Брутальность – это не накачанные мышцы. Это энергетика. Ты смотришь на мужчину и ощущаешь в нем внутреннюю силу.
Так бывает, когда пытаешься морочить кому-то голову. Сам попадаешь в расставленные тобой сети.
Когда женщина говорит, что не готова к отношениям, это обычно значит только одно: не готова с тобой. Как только появляется нужный человек, все прежние убеждения превращаются в пыль.
Когда я думаю о нем, забываю своё имя. Весь мир и даже воздух вокруг кажутся мне другими, когда он рядом. Удивительное, щемящее душу чувство… мать его!
Ненавижу эти слезы. Ненавижу их за то, что они не помогают.
Всё не могу понять, ты дура или прикидываешься? – зло прошептал Донских, опускаясь на колени рядом со мной. – Будь ты моей, отшлепал бы и посадил под замок!
Не выношу чересчур активных людей. Особенно тех, у которых будто в попе батарейка. Таким для счастья обязательно нужно позвонить тебе хотя бы раз в день, раз в неделю встретиться, раз в месяц вытащить тебя на люди.
Возможность быть собой – большая роскошь в наше время.
Одиночество – прекрасный повод почувствовать себя свободным и молодым, это всего лишь передышка.
Жить в полном неведении страшнее, чем знать правду.
Каждый, кто называл женщину, приближающуюся к тридцатилетнему рубежу, девочкой, моментально причислялся в моем сознании к лику святых.
Я кружилась в этом вихре улыбок и рукопожатий, не задумываясь о завтрашнем дне, пока не прозвенел звонок. Последний школьный. Всё, что происходило дальше, отрезвляло или больно било по лицу.
Как показывает жизнь, неизвестно, сколько нам отмерено дней. Так что постарайся каждый новый день наполнить жизнью.
Уволилась в никуда. Сидела полгода дома, изучала разные сайты, пытаясь понять, что в этой жизни умею делать лучше других. Поняла. Ничего.
Как часто мы соглашаемся на что-то обычное, типовое, полагающееся каждому, не дождавшись, пока придет твоё, настоящее. И оно постепенно становится привычным, таким, от чего уже и отказаться страшно. Мы боимся думать о переменах, проживая свои несчастливые жизни, в нелюбимых городах, с чужими по духу людьми. И всё только чтобы избежать пресловутого одиночества. Не слишком ли большая цена за иллюзию нормальной жизни?
Я спокойный, вдумчивый, уравновешенный человек. У меня просто такой подход к жизни. Да, в большой компании я могу искромётно шутить, говорить без умолку, танцевать, но свою энергию черпаю внутри, наедине с самой собой.
– «Salo», – указывая пальцем на витрину, говорит Зоя.
– О, купим, купим? – радостно восклицает Маша.
Наклоняюсь и разглядываю маленькие брусочки жира, обтянутые пленкой.
– Бр-р-р, как это можно есть?
Дима ржет, складывая в корзину сразу пару штук.
Всем своим видом он говорит: «Только попробуй не попробуй».
Истина всегда где-то рядом. Разве не так? Всегда где-то посередине между точками зрения двух стран.
– У нас, когда болеют, идут к врачу, – кряхтит он, укрываясь одеялом на диване в гостиной.
– А у нас идут в аптеку, – смеюсь я. – И если уж за четыре-пять дней не спадет температура, тогда только к доктору.
– Как вы выживаете? – интересуется Джастин.
– Да нормально.
Порознь – никак. Лучше отрезать себе руку или ногу. Только вместе. Вдвоем. Мы раньше и не знали этого. Никогда прежде не любили. А вот это яркое, сильное, всепоглощающее, непреодолимое чувство – любовь. Когда лучше умереть, чем расстаться. Когда отдельно – не жизнь. Когда сложно, порой невыносимо и пугающе, но зато вместе. Когда на все готов, чтобы не потерять навсегда.
Вообще, есть что-то такое доброе и душевное в этих посиделках. Они лучше, чем бездумное веселье в чьем-нибудь огромном доме с большим количеством выпивки и громкой музыкой. Кажется, можно бесконечно сидеть вот так вшестером за столом, покрытым дешевой скатертью, пить из пластиковых стаканов и есть что-то простое и непритязательное. Главное, чтобы друзья были рядом. А комаров не было!
Холод между нами тает окончательно. На глазах у обоих слезы от смеха, руки разжимать теперь не хочется совершенно. Даже когда Зоя спрыгивает с доски у лесенок на крыльце, даже когда ей больше не требуется моя помощь, мы не отпускаем друг друга.
Воспоминания – это что-то бестелесное. Они не принесут той радости, что возможность находиться рядом и никогда не заменят ее.
А на их языке мне даже больше нравится ругаться. Русский словно для этого и создан: получается хлестко, ярко и звучно.