Гораций. «Избавление от глупости является началом мудрости».
«Потому что наша брань не против крови и плоти, но против начальства, против властей, против мироправителей тьмы века сего, против духов злобы поднебесных» – Послание к Ефесянам, глава 6, стих 12.
Адвокат заморгал. Его левая щека залилась краской, словно Курц дал ему пощечину.
- Карл, - произнес он.
Громила в обтягивающих штанах расплел руки и шагнул вперед.
- Если вы не хотите расстаться с Карлом, придержите его за поводок, - сказал Курц.
- Когда здесь размещался книжный магазин, - пояснила Арлена, - в отделе научной фантастики продавали героин. Ребятам нравилось иметь несколько выходов.
Одним из лучших высказываний, какие он когда-либо встречал, было описание женщин нью-йоркского высшего света, страдающих полным отсутствием аппетита, данное писателем Томасом Вулфом: «ходячие рентгеновские снимки».
Отбывая срок, Курц читал Эпиктета и других стоиков и нашел их философию восхитительной, но скучной. На его взгляд, вся хитрость заключалась в том, чтобы наслаждаться лишениями, но не идти у них на поводу.
– «Он никогда не был менее празден, чем когда предавался безделию, и никогда не был менее одинок, чем когда находился один». Сенека сказал это о Сципионе Африканском, Джозеф.
Пока она говорила, какую-то отстраненную часть ее рассудка мучила мысль: это и есть исповедь? Это и есть то, что дает религия.., перекладывание всех твоих проблем на чьи-то плечи? Кейт так не думала.
Я слишком любил звезды, чтобы бояться ночи.
Как клинки из толедской стали закаляются в огнедышащей печи, так и люди закаляются в горниле боли, потерь и страха.
Если не можешь с кем-нибудь справиться, тогда вставай на его сторону.
"Мои ранние стихи были отвратительны. Как и большинство плохих поэтов, я этого не сознавал, надменно полагая, что сам творческий акт заведомо наделяет определенными достоинствами тех недостойных ублюдков, которых я тогда плодил".
[Мартин Силен]
Я пуст, и моя пустота... не более чем пустота.
Жизнь поэта – не просто языковой танец самовыражения с конечным запасом словесных фигур, нет, это практически бесконечное количество сочетаний воспринимаемого непосредственно и вспоминаемого, причем каждый раз в новых пропорциях.
Все пошло прахом, как, впрочем, и следовало ожидать. В реальной жизни хорошие концовки случаются редко.
Предрассветная тишина… Такая тишина бывает в зале за секунду до того, как оркестр грянет увертюру.
– Значит, по-твоему, она завершена? – спросил я.
– Конечно. Это шедевр.
– И ты думаешь, ее будут покупать?
– Ни хрена подобного.
Посвятив почти пятьдесят лет жизни изучению этических систем, Сол Вайнтрауб пришёл к непоколебимому убеждению: всякая преданность божеству, либо концепции, либо общему принципу, которая ставит повиновение кому-то или чему-то превыше справедливого обращения с невинным человеческим существом, есть зло.
Заключение убивает в человеке двух неразлучных демонов: суетливость и невнимательность.
В двадцатом веке на Старой Земле была целая сеть забегаловок. В них мясо дохлых коров жарили на топленом сале, добавляли немножко канцерогенов, потом заворачивали в пленку, синтезированную из нефти, и продавали по девятьсот миллиардов порций в год. А люди это жрали. Вот так.
– Ты веришь в Бога? – Я жду. Жду, когда поверю.
Я снова стал заглядывать в церковь и в бутылку и пришел к выводу, что религия проигрывает алкоголю в продолжительности и качестве даруемого утешения.
Книгу нельзя закончить, можно лишь перестать работать над ней.
"Слова - это пули в патронташе истины, и других ей не надо. А поэты - снайперы".
– Ты пишешь, конечно, и про Небесные Врата, и про «стадо карибу», но все это насквозь пронизано одиночеством, неустроенностью, цинизмом и страхом.
– Ну и что?
– А то, что никто не станет платить за то, чтобы полюбоваться на чужие страхи.