Цитаты из книг
“Что ж критики? — вздыхаю я порой. Они читают, только мыслят ли?”
В книге собрано больше десятка старых, но не публиковавшихся ранее рассказов (очевидно, не вписывавшихся в основной поток) и несколько совсем свежих, вполне традиционных для позднего Брэдбери.
— Мой лучший друг! Я убью тебя! — Сначала поймай! — А потом воскрешу и снова убью!
В книге собрано больше десятка старых, но не публиковавшихся ранее рассказов (очевидно, не вписывавшихся в основной поток) и несколько совсем свежих, вполне традиционных для позднего Брэдбери.
Сквозь розовое стекло мир внизу стал радостным и теплым. Запустелая округа из убогих домишек, сгрудившихся на краю пропасти, окрасилась в розовые закатные тона.
Мэг посмотрела сквозь желтое стекло. И мир наполнился солнечным светом, ярким, сверкающим и чистым.
Она посмотрела сквозь фиолетовое стекло. И мир закрыла туча, он стал болезненно-тоскливым, и люди в нем выглядели прокаженными, падшими духом и покинутыми. Дома казались почерневшими и безобразными. Как будто все покрылось синяками.
Она снова посмотрела сквозь желтое стекло. И вновь засветило солнце. Любая дворняжка казалась умным и милым псом. Самый грязный мальчишка казался чистюлей. Обветшавшие дома как будто засверкали новенькой краской.
В книге собрано больше десятка старых, но не публиковавшихся ранее рассказов (очевидно, не вписывавшихся в основной поток) и несколько совсем свежих, вполне традиционных для позднего Брэдбери.
Ты можешь выбирать, сквозь какое стекло смотреть на мир. Сквозь темное или светлое.
В книге собрано больше десятка старых, но не публиковавшихся ранее рассказов (очевидно, не вписывавшихся в основной поток) и несколько совсем свежих, вполне традиционных для позднего Брэдбери.
Иногда, даже если ещё не поздно, чувствуешь, что все потеряно.
В книге собрано больше десятка старых, но не публиковавшихся ранее рассказов (очевидно, не вписывавшихся в основной поток) и несколько совсем свежих, вполне традиционных для позднего Брэдбери.
Взошло солнце.
Он лежал на своей стороне кровати и улыбался.
Она лежала на своей стороне кровати и улыбалась.
Маленький котенок лежал на подушке между ними.
Наконец, глядя на залитое солнцем окно, она спросила:
— За ночь котенок придвинулся к тебе или ко мне, он указал, кому хочет принадлежать?
— Нет, — ответил с улыбкой Том. — Котенок не придвинулся. А ты — да!
В книге собрано больше десятка старых, но не публиковавшихся ранее рассказов (очевидно, не вписывавшихся в основной поток) и несколько совсем свежих, вполне традиционных для позднего Брэдбери.
“— А меня ты знаешь, дорогой?
— Думаю, да.
— Хорошо меня знаешь?
— Неплохо.
— Я могла бы убить тебя?
— Не посмеешь. Ты любишь меня.
— Себя я тоже люблю, — промурлыкала она.”
В книге собрано больше десятка старых, но не публиковавшихся ранее рассказов (очевидно, не вписывавшихся в основной поток) и несколько совсем свежих, вполне традиционных для позднего Брэдбери.
— О боже! — вскричал Уолтер Грипп. — Боже, ну вот, все кончено.
— Что кончено? — спросил я.
— Жить больше незачем. Читай, — Уолтер встряхнул газетой.
— Ну и что? — удивился я.
— Все мои враги мертвы.Все мои враги мертвы
В книге собрано больше десятка старых, но не публиковавшихся ранее рассказов (очевидно, не вписывавшихся в основной поток) и несколько совсем свежих, вполне традиционных для позднего Брэдбери.
Жизнь — это такая штука, которая готова вытечь из твоих жил при малейшем предлоге
В книге собрано больше десятка старых, но не публиковавшихся ранее рассказов (очевидно, не вписывавшихся в основной поток) и несколько совсем свежих, вполне традиционных для позднего Брэдбери.
- Все трезвые? Они кивнули. - Тогда нам всем надо выпить!
В книге собрано больше десятка старых, но не публиковавшихся ранее рассказов (очевидно, не вписывавшихся в основной поток) и несколько совсем свежих, вполне традиционных для позднего Брэдбери.
Будь счастлива тем,что ты счастлива.А я буду счастлива тем,что я цинична,и посмотрим,кто из нас в конце концов будет счастливее.
В книге собрано больше десятка старых, но не публиковавшихся ранее рассказов (очевидно, не вписывавшихся в основной поток) и несколько совсем свежих, вполне традиционных для позднего Брэдбери.
- Где это, черт возьми?
- У канадской границы, - ответил атташе. - Место безопасное. На выборы ходят одни олени.
В книге собрано больше десятка старых, но не публиковавшихся ранее рассказов (очевидно, не вписывавшихся в основной поток) и несколько совсем свежих, вполне традиционных для позднего Брэдбери.
У меня было достаточно мужчин, чтобы сказать: они все придурки и лгуны, все до единого. Цирк уехал, а эти остались: макаки, клоуны и свистуны.
В книге собрано больше десятка старых, но не публиковавшихся ранее рассказов (очевидно, не вписывавшихся в основной поток) и несколько совсем свежих, вполне традиционных для позднего Брэдбери.
Ты можешь выбирать, сквозь какое стекло смотреть на мир. Сквозь темное или светлое.
В книге собрано больше десятка старых, но не публиковавшихся ранее рассказов (очевидно, не вписывавшихся в основной поток) и несколько совсем свежих, вполне традиционных для позднего Брэдбери.
Любовь всегда что-то где-то строит. Иначе она угасает. Всю свою совместную жизнь вы строите - строите себя, строите дома, растите детей. Если один останавливается, другой подхватывает импульс. Но тогда получается лишь половина всего строения. В конце концов оно рассыпается, как карточный домик.
В книге собрано больше десятка старых, но не публиковавшихся ранее рассказов (очевидно, не вписывавшихся в основной поток) и несколько совсем свежих, вполне традиционных для позднего Брэдбери.
- Потерпишь, пока я поговорю с кем-нибудь, кто в здравом уме! - С кем же это? - С самим собой!
В книге собрано больше десятка старых, но не публиковавшихся ранее рассказов (очевидно, не вписывавшихся в основной поток) и несколько совсем свежих, вполне традиционных для позднего Брэдбери.
“Будь счастлива тем, что ты счастлива.”
В книге собрано больше десятка старых, но не публиковавшихся ранее рассказов (очевидно, не вписывавшихся в основной поток) и несколько совсем свежих, вполне традиционных для позднего Брэдбери.
Деньги правят миром, но выносить их власть помогает музыка.
У этих механизмов никогда не бывает сбоев. Они вечны, как вечный двигатель и снега на вершине Килиманджаро. Потому что человек, их создавший, – один из лучших в мире выдумщиков небывалых вещей, Рэй Брэдбери, писатель, фантаст, поэт, для которого создавать механизмы радости – такое же привычное ремесло, как для пекаря делать хлеб, а для винодела – вино.
Ведь подле небрежно разбросанных костей молодых воинов, которыми ночь, черный косарь, cвязала снопы костров, вразброс лежали стальные кости — ружья. И примкнутые штыки, словно рассыпанные в садовой траве негасимые молнии.
У этих механизмов никогда не бывает сбоев. Они вечны, как вечный двигатель и снега на вершине Килиманджаро. Потому что человек, их создавший, – один из лучших в мире выдумщиков небывалых вещей, Рэй Брэдбери, писатель, фантаст, поэт, для которого создавать механизмы радости – такое же привычное ремесло, как для пекаря делать хлеб, а для винодела – вино.
Когда на фильм тратится мало денег, люди лучше работают — они начинают шевелить мозгами, а не уповать на технику.
У этих механизмов никогда не бывает сбоев. Они вечны, как вечный двигатель и снега на вершине Килиманджаро. Потому что человек, их создавший, – один из лучших в мире выдумщиков небывалых вещей, Рэй Брэдбери, писатель, фантаст, поэт, для которого создавать механизмы радости – такое же привычное ремесло, как для пекаря делать хлеб, а для винодела – вино.
У замкнутого художника один способ выразить свою любовь — увековечить в образе. Тут он владыка!
У этих механизмов никогда не бывает сбоев. Они вечны, как вечный двигатель и снега на вершине Килиманджаро. Потому что человек, их создавший, – один из лучших в мире выдумщиков небывалых вещей, Рэй Брэдбери, писатель, фантаст, поэт, для которого создавать механизмы радости – такое же привычное ремесло, как для пекаря делать хлеб, а для винодела – вино.
— Уилли, — сказал его товарищ, — кто же станет платить за то, чтобы посмотреть на какой-то дешевый, старый…
— Мираж? Поставь забор, объяви людям, что просто так они ничего не увидят, и им сразу загорится.
У этих механизмов никогда не бывает сбоев. Они вечны, как вечный двигатель и снега на вершине Килиманджаро. Потому что человек, их создавший, – один из лучших в мире выдумщиков небывалых вещей, Рэй Брэдбери, писатель, фантаст, поэт, для которого создавать механизмы радости – такое же привычное ремесло, как для пекаря делать хлеб, а для винодела – вино.
Спросите человека, счастлив ли он. А он незамедлительно подумает, что его спрашивают: удовлетворен ли он. Полное удовлетворение — вот картинка рая в сознании большинства людей.
У этих механизмов никогда не бывает сбоев. Они вечны, как вечный двигатель и снега на вершине Килиманджаро. Потому что человек, их создавший, – один из лучших в мире выдумщиков небывалых вещей, Рэй Брэдбери, писатель, фантаст, поэт, для которого создавать механизмы радости – такое же привычное ремесло, как для пекаря делать хлеб, а для винодела – вино.
Как мне объяснить, кто я, если я не знаю этого сам?
У этих механизмов никогда не бывает сбоев. Они вечны, как вечный двигатель и снега на вершине Килиманджаро. Потому что человек, их создавший, – один из лучших в мире выдумщиков небывалых вещей, Рэй Брэдбери, писатель, фантаст, поэт, для которого создавать механизмы радости – такое же привычное ремесло, как для пекаря делать хлеб, а для винодела – вино.
Мы не используем и десятой части способностей, отпущенных нам Богом. Необходимо чутче слушать, зорче смотреть, больше принюхиваться и тщательнее следить за вкусовыми ощущениями.
У этих механизмов никогда не бывает сбоев. Они вечны, как вечный двигатель и снега на вершине Килиманджаро. Потому что человек, их создавший, – один из лучших в мире выдумщиков небывалых вещей, Рэй Брэдбери, писатель, фантаст, поэт, для которого создавать механизмы радости – такое же привычное ремесло, как для пекаря делать хлеб, а для винодела – вино.