- Кто бежит первым, не всегда убегает последним, - сказал Кентавр. - Зачем предоставлять выбор врагу, когда можно самим отыскать позицию...
- Тебе трудно понять, малютка, - сказал Аслан, - но ничто никогда не происходит так, как уже было.
Лучшего бойца в мире можно обезоружить незнакомым приемом.
Лучшее средство от бессонницы – прекратить попытки заснуть
Люси вдруг произнесла: «Мне пришла в голову ужасная мысль, Сью». – Какая? – Что будет, если когда-нибудь в нашем мире люди станут дикими, как звери, а выглядеть будут как люди, и невозможно будет разобрать, кто есть кто?
Что бы с вами ни случалось, не забывайте вытирать свой меч.
А что еще может испортить вкус хорошей простой пищи, как не воспоминание о волшебном лакомстве?
Люси немного испугалась, но любопытство оказалось сильнее, чем страх.
- Логика! - сказал профессор не столько им, сколько самому себе. - Почему их не учат логически мыслить в этих школах?
– Насчёт людей может быть два мнения – не в обиду будь сказано всем присутствующим, – но насчёт тех, кто по виду человек, а на самом деле нет, двух мнений быть не может…
Когда тебе страшно, самое лучшее - повернуться лицом к опасности и чувствовать что-то тёплое и надёжное за спиной.
Кто был королем в Нарнии, всегда останется королем Нарнии.
Если что-нибудь существует на самом деле, то оно есть всегда.
- А-а, - протянул мистер Бобр, - вот почему, оказывается, вы вообразили себя королевой: потому что вас назначили палачом!
Когда начнет людское племя В Кэр-Паравеле править всеми, Счастливое наступит время.
Справедливость возродится - стоит Аслану явиться. Он издаст рычанье - победит отчаянье. Он оскалит зубы - зима пойдет на убыль. Гривой он тряхнет - нам весну вернет.
Но когда-нибудь ты дорастешь до такого дня, когда вновь начнешь читать сказки.
Если вы встретили кого-нибудь, кто собирается стать человеком, но еще им не стал, или был человеком раньше, но перестал им быть, или должен был бы быть человеком, но не человек, - не спускайте с него глаз и держите под рукой боевой топорик.
Не знаю, не знаю, – сказал профессор, – но обвинять во лжи того, кто никогда вам не лгал, – не шутка, отнюдь не шутка.
Но не пытайтесь дважды пройти одним и тем же путем.
Страшны те битвы, в которых принимают участие женщины.
Юмор дает возможность взглянуть на самого себя. Что бы ни приписывали мы существам, чей грех – гордыня, юмора у них быть не может. Сатана, говорит Честертон, пал от собственной тяжести. Мы должны изображать ад как место, где все носятся со своим достоинством, все важны, неприветливы и всех терзают невеселые страсти – зависть, самолюбие, досада. Это общее; а остальное, на мой взгляд, зависит от века и от характера.
- Кажется... кажется, она была не совсем хорошая? - Ну, - отвечал дядя Эндрью, - это зависит от того, что называть хорошим. Люди узки, мой друг. Да, странности у неё были. Бывали и... чудачества. Иначе её не поместили бы... - В сумасшедший дом? - Нет, нет, нет! - Дядя был шокирован. - Ничего подобного! В тюрьму.
– Вот как… – сказала Полли. – Значит, он ей не поможет? Она не будет жить вечно? – Будет, – сказал Лев, печально качая головой. – Она получила то, что хотела: неистощимую силу и бесконечную жизнь, как богиня. Но для злых сердцем долгота дней – лишь долгота бед, и она уже поняла это. Каждый получает то, что хочет; не каждый этому рад.
Должно быть, все колдуны такие. Им интересны только те, кого можно использовать; они очень практичны.