– Что вам от меня надо? – Она вдруг разозлилась. В конце концов, пора заканчивать этот цирк.
– Да особо ничего. Заметил вас в метро, потом вышел, смотрю – снова вы.
– Что значит – снова я? Вы меня преследуете? – Нужно говорить правду в лоб, тогда наверняка смутится. Но парень не смутился. Наоборот, расплылся в очаровательной улыбке и только кивнул.
Жаль, что любовь двух сумасшедших не может изменить мир, но зато она может на время позволить им не видеть его несовершенство и отсрочить крушение надежд.
– Мне почему-то кажется, что я завязла в паутине дурного сна…
Влад посмотрел на меня.
– Все наше существование – сон. А дурной или хороший – выбирать тебе.
– Это только слова! – упрямо вскинулась я.
– Улыбнись. Не люблю видеть печаль в лицах людей. Люди должны быть… мм… счастливы.
– Обвинить можно кого угодно. Гораздо сложнее понять.
– Все мироздание построено на вере и безверии.
– Смотря что ты подразумеваешь под словом «правда».
– Истина – одна!
– Да неужели?
Ярость и бессилие – не самые лучшие помощники для разума.
– Ненависть и отчаяние могут оправдать любое убийство.
– Не все видимое и слышимое – истина!
«Горе убивает слабых, сильных оно заставляет меняться…»
Выдрессировала я его хорошо! Лежать, рысцой, лапу — это он легко выполняет. Вот только по команде «умри» эта скотина начинает по-пластунски ползти, причем задом наперед.
Ну и… фикус с вами — как любит говаривать мой папенька.
Слово — самое сильное оружие воздействия на слабые мозги среднестатистических обывателей. И сумасшествие, а также психоз и нервное истощение — еще не самые ужасные его последствия.
— Меня — замуж?! Ну знаешь ли! Я не твоя собственность, чтобы скрещивать меня с кем попало! — От переполнявшей меня злости я топнула ногой.
— Где тебя носит? Блудня! — Хм. Если ты помнишь, я вышла замуж! — Только не свисти, что ты сейчас именно там! — Где? — нахмурилась я. Иногда как что-нибудь спросит-спросит… — Замужем! — Тетка вдруг ехидно прищурилась.
Ни один уважающий себя обманщик не станет обманывать за столь ничтожную плату, какую запросили вы.
Дело ясное, что дело темное.
Я посмотрела ему в глаза. Интересно, какого они цвета? При свете солнца кажутся зелеными, а в полумраке сарая — серыми. И тут же разозлилась на себя — да какая разница? Наглые они у него!
Нетвердым шагом он направился вслед за конвоирами, с удивлением прислушиваясь к царившему в нем спокойствию. Ни боли, ни любви, ни сожаления. Пустота. Бесконечная. Безжалостная. От которой хотелось повеситься.
– Ха! – Петр от избытка чувств даже поднялся. – Лучше мнимая свобода, чем мнимая жизнь!
Интересно, почему, когда что-то сделано и исправить невозможно, в голове возникают тысячи вариантов, как можно было бы сделать, и сказать… чтобы было идеально.
Нашли козла отпущения! – Мысленно давая себе клятву расправиться с особой жестокостью не только с этим рыжим экспериментатором, но и с бородатым подпевалой, я нехотя поднялась и направилась к Шараму.
– Ты что-то сказала? – Он оглянулся.
– Жить, говорю, не могу без тебя, любимый! Поэтому после такой радостной новости у меня все прошло само собой! Пожалуйста, давай мы посетим местный загс сегодня!
– Что? – Видимо, не ожидая такой прыти, парень оторопело поморгал, не отводя от меня, как правильно подметил Хряп, змеиных глаз.
– Загс? Это аналог вашего собрания. У нас на планете.–
Но…
– Давай без «но»? – Помедлив, я решительно шагнула в кабину. Эх, будем надеяться, что эта парочка жителей невидимого мира все-таки позаботится обо мне. Знать бы еще, что они задумали и зачем весь этот фарс?
– Просто боюсь, что умру от любопытства, дожидаясь завтрашнего дня. Поехали.
Петр оглянулся, только сейчас заметив стоявшего позади него мужчину. – Кто вы? – Верховный ученый этого города, а так же тот, кто ценит твою жизнь больше, чем твою смерть.
– Если меня не подводят воспоминания, джинбо – это шестилапая здоровенная ящерица, но мясо у нее действительно очень нежное. Не думал, что они до сих пор существуют.
– Мир планеты не собирается погибать в угоду мыслящим двуногим, – хмыкнул Дарн. – Мы исчезнем – они останутся. Не все, многие изменятся, привыкая к климату.
– Мы не исчезнем, – черты лица Барта вдруг словно окаменели. – Не для того я прошел через весь тот ужас, чтобы вернуться на планету и потерять ее.