– С-спасибо, – сверля его взглядом исподлобья, ответила я. Голос оказался мужским, и сказанное прозвучало громче обычного. – А насколько, позвольте узнать, реально созданное вами… эм-м… это?
Я неопределенно провела рукой от макушки до того самого, что меня очень интересовало. Чуть ниже живота.
– Говорю же, от натурального никто не отличит, – довольно ободрил меня старик. – Так что пользуйся, но аккуратно. … Никаких нападений или вильнувших в сторону тропинок не случилось, отчего мое настроение шло в гору. Даже мужское тело не могло его испортить, хотя и доставляло ряд неудобств. Вернее сказать, всего одно, но внушительное неудобство. Явно не обделил меня шардигар, расщедрился, гад такой. Только вот хвастать ни перед кем я желанием не горела.
Все проблемы решаемы, пока мы живы, деточка. А если мы умрем, то вообще беспокоиться будет не о чем.
Каждый вечер, после молитвы, припомните все, что совершили, и дайте оценку своим поступкам. Если случилось плохое - не жалейте о содеянном. Было и прошло. Но взвесьте сказанное и сделанное, сделайте выводы и учитесь на своих ошибках.
Нельзя жалеть о том, чего у тебя никогда не было.
– Вы Адам Боннер? – прохрипела я, вяло надеясь на ответ в стиле: «Нет, я местная гопота, и попал сюда случайно, а ваш адвокат вот-вот подойдет и вышвырнет меня за шиворот». Хотя, судя по возрасту, на подростка из банды данный индивид не тянул лет уже эдак двадцать, а может, и больше.
Стоило старшему Фениру договорить, как все присутствующие в зале повернули головы к нам. Смотрелось это жутко, учитывая повисшую гробовую тишину и то, что сделали они это одновременно.
— Репетировали, наверное, – предположил Виктор шепотом. – Хорошо как повернулись, а? Не убей я высшего дохинай, побывав на изнанке и увидев самый страшный свой кошмар, сейчас бы со страху обос…
Оу-у, так вот ты куда ходила! – неожиданно озарилась идеей Хиткович. – Собирала траву для отвара. А где ты нашла свежий труп?
Я даже из-за ширмы выглянула. В глубине души я, конечно, верила, что Хиткович так шутит, но судя по горящим интересом глазам, она действительно верила, что ночью я жгла чье-то тело, а потом собирала крапиву.
— Уму непостижимо. Что за психушка?
— Не психушка, а магическая академия. Там просто психи, а здесь нам по итогу еще и дипломы дадут.
Иногда лучше просто молчать и кивать, и люди сами придумают, как развивались события.
Внутри пахло свежей выпечкой, царили уют и покой. А еще коты. Коты тоже царили.
Привычка и правда рождает страх, правда когда она пройдёт, слетят и очки, из-за которых всё вокруг виделось в сером цвете.
... женский яд — это так себе средство. Вот мужики своей простотой запросто до нервного срыва довести могут, даже не напрягаясь.
Я хмыкнула, в который раз поражаясь незамутнённости мужского склада ума. Они ведь зачастую, слушая двух женщин, даже понятия не имеют, что те друг друга ненавидят и убивают словами пополам с действиями. Смотрят и видят милые улыбки, красивые лица. Ничего дурного, казалось бы. Ну что эти хрупкие милашки могут сделать? А мы можем. Да так, что мир перевернётся с ног на голову.
Запомни, солнце самое важное, что нужно знать любой женщине, решившей стать женой и матерью: они будут всегда относиться к тебе точно также, как будешь относиться к себе ты! Всегда! Полюби себя, у тебя же дочери! Они вырастут твоими подобиями. Ты будешь кутаться в халаты и давить грязными руками прыщи у зеркала, и они повторят все, уж поверь. А еще тот маленький…как его? Сын.
— Артём.
— Да, он. Вырастет и станет искать себе жену. Как мама.
Когда женщина любит себя, от нее идут такие флюиды, что все вокруг тоже влюбляются, понимаешь? Сама энергетика меняется, заряжая мир вокруг уверенностью. Если ты веришь, что отлично выглядишь, то и другим поверить не составит труда.
Все женщины роскошны от природы, но забывают об этом, погружаются в самоистязания и самоупреки, в итоге превращаясь в забитые несчастные неуверенные подобия себя прежних.
Я люблю своих детей больше всего на свете, но как-то вышло так, что от недостатка отдыха и от переизбытка общения, мы стали с ними едва ли не врагами, вечно ищущими подвох в каждом действии. Я жду беды от них, а они осуждения от меня. Даже если повода нет — мы предвкушаем, злимся заранее, опасаемся. Такая у нас привычка — ждать плохого…
— Ты бы хоть притворилась, что боишься и больше не будешь! — поразился мистер Сандерс.
— Так вы мне минуту назад приказали не врать.
— Мама учила, что врать плохо, но, чувствую, с тобой рядом я быстро познаю эту науку,— подмигнув, парировал он.
— Но я и правда собирался, пока ты не закричала, — тихо ответил он. — Теперь пелена очарования спала с глаз. Это снова ты, а не та прекрасная нимфа, к которой тянулось мое бедное сердце...
— Не сердце, Грег, — покачала головой Джейд. — Тянулись губы и наглые руки! А у нас с тобой деловой договор. Мне нравится все так как есть.
— Вот так. Теперь вы — моя невеста, дорогая!
— Как, уже?!
— А чего тянуть?
— Я бы немножко потянула.
— Похоже на начало исповеди, ваше сиятельство, но я — не проповедник и вообще не слишком отличаюсь терпением.
— Толпа сама пришла! И это не я их взволновала! — решительно заявила Джейд, понимая, что благодарность, закипевшая в душе минутой раньше, стремительно остывает, превращаясь в глыбу льда.
— Но раньше они сюда с вилами не ходили, — заметил Грегори
— Я бы не хотел вас огорчать, леди Марджери, но в некоторые двери сколько не стучи, они останутся закрытыми. Понимаете, о чем я? Это как раз про мисс Дэвис.
Грегори как раз тянулся к перилам лестницы, но рука безвольно повисла. Как и настроение — оно тоже упало окночательно.