А твоему придурковатому Толику лишь бы набубениться! Плевать ему на кабанчиков. То уснет в шиповнике, вся рожа потом у него опухшая, то сам в своих сетях запутается. А к доктору его сколько раз возили: в жопу стрелянного, медведем покусанного, возле костра обгоревшего!
Сегодня нам объясняли про букву Ы, – качаю головой. – Это выше моих сил! Преподаватель попросила представить, что меня пнули в живот, – вот такой звук и получится.
В первую очередь им важно знать, что мужчина их любит, а потом уже, где он работает и насколько перспективен.
«В России две беды: дураки и дороги. От их смешения и получились туристы».
Напóите мне парня до поросячьего визга, будет возле палатки валяться, даже удочек не увидит. Знаю я вашу рыбалку! Рыбу из магазина привозите, чтобы не позориться.
водка на охоте спасла больше животных, чем весь Гринпис, вместе взятый.
Россия – страна контрастов. Все здесь кажется удивительным.
На самом деле, границ не существует. Ни для людей. Ни для чувств. И твой дом там, где твое сердце.
Иногда не важно, разные вы или сильно похожи, главное, чтобы были на одной волне.
«Мы близнецы, мы все делим пополам. То, что его – мое, а то, что мое – тоже мое»
Меня зовут Нана. И моя жизнь весит всего два килограмма. Вся она умещается в старом сером рюкзаке из потертого текстиля и состоит из теплой толстовки с капюшоном, джинсов, паспорта, сменной пары нижнего белья, музыкального плеера, а также резинки для волос и расчески. Больше у меня нет ничего. Вру. Еще есть наушники, но те вечно болтаются на шее. Если только не прикрывают своими большими подушечками из искусственной розовой кожи мои замерзшие уши.
Город был похож на муравейник. Суматошный, волнующийся, тесный. Город был светел, как чистый лист. Просторный, новый, диковинный. Хочешь – пиши в нем свою историю. Хочешь – просто стань запятой в истории чужой. Повезет – окажешься восклицательным знаком. Лишь бы не точкой. Она ведь слишком мала и незаметна на карте жизни. К тому же конечна.
Чем больше город, тем сильнее в нем люди заморожены душевно. Защитная реакция такая. Иначе – не выжить. Безумный темп, все на бегу, и, чтобы не реагировать на внешние раздражители, они будто надевают на себя коробку из-под холодильника. И вот десятки тысяч таких коробок идут друг другу навстречу, едут в метро, убивают время в душных офисах. Даже спят они все в коробках.
Хуже скуки может быть только стабильность. А риск – это ведь сама жизнь. Ее возможности. Все или ничего!
Сколько весит ваша жизнь? Вот если хотя бы на миг представить, что вам пришлось переезжать из одного города в другой то, как бы вы перевозили свои вещи? Наверняка, наняли бы грузовик, чтобы могла уместиться вся мебель, техника, посуда, весь гардероб и прочие мелочи. На сколько килограмм бы вытянул весь этот скарб? Страшно даже подумать, да? А ведь это и есть – вся ваша жизнь.
Флаг вам в руки! Или торпеду в одно место.
Никогда не вешай нос, слышишь? Всегда сражайся до последнего. Верь, что все будет хорошо. Что добьешься всего, чего пожелаешь. Надейся даже тогда, когда руки опускаются от бессилия. Надежда – это ведь последнее, что у нас могут отнять.
Лекарства нужны здоровым, чтобы они не замечали больных. – Бросила я в сердцах, отворачиваясь от окна. – Раз не умеют на них нормально реагировать.
Жить за другого человека – это и есть преступление!
Время лечит раны. Все, кроме душевных. На них не наклеишь пластырь, не замаскируешь косметикой, не спрячешь под одеждой. Я не хотела, чтобы мои раны становились все глубже и глубже. Хотела скрыть их от людей под дежурной улыбкой и тихим не многословием. Пусть себе заживают, рубцуются потихоньку и напоминают о себе ноющей болью лишь в непогоду – тогда уж о них никто, кроме меня не узнает.
Такое не скрыть за маской суровости. Оно само вырывается на поверхность и обычно даже меняет интонацию человека, произносящего то самое, заветное имя. Оно пронизано трепетом, мягкостью и светом. И имя ему Любовь.
Да. Боль все еще напоминала о себе. Но теперь она была другой. Она давала мне ощущение того, что я жива. И больше не позволю себя сломить. Какая бы беда не обрушилась на голову. Как бы сильно не давила ночь темным холодным одеялом одиночества. Как бы не закладывала уши давящая безжалостная тишина. Буду сильной. Буду новой. Счастливой. Буду.
Надейся даже тогда, когда руки опускаются от бессилия. Надежда – это ведь последнее, что у нас могут отнять.
– Твоё имя из моего рта. Всё ещё мерзко? – Его дыхание ласково прокатилось по моей коже. – Ка-ри-на… – Произнёс он медленно, словно издеваясь надо мной.
Я люблю своего сына, но блин… Сама понимаешь, он родился в Новый Год: Дед Мороз никогда особо не любил меня, и вот такой подарок сделал