– Кстати, ты видела? Этот Филипп, жених Любы, после еды облизывает пальцы. – Хихикнула подруга. – Смачно так, старательно.
– Он же чистю-ю-юля!
– Я видела его грязную обувь. – Поморщилась Алиса. – Не такой уж он и чистюля, каким хочет казаться.
– Главное, тщательно вымыть свой прибор после секса!
– И задницу. Чистая задница – чистая совесть!
Наверное, так и бывает, когда любишь по-настоящему: нет ни твоего, ни моего, только наше, общее. И все, что связано с любимым человеком – становится твоим самым родным.
– Жорик убил Валерку. – Призналась я спустя полчаса.
– Только не это! – Вскрикнула Алиса и перекрестилась радио-няней.
– В чем проблема? Купи себе нового Валерку! – Рассмеялась Люба. – Или Афанасия! Или Джонни!
– Но это будет уже не Валерка! – Почти хором пропели Диана с Алисой.
– Да-а-а. Когда у тебя долго никого нет, ты начинаешь по-другому относиться к вибратору. – Грустно сказала я.
– Если приспичит, постучись к Усову! – Предложила Люба.
– Опять вы за свое! – Я стала швырять в них канапе.
Даже будучи пьяной, я понимала, что наш флирт заходит слишком далеко, при том у всех на глазах, но мне не хотелось это останавливать. К тому же, Верочка ужасно злилась за уведенного у нее кавалера, и это доставляло мне почти садистское удовольствие. «Как это? Усов, который два года волочился за мной, вдруг достанется какой-то креативщице? Это мой Усов, и только мой!» Не знаю, что за чувства меня обуревали, но, будучи нетрезвой, я в тот момент свято верила в правильность своих действий.
Есть вещи и похуже одиночества: например, терпеть того, кто тебя не заслуживает. В браке, где партнеры живут в параллельных вселенных. Где мужчина не выносит ответственности, сожалеет о том, что потерял былую свободу, мечтает ее вернуть и вымещает злость на жене. И где жена тащит на себе весь быт и сожалеет о том, что связала жизнь с тем, кто не способен любить – ни ее, ни ребенка. И самое страшное, что женщина в таких отношениях становится заложницей. Ведь после рождения детей она беспомощна, и ей некуда пойти, и не на кого рассчитывать. Только на мужа, который, хоть и поколачивает, но приносит ей с ребенком кусок хлеба.
– Шикарно выглядишь, – заметила Алиса.
– Бокальчик вина или хороший секс лучше любого хайлайтера придают лицу сияние. – Поделилась я, бросив на нее многозначительный взгляд.
– Так ты теперь и по утрам пьешь? – Спросила Диана, опуская на край моего стола свой хорошенький редакторский зад.
– Не-е-ет. – Вздохнула я, закатив глаза. Затем собрала бумаги со стола и оглядела подруг. – Нельзя писать о сексе и не заниматься им. Практика очень важна, особенно для понимания деталей процесса.
– У тебя был секс? – Перешла на шепот Алиса.
– Был. – Ответила я гордо.
– Дай, угадаю.
– Ни за что не угадаешь.
– С Усовым?
– Я что, так предсказуема?!
– Нет, просто ты – живая женщина, слегка удрученная гибелью любимого вибратора, а также немного разгоряченная коктейлями и нуждающаяся в мужской ласке. – Хихикнула Алиса. – Конечно, блин, это очевидно, что имея за стенкой такого горячего соседа, как Усов, ты не вернешься домой, чтобы лечь в холодную одинокую постель!
Не все стандарты, навязанные обществом, применимы к жизни каждого отдельно взятого человека. Например, как в модной индустрии. Стоит внушить женщине, что ей нужно быть стройной, иметь губки бантиком, большую грудь, гладкую кожу без целлюлита, и она бросится скупать все средства и процедуры, которые ей впарят.
Трудно будет убедить весь мир в том, что я счастлива в одиночестве, если не прекращу рыдать в подушку. Лицо уже опухло от слез, глаза покраснели, а губы треснули. Попыталась решить вопрос двумя фисташковыми бельгийскими пирожными, тремя профитролями и плиткой молочного шоколада. Настроение улучшилось, но на будущее стоит подумать о заднице. Вряд ли, она влезет в любимые джинсы, если продолжу в том же духе.
Знаете, что меня всегда умиляло? Больше всего советов раздают люди, состоящие в максимально нездоровых отношениях.
Лежа в ванной в своей квартире я закрываю глаза и прокручиваю в памяти события этого сумасшедшего дня. Бегство из квартиры любовника, знакомство с новым боссом, переговоры в аэропорту, шопинг, падение в объятия мужчины в халате… Обычно мне не нравятся мужские халаты, но у босса не было выбора – он остался без багажа, да и смотрелся в этом одеянии так брутально… И был таким горячим – наверное, вышел ко мне сразу после душа…
– Это интересно. – Замечаю сдержанно. – Да, это круто. – Спешит поддержать ее Усов. – Журнал должен стать лучшей подружкой пользователю сайта! Той, к кому идешь за порцией общения и за советом. И все дружно бросаются развивать эту идею, а я еще несколько секунд продолжаю смотреть на Хмельницкую, которая, опустив взгляд, чиркает в блокноте. На ее губах играет довольная полуулыбка. Как бы мне ни хотелось замечать, что она – живой, привлекательный и приятный человек, я невольно это делаю.
Карл делает уверенный шаг и крепко пожимает мою ладонь. При этом он не говорит ни слова. Только смотрит так пристально, будто пытается разглядеть сквозь черепную коробку мой мозг. Его глаза прищуриваются. Нет. Они не синие. Голубые.
– Теперь я всерьез начинаю подозревать, что проклята. Мне катастрофически не везет с мужчинами. Если так и продолжится, то придется уйти в монастырь.
– Ты веришь в Бога? – Удивляется Катя.
– Это так принципиально?
– В этом смысл монастыря, Ди. – Смеется она.
– По крайней мере, в злой рок точно верю!
Глядя на Хмельницкую, я вижу только большие темные глаза и манящие спелые губы, помаду с которых она уже успела съесть – всегда так делает, когда о чем-то задумывается. Я снова вспоминаю сцену в лифте, и мое сердце бьется сильнее. Как небрежно, медленно и порочно она проводит алой помадой по этим губам – ничего более сексуального в своей жизни не видел.
Переворачиваюсь набок и смотрю на лежащего рядом мужчину. Темные волосы, красивые полные губы, легкая щетина на щеках. Стоит признать – он чертовски хорош. И мне не терпится сообщить подругам о своей уверенности: на этот раз все точно будет по-другому.
К черту халат… В темно-синем костюме он выглядит так, что у меня замирает сердце. Ухоженный, дорого пахнущий, красивый. Наверное, ему действительно вернули вчера его багаж – в посадке пиджака чувствуется рука хорошего итальянского дизайнера.
Боже, как этот мужчина может одновременно наводить ужас и так притягивать?!
– Так что тебя смутило больше? Что его жена оказалась дома и, вероятнее всего, слушала полночи твои стоны, или то, что она вовсе не против того, чтобы ее муж развлекался в соседней комнате с другой женщиной? – Я приличный человек, Морозова! Хуже женатиков только открыто изменяющие женатики! – Зато он точно не гей. – Усмехается подруга.
Если гнев требует немедленного выхода , то ненависть копится в душе , будто яд , и медленно отравляет .
Ненависть не противоположна любви . На обратном полюсе от любви находится равнодушие . " Жив или мертв , да мне все равно " - вот, что бывает, когда человек разлюбил . А ненависть это совсем другое, это признак сильного неравнодушия к тому , к кому ты ее испытывашь.
"Чувство вины отличный рычаг давления"
Люди не забывают горечь утраты, но учатся мириться с ней.
Любовь иногда удивляет нас самих: своей силой, своей глубиной, болью, которую может причинить.
Мы – это не наше прошлое, мы – это здесь и сейчас, определяющие наше будущее.
Психологическое давление, запугивание, угрозы, чередующиеся с похвалой за успехи, – это ведь особый вид воспитания. Он эксплуатирует инстинкты ребенка. И все это она пережила, даже не подозревая об этом.
Джема привыкла всю сознательную жизнь поступать так, как нужно, но не потому, что она понимала, что так правильно, а чтобы порадовать папу. И потому, что боялась его.
Она интуитивно понимала, как следует себя вести, чтобы он оставался в хорошем настроении, ведь плохое ее очень сильно пугало. Девушка не знала, что бывает по-другому, поэтому принимала манипулирование своим сознанием за заботу.
Еще совсем недавно она и подумать не могла, что чего-то лишается, не общаясь со сверстниками вне учебы и выдавая папины мечты за свои. А теперь злилась. За то, что ее обманывали. За то, что запретили продолжить обучение изобразительному искусству. За то, что решили, будто сами могут выбирать, кого ей любить, а кого нет.