-Как-то учительница велела написать, что мы считаем смыслом жизни.
– И что ты написал?
– Общение. Дед закрывает глаза.
– Это лучший ответ, какой я слышал.
– Учительница сказала, что надо дать более развернутый ответ.
– А ты что?
– Я написал: «Общение. И мороженое».
Дед надолго задумывается. Затем спрашивает:
– А какое именно мороженое?
Большинству из нас так хотелось бы верить, что по каждому сердцу, переставшему биться, тоскуют одинаково. Если нас спросят, все ли жизни одинаково бесценны, большинство убежденно ответит: “Да!”. Но это пока нам не укажут на кого-то, кого мы любим, и не спросят: “И эта тоже?”
А какая тогда разница? Был ли убитый мной человек хорошим. Любимым. Бесценным.
Ребенком.
Некоторые спрашивали, как он «себя чувствует». Ему хотелось ответить, что он чувствует, что ничего не чувствует, и при этом ему больно.
Я знаю, что вы про меня подумали. Надо же, какой говнюк. Вы правы. Но успешные люди, как правило, говнюками не становятся – мы были ими с самого начала. Потому и преуспели.
Почти все взрослые ходят и угрызаются хоть об одном каком-то досвидании, и мечтают вернуться в прошлое и сказать его получше.
- Это ты к чему?
- К тому, что даже если в чем-то уверен, это еще не означает, что все так и есть на самом деле. Ты видишь, скажем, воздушный шарик и уверен, что его упустили, ведь так? А может, на самом деле он сам улетел?
Темнота внутри - она другая, не такая, как если забыли включить лампу или выпить таблетку. Она тяжелая и сдавливает груждную клетку так, что невозможно дышать.
Внимание детей назад не вернешь, – сказала как-то твоя мама. – Время, когда они тебя слушают не из вежливости, – это время уходит первым.
Мы летаем в космос не потому, что боимся пришельцев. Мы боимся, что их там нет. Эта Вселенная слишком велика, чтобы жить в ней в одиночку.
Тому, кто помнит того, кто забыл
Кто торопится жить, тот торопит разлуку, порой шептала она Ною, но тот не понимал до самых ее похорон, что она имела в виду.
– Учительница велела нам написать рассказ, кем мы хотим стать, когда вырастем, – рассказывает Ной.
– И что ты написал?
– Я написал, что сперва хочу как следует побыть маленьким.
– Очень хороший ответ.
– Ну правда, а? Мне бы больше хотелось состариться, чем повзрослеть. Все взрослые сердитые, смеются только дети и старики.
– Ты так и написал?
– Да.
– А что учительница?
– Сказала, что я не понял вопроса.
– А ты что?
– Сказал, что она не поняла ответа.
– Я тебя обожаю, – заявляет дед, не открывая глаз.
– Как ты в нее влюбился? – спрашивает мальчик. Ладони деда ложатся одна на собственное колено, другая – на коленку мальчика.
– Думаю, она заблудилась у меня в сердце. Не смогла выбраться. Твоя бабушка страдала топографическим кретинизмом. Могла заблудиться даже на эскалаторе. И следом слышится смех, взрывной и трескучий, словно в животе у деда вспыхнули сухие дрова. Старик обнимает мальчика за плечи. – Ни разу в жизни, Нойной, я не задавался вопросом, как я в нее влюбился. Всегда только наоборот.
– Ты всегда был так занят, – шепчет она, и в каждом слове слышится раскаяние: она и сама грешила тем же. – Но Вселенная подарила нам Ноя. Он – это мост. Вот почему мы норовим баловать внуков: так мы искупаем вину перед детьми.
– А как сделать, чтобы от нас не отвернулись дети?
– Этого нам не дано. Это не наша задача. Его вдох мечется между глоткой и грудью.
– Что там написано на этих листках? – спрашивает мальчик.
– Там все мои идеи, – отвечает дед.
– Они разлетаются.
– Давно уже.
– А что там? – спросил он и указал туда, где она крепилась к самому верху скальной стены.
– Жизнь. Сто тысяч лет самого лучшего и худшего, – прошептал тролль.
– И то, что между ними?
– Точно! – просиял тролль. – Оно самое! То, что между ними. Его выбирать тебе. Лучшее и худшее случается само, а вот то, что между… Оно-то и заставляет нас жить дальше
Быть особенной - лучший способ быть не такой, как все.
Весь фокус в том, что ни один человек не является полностью говнюком, но и совсем не быть им тоже не может. Важно стараться быть как можно меньшим говнюком - но это как раз самое трудное в жизни.
Человек не одинок, когда он кому-то нужен.
Бритт-Мари никогда не пользовалась другими средствами, только "Факсином". В детстве она увидела в отцовской утренней газете рекламу. Женщина стояла, глядя в чистое окно, а под картинкой было написано: "Факсин" позволит вам увидеть мир". Бритт-Мари влюбилась в эту картинку. Повзрослев, она стала мыть окна с "Факсином" каждый день, она мыла окна с "Факсином" всю свою жизнь и никогда не имела проблем с тем, чтобы видеть мир. Это мир её не видел.
Кажется, что в ящиках только земля, но там, в глубине, в ожидании весны спят цветы. От того, кто поливает эту землю, зима требует веры. Надо помнить: в том, что выглядит как пустое место, дремлет великая сила.
Сколько же бестолковых документов нужно сейчас собрать, чтобы считаться человеком! Общество не подпустит тебя к себе, пока не предъявишь ему кучу дурацких справок.
Есть четкая разница между детьми, живущими в семьях, где деньги могут закончиться и где деньги не кончаются никогда. Кроме того, немаловажно, в каком возрасте ты это понимаешь.
У насильника на все про все уходит пара минут. Для жертвы это длится вечно.
Sune had to tell her not to smoke her cigar in front of the child. Zackell seemed to have difficulty understanding if that was because it was a bad thing in and of itself or if a child was trying to give up smoking and didn't want to be tempted.