Одну боль нельзя заглушить другой болью.
«-Если тебя оскорбляют, никогда не отвечай.- Бабушка погладила меня по голове.- Ведь если на тебя лает собака, ты не встаёшь на четвереньки и не лаешь в ответ?»
Я поцеловал Полину, и мне захотелось большего. Чтобы её глаза смотрели только на меня, чтобы мысли были обо мне, чтобы её тело желало только меня. Но больше всего я хотел её сердце, потому что уже тогда понимал: её любовь излечит меня. Любовь излечивает вообще от всего. Она даже из чудовища может сделать вполне…
— Запомни: ты никто. Пыль под ногами. Поэтому ты в этом костюме. На фоне наших клиенток мы должны смотреться серостью и скукой, тогда и платья на них заиграют. Не забывай, что девушки, которые приходят сюда, приходят за сказкой. За мечтой. Они хотят быть особенными в свой особенный день. Твоя задача — убедить их, что они идеальны, потому что невеста должна всегда выглядеть идеально, и точка.
Думаю, многие свадьбы только для того и затеваются, чтобы похвастать перед всем миром своими нарядами.
Знаете, что такое закон подлости? Это такая коварная штука, которая действует всегда. Ты никогда не встретишь старую подругу или бессовестного бывшего, если выйдешь из дома при макияже, укладке и в новой шубке. Зато если выскочишь из дома в рваных тапках, растянутых велосипедках и с гнездом на голове, то непременно нарвешься на кого-то из старых знакомых.
Ян сразу прочел в ее глазах безысходность деревенщины, которой некуда податься.
Они спорили еще долго. Каждый из них лучше знал, что нужно Марусе. Но никто так и не поинтересовался, чего хочет она сама.
- Личная жизнь вон, неустроенная. А все почему? Потому что ты старших никогда не слушала.
А она слушала.
Наверное, поэтому никогда и не пробовал жить своей жизнью. Не задумывалась, чего хочет от этой жизни, кем мечтает стать.
— Хочешь выбиться в люди, нужно попытаться выгодно продать свою пока еще свежую сексуальность подороже, — учила она Марусю.
Но та, к сожалению, еще с юности мечтала влюбиться от всего сердца, а не выскочить замуж за золотые прииски или нефтяные качалки.
Но если Любовь уже поселилась в тебе, ее просто так не достать. Увы, ее место не в сердце. Она в тебе повсюду. Так глубоко, что никогда не достанешь, сколько ни пытайся. Она в каждой клеточке, в каждой капельке крови, в каждой мысли. Ей так просто не исчезнуть. Любовь отражается во взгляде, в том, как равнодушны твои глаза, когда ты смотришь на других, и как они беспомощны и налиты теплым светом, когда ты видишь того, кто тебе дорог. Она в каждом несказанном слове, в каждом нечаянном жесте, в каждом вздохе. Ты не видишь ее, но постоянно слышишь ее голос. Великий дар, проклятие, движущая сила, с появлением которой все обретает смысл. Любовь… Та, с кем бесполезно сражаться, потому что проиграешь все равно.
Его сильные руки обхватывают ее и вытаскивают наружу. Они стирают слезы с ее щек, гладят, успокаивают. А его горячие губы согревают ее губы.
Они снова вместе.
Она снова жива.
Девушка вспоминает, как бросила учебу и уехала из дома в столицу, чтобы осуществить их общую мечту. Рассказать всему миру правду. Отец тогда не противился. Думал, что это излечит ее от чувств. Он не знал, что настоящая любовь не подвластна ни времени, ни расстоянию. Она будет жить, пока живо сердце, хранящее ее.
Джеме показалось, что она вот-вот рухнет. Мир перед ее глазами закружился, в стороне пятнами замелькали расплывающиеся машины и люди. Отец резал ее по живому, резал беспощадно. Но, пожалуй, это был единственный шанс для ее Виктора.
– Я согласна. – Извергающийся из нее звук собственного голоса показался ей мерзким бульканьем. – Согласна, – повторила она, чувствуя, как немеет язык.
Джема только что отказалась от будущего в обмен на спасение жизни любимого. Она точно знала, что умерла в этот самый момент, но все еще слышала тиканье собственного пульса. Жизнь остановилась, а ее сердце – нет.
– Ты выйдешь отсюда прямо сейчас! – гавкнул Алиев. – Я дам тебе денег, мои люди отвезут тебя в аэропорт, и ты свалишь к черту в свою Нигерию, или Замбию, или откуда ты там!
– Простите, но этого не будет, – тихо сказал Виктор, глядя ему прямо в глаза. – Но не потому, что я родился и вырос в этой стране и имею ровно такое же, как и вы, право жить здесь, а потому, что я не продаюсь. И ваша дочь не продается. Вам нас не купить. – Он привстал, нависая над столом, и отчеканил каждое слово: – Я отсижу сколько потребуется. Отвечу за каждый свой поступок. И выйду. Вот как будет.
– У меня есть мой сын, и я им горжусь. – Она остановилась и тяжело вздохнула. – А еще у меня была настоящая любовь. Недолго, но была. И память о ней я буду хранить всегда. Тебе такого не понять. – Тамара улыбнулась. – У тебя и сердца-то нет.
– Поспорим на ремонт твоей машины, что я поцелую тебя, не касаясь губ. Проиграю – ремонт за мой счет.
– Не касаясь губ? – переспросила, краснея, Яна.
– Как тебя зовут? – спросил он.
– Джема. – Она шмыгнула носом.
– Это типа… как варенье?
Однажды любой из нас проигрывает. Подумал мужчина, которого все знали, как Горского. — И нужно уметь делать это с достоинством.
Никто не смотрел на меня так, как смотрит он. В самое сердце. Никто не трогал так нежно, что я даже пугаюсь с непривычки. Ни с кем мне не хотелось быть самой собой и... просто быть.
Предательство имеет привкус крови. Оно отчаянно горчит, сочится грязной пеной, душит. А у лжи соленый привкус слез. И они непременные спутники любви. Вопрос лишь в том, как рано ты с ними встретишься.
Когда падаешь главное что? Правильно: не запоросячить новый прикид.
– Ты не взяла эклеры. – Напомнил я.
– Ты вспомнил об этом, пялясь на мою задницу? – Она нахально изогнула бровь.
– Да. – Не стал отпираться я. – Она тоже аппетитная! Вот такая вот логическая цепочка.
У меня и так уже недомогание – никто меня не домогается.
– Обидно, когда щёки в маршрутке трясутся, а сиськи нет!