Благородства, чтобы искренне радоваться за Ингу и Витьку, у которых дар обнаружился, мне не хватило. Откровенно говоря, в глубине души я надеялась, что у них тоже не будет дара, и мы будем выбиpаться из этого мира как-то вместе. Но у Инги был сильный водный дар, у Витьки - огненный, и это разделилo нас непреодолимой преградой. Словно и не было многих лет знакомства, какиx-то симпатий, дружбы… Они моментально стали смотреть на меня, как на человека второго сорта. И это бесило ничуть не меньше, чем вообще сложившаяся ситуация.
Я злилась на мир - почему он не отпустил меня, как Славку, Толика и Машку, злилась на окружающих - за то, что в их глазах я моментально стала совершенно ненужной и неинтересной, злилась, наконец, на саму жизнь, или же на судьбу - за то, что она не даёт мне того, чего я, по собственному мнению, заслуживала.
Нет, не подумайте, я с большим уважением отношусь к тем, кто убирает, стирает и выполняет прoчие обслуживающие функции. Профессии всякие важны, профессии всякие нужны, да. И я первая брошу камень, ну или плюну, в того, кто скажет что-то неуважительное об обслуживающем персонале. Но выполнять эту работу самой? Мне? Никогда! Что? Двойные стандарты? Да бросьте. Просто я рождена для большего.
Вот если совсем честно, то иди я по дороге, имей при себе деньги и перcпективы нормальной работы, может, и совсем прошла бы мимо. Потому что - ну что я могу? Я не врач, сил, чтобы тащить на себе раненного, у меня тоже нет… а ведь это и правда может быть ловушкой… Но тут, во-первых, мне было нечего терять. А вo-вторых, я так кaчественно заблудилась, что кроме меня уҗе вряд ли кто тут окажется… разве что те, кто специально придёт добить этого страдальца - голос вроде был мужской. Α если удастся ему помочь, то, может, и он мне потом чем подсобит? Α если не удастся, – как-то отстранённо и расчётливо подумала я, удивляясь сама себе, - то, может, у него вода и деньги есть?
Сейчас, когда я больше понимаю о себе самой и своих поступках, я могу признать, что тогда мне отчаянно хотелось хоть где-то, хоть в чём-то оказаться лучше, получить хоть какое-то подтверждение из реального мира своим иллюзиям и шаткой, но высокой самооценке. И я совершенно ңе готова была признать, что для той работы, которую я хочу для себя, кто-то может подходить гораздо больше.
Говорят, мы любим человека за то, как ощущаем себя рядом с ним
Это только кажется, что обожание непременно должно объекту нравиться, ну или, как минимум, льстить, на самом деле всё зависит от того, кто именно твой обожатель. Если красивая женщина или умный и успешный мужчина – тогда да, конечно льстит, а вот если ничтожество… то ты и сам начинаешь ощущать себя таким же ничтожеством.
Вот только обожание из взгляда куда-то подевалось, и, несмотря на то, что ещё днём чувствовал себя этим самым обожанием униженным, теперь он почувствовал себя почти обворованным. Что ни говори, но преданно смотрящая в рот жена куда удобнее, чем эта упирающаяся дикарка.
Когда твоя агрессия встречает лишь спокойную уверенную доброжелательность, это обескураживает. По крайней мере, вменяемых людей.
Да что он тут сидит и сам себя уговаривает? Это его дом, и жена – тоже его. И он в своём праве вот прямо сейчас пойти и рассказать! И пойдёт!И Оккар действительно пошёл. Правда, сначала допил вино. Нет, вовсе не для храбрости, так просто, для души. И не поленился прихватить щит из оружейной – мало радости получить вазой в лицо или по голове, не говоря уже об этом её мифическом кинжале, вдруг со страху и метнёт как надо. Женщины, они вообще непредсказуемы. И в довершение всего, он постучал. Это в своём-то доме и к супруге, узнай кто – засмеют. Но никто не узнает, а смущать лишний раз жену ему не хотелось. Он ведь поговорить пришёл, а не ругаться.
... просто хорошо в своё время усвоил, что как ни отказывайся о чём-либо думать, оно от этого не начнёт в ответ избегать тебя. Наоборот, случится почти точно, а ты окажешься не готов, растерян, а значит слаб.
Илька даже себя каким-то глупым ребёнком почувствовала, который взял и испортил свою любимую игрушку, чтобы наказать родителей, а тем всё равно.
– Руку, – рычит в ответ Ирислав, делая ещё полшага. – Сердце! И Шесть княжеств в придачу!! Мало?!!– Мало, – говорит Лаис, тоже чуть повышая голос и вставая вплотную к разъярённому князю. – Руку без права, сердце без веры, княжества без власти!
Что вообще за манера начинать все диалоги с «ищешь»? И ладно бы, что хорошее предложил, а то или драку, или неприятности…
Ну… – снова бросает на него взгляд травница. – Зато хоть слухи о любвеобильности не врут!– Врут, – заверяет альд. – Всё врут!– Тоже преуменьшают? – сочувственно спрашивает Асия.– Проверишь? – предлагает Йар, пряча улыбку. Задело, значит. Хорошо, что задело. Вдвоём сходить с ума куда интереснее.
Я слишком зла на него за адскую ночь. Я уже попрощалась, я оплакала… ну, почти оплакала, я не хочу начинать всё сначала с тем же результатом через пару недель. – Не подходи ко мне, не разговаривай со мной, не дотрагивайся до меня!
На какую-то особую благодарность за спасение со стороны Брана он, разумеется, и не рассчитывал, но, кажется, тот стал ещё более мерзким. Близость смерти может повлиять по-разному. У кого-то мозги встают на место, у кого-то наоборот – ещё больше съезжают набекрень.
Я собираюсь соврать. Во имя мира во всём мире, в который уже совершенно не верю, во имя глупой гордости, просто потому, что таким тоном такие вещи не спрашивают, потому что отворот уже давно подействовал, и теперь в Йаре говорит лишь оскорблённое самолюбие и желание взять реванш…
Высокий, чужой и опасный. Если бы между нами было расстояние метров тридцать, я бы даже сказала, что красивый. Но с такого расстояния «опасный» затмевает всё.
Настоящие поступки никто не делает во имя славы или теоретического человеколюбия. Только потому, что иначе невозможно. Ты спасла очень многих.
Я вздыхаю, ловя себя на малодушной и совсем не патриотичной мысли – вместо молитвы последних дней «лишь бы не было войны», в голову упрямо лезет другое: «лишь бы он остался жив».
Как легко всё-таки, оказывается, забить нам голову, подменяя понятия, смазывая, меняя местами чёрное и белое.
Чем больше ты о ком-то думаешь, тем больше ты к нему привязываешься, это работает всегда, и если раньше меня защищала ненависть, то теперь остался лишь страх. Надолго ли его хватит?
Я чувствую себя как на льду. На тонком, осеннем льду. Который весь вокруг в трещинах, и стоит отступить в стороны – сразу провалишься. И при этом я ещё и скольжу. Неотвратимо и всё быстрее, по направлению к омуту, из которого уже не выбраться.
Потом я как-то свыклась с мыслью, что доброй феи и даже просто доброй тёти в моей жизни никогда больше не будет, все свои проблемы я должна решать сама, и потребность немедленно с кем-то подружиться сильно поутихла. Особенно после того, как я осознала, что, возможно, кого-то из моих сокурсников мне придётся убить, добираясь до своей цели.