

Высоко в небеса: 100 рассказов

Рэй Брэдбери

В рассказах Брэдбери, как в чудесном калейдоскопе, цветные стеклышки складываются в картинки, следующая фантастичнее предыдущей. Одни картинки страшные, другие воздушные, на этой могут водиться тигры, на той — призраки, притворяющиеся людьми. Мир писателя непредсказуем, как шаровая молния, в нем полет на метле реальнее, чем бег экспресса по стальной магистрали, фантастика в этом мире — воздух, которым дышат существа и предметы, его населяющие. Произведения для сборника «100 рассказов» отобраны...

''-Разве когда любят,то ненавидят?
-Еще как!
- Наверное,это потому,что любовь делает тебя беззащитным. Вот и ненавидишь людей,потому что ты перед ними весь как на ладони,такой,как есть. Ведь только так и можно. Ведь если любишь,то не просто любишь,а ЛЮБИШЬ!!!- с массой восклицательных знаков...''рассказ ''О теле электрическом я пою''

Высоко в небеса: 100 рассказов

Рэй Брэдбери

В рассказах Брэдбери, как в чудесном калейдоскопе, цветные стеклышки складываются в картинки, следующая фантастичнее предыдущей. Одни картинки страшные, другие воздушные, на этой могут водиться тигры, на той — призраки, притворяющиеся людьми. Мир писателя непредсказуем, как шаровая молния, в нем полет на метле реальнее, чем бег экспресса по стальной магистрали, фантастика в этом мире — воздух, которым дышат существа и предметы, его населяющие. Произведения для сборника «100 рассказов» отобраны...

Утопающий хватается за все что угодно, но если он вцепится в этику вместо спасательного круга, то, возможно, пойдет на дно вместе с ней.

Высоко в небеса: 100 рассказов

Рэй Брэдбери

В рассказах Брэдбери, как в чудесном калейдоскопе, цветные стеклышки складываются в картинки, следующая фантастичнее предыдущей. Одни картинки страшные, другие воздушные, на этой могут водиться тигры, на той — призраки, притворяющиеся людьми. Мир писателя непредсказуем, как шаровая молния, в нем полет на метле реальнее, чем бег экспресса по стальной магистрали, фантастика в этом мире — воздух, которым дышат существа и предметы, его населяющие. Произведения для сборника «100 рассказов» отобраны...

Бог оделяет нас страшными дарами. И самый страшный из всех — это память.

Высоко в небеса: 100 рассказов

Рэй Брэдбери

В рассказах Брэдбери, как в чудесном калейдоскопе, цветные стеклышки складываются в картинки, следующая фантастичнее предыдущей. Одни картинки страшные, другие воздушные, на этой могут водиться тигры, на той — призраки, притворяющиеся людьми. Мир писателя непредсказуем, как шаровая молния, в нем полет на метле реальнее, чем бег экспресса по стальной магистрали, фантастика в этом мире — воздух, которым дышат существа и предметы, его населяющие. Произведения для сборника «100 рассказов» отобраны...

Жизнь — это извечный самообман! Мальчишки, юноши, старики. Девчонки, девушки, женщины. Все преспокойно себя обманывают, а потом стараются, чтобы обман стал явью. Сперва придумают себе мечту, а потом все помыслы, идеи, силы направляют на то, чтобы ее осуществить. В конечном счете, все сущее — это только надежда. То, что кажется ложью, — это убогая необходимость, ждущая своего часа. Вот так-то. Точка.

Высоко в небеса: 100 рассказов

Рэй Брэдбери

В рассказах Брэдбери, как в чудесном калейдоскопе, цветные стеклышки складываются в картинки, следующая фантастичнее предыдущей. Одни картинки страшные, другие воздушные, на этой могут водиться тигры, на той — призраки, притворяющиеся людьми. Мир писателя непредсказуем, как шаровая молния, в нем полет на метле реальнее, чем бег экспресса по стальной магистрали, фантастика в этом мире — воздух, которым дышат существа и предметы, его населяющие. Произведения для сборника «100 рассказов» отобраны...

Можно перекрасить дом, сжечь мусор, перебраться из трущоб, пристрелить родную мать, обновить гардероб, купить машину, разбогатеть, полностью сменить окружающую обстановку на новую. Но как раскинуть мозгами, если ты стиснут, будто кусок сыра в зубах у мыши?

Высоко в небеса: 100 рассказов

Рэй Брэдбери

В рассказах Брэдбери, как в чудесном калейдоскопе, цветные стеклышки складываются в картинки, следующая фантастичнее предыдущей. Одни картинки страшные, другие воздушные, на этой могут водиться тигры, на той — призраки, притворяющиеся людьми. Мир писателя непредсказуем, как шаровая молния, в нем полет на метле реальнее, чем бег экспресса по стальной магистрали, фантастика в этом мире — воздух, которым дышат существа и предметы, его населяющие. Произведения для сборника «100 рассказов» отобраны...

Дети, дети... У них и любовь, и ненависть — все перемешано. Сейчас ребенок тебя любит, а через минуту ненавидит. Странный народ дети. Забывают ли они, прощают ли в конце концов шлепки, и подзатыльники, и резкие слова, когда им велишь — делай то, не делай этого? Как знать... А если ничего нельзя ни забыть, ни простить тем, у кого над тобой власть — большим, непонятливым и непреклонным?

Высоко в небеса: 100 рассказов

Рэй Брэдбери

В рассказах Брэдбери, как в чудесном калейдоскопе, цветные стеклышки складываются в картинки, следующая фантастичнее предыдущей. Одни картинки страшные, другие воздушные, на этой могут водиться тигры, на той — призраки, притворяющиеся людьми. Мир писателя непредсказуем, как шаровая молния, в нем полет на метле реальнее, чем бег экспресса по стальной магистрали, фантастика в этом мире — воздух, которым дышат существа и предметы, его населяющие. Произведения для сборника «100 рассказов» отобраны...

Яблочко к яблочку, свояк свояка, психи тоже кучкуются.

Самое время для событий — ночь. И уж никак не полдень: солнце светит слишком ярко, тени выжидают. С неба пышет жаром, ничто под ним не шелохнется. Кого заинтригует залитая солнечным светом реальность? Интригу приносит полночь, когда тени деревьев, приподняв подолы, скользят в плавном танце. Поднимается ветер. Падают листья. Отдаются эхом шаги. Скрипят балки и половицы. С крыльев кладбищенского ангела цедится пыль. Тени парят на вороновых крыльях. Перед рассветом тускнеют фонари, на краткое время город слепнет.
Именно в эту пору зарождаются тайны, зреют приключения. Никак не на рассвете. Все затаивают дыхание, чтобы не упустить темноту, сберечь ужас, удержать на привязи тени.

Чем больше говоришь, тем меньше смысла.

— Боже мой, боже, что, если…
— Что если что?
— Когда-нибудь в будущем люди станут использовать газеты или книги, чтобы разжечь огонь?
— Только идиоту придет в голову воспользоваться для этого книгой. Погоди. Эта твоя мина значит обычно, что ты задумал сочинить десятитонную энциклопедию.
— Нет, — заверил я. — Может, историю с героем, от которого пахнет керосином.

— Знаешь, в чем твоя беда? — рявкнул Крамли, но тут же смягчил тон. — Ты любишь людей, которые этого не заслуживают.
— Вроде тебя...

Ее хлебом не корми, дай кому-нибудь напакостить. Блаженны паскудники, которым паскудство в радость. Она вас с потрохами сожрет.

— Заткнись. Известно тебе, тупой ублюдок, что я тебя люблю?
— Известно.
— Я все еще люблю тебя, господи помилуй, несмотря ни на что, гад ты эдакий. Неужели такова женская доля?

— Я вырос в бедности. Но никогда не крал. — Может, у тебя не было удобного случая.

Ты принимаешь энергию за красоту. Я за океаном обалдел от французских девушек. Они все время показывают, что в них кипит жизнь: строят глазки, машут рукой, стоят на голове.

«В такие дни, после грозы, когда волны улеглись и небо очистилось, она всегда чувстовала себя счастливой. Я наблюдал это несколько раз. Она весь день не прикасалась к спиртному, проводила время в море, и можно было надеяться, что однажды она не вернётся».

У тебя всегда такой вид, словно только что из-под душа, даже если ты вывалялся в собачьем дерьме. Твоя невинность меня просто доводит. (213)

— Скажите ему, его сестра в аду, причем дважды, пусть пришлет святой воды. Ну, проваливайте! У меня своих дел полно.
— Каких примерно?
— Сблевать.

Моя мама тебя раскусила. Говорила, ты пишешь свои шутковатые — это значило жутковатые — истории не серым веществом. Ты дергаешь за лапки паука, что сидит под ребрами. Мама говорила: «Этому малышу отрава не страшна, он знает, как извергнуть из себя людской яд, что делать со свернувшимся в шар пауком, чтобы он развернулся».

По крыше барабанила дробь. Кто-то заколачивал крышку гроба.