– Настоящая вещь отличается от своей тени, как жизнь – от сна.
«Я ведь искал Таш во все дни мои». – «Возлюбленный сын мой, – сказал мне Славный, – если б не ко мне ты стремился, то не искал бы так долго и верно. Каждый находит то, что ищет на самом деле».
«Владыка, правду ли говорила обезьяна, что ты и Таш – одно?» Лев зарычал так, что земля содрогнулась, но гневался он не на меня. «Это ложь. И не потому я принял твоё служение, что мы одно, а потому, что мы противоположны; я и она столь различны, что, если служение мерзко, оно не может быть мне, а если служение не мерзко – не может быть ей. Итак, если кто-то клянётся именем Таш и держит клятву правды ради, мной он клянётся не ведая, и я вознагражу его. Если же кто совершит злое во имя моё, пусть и говорит он: «Аслан», – Таш он служит, и Таш примет его служение».
– Сударь, я не знаю, друг вы мне или враг, но и то и другое – честь для меня. Разве не сказал поэт, что доблестный друг – величайший дар, а доблестный враг – дар не меньший?
– Итак, – сказал Питер, – ночь пала на Нарнию. Люси, ты плачешь? Когда мы все здесь и Аслан ведёт нас?
– Не останавливай меня, Питер, – ответила Люси. – Аслан не стал бы. Я знаю, я уверена, тут нет ничего дурного – оплакивать Нарнию. Подумай обо всех, кто остался – мёртвый, замёрзший – там, за этой дверью.
– Я надеялась всей душой, – сказала Джил, – что она будет всегда. Наш мир не может. Я думала, Нарния может.
– Я видел её рождение, – промолвил лорд Дигори. – Не думал, что доживу и увижу её смерть.
– Они не желают принимать помощь. Они выбрали выдумку вместо веры. Их тюрьма – в их воображении, но они – в тюрьме. Я не могу вывести их наружу, потому что они слишком много думают о том, чтоб не дать себя провести.
– Ох уж эта Сьюзен! – воскликнула Люси. – Её ничто не интересует, кроме нейлона, губной помады и приглашений на вечеринки. Она всегда была такая смешная, так старалась поскорей вырасти.
– Если бы вырасти! – заметила леди Полли. – Хотела бы я, чтобы она действительно выросла. Все школьные годы она мечтала стать такой, как сейчас, а всю остальную жизнь будет делать всё, чтобы такой и остаться. Она хотела как можно быстрее достичь самого глупого возраста и оставаться в нём как можно дольше.
– Я хотела сказать, что лучше бы мы не пошли. Но нет, нет. Даже если нас убьют. Лучше погибнуть, сражаясь за Нарнию, чем стать старой и скучной, и, может, ездить в инвалидном кресле, и в конце концов всё равно умереть.
– Наш мир должен когда-то кончиться, а этот, может, и нет. О Алмаз, если бы в Нарнии никогда ничего не случалось! – воскликнула в порыве чувств Джил.
– Увы, сестра, к концу подходят все миры, кроме страны Аслана.
– Ну что ж, – вздохнула Джил, – остаётся надеяться, что этот мир, прежде чем исчезнуть, просуществует ещё миллионы и миллионы лет…
В любом случае, когда примешь решение, на душе становится легче.
– Мы хотим быть свободными. И хотим, чтобы Аслан сам говорил с нами.
– Немедленно прекрати спорить! – повысил голос Хитр. – Это невыносимо! Я человек, а ты – толстый глупый старый медведь. Что ты понимаешь в свободе? Вы все думаете, свобода – это делать что заблагорассудится. Нет. Это не настоящая свобода. Настоящая свобода – делать то, что вам велят.
– Государь, даже в гневе не следует терять осторожность.
– Не сомневаюсь, – воскликнул принц, – что теперь нас поведёт Аслан. К жизни ли, к смерти – не важно! Мы едины на любом пути.
– Видите? Стоит только начать серьёзно размышлять над тем, что же это такое – солнце, и вы ничего не можете сказать, кроме того, что оно похоже на лампу.
Чем больше вы околдованы, тем меньше это понимаете.
– Там, откуда я пришла, – заявила Джил, которой с каждой минутой он нравился всё меньше и меньше, – не очень-то жалуют мужчин-подкаблучников.
– Уверяю, твоё мнение на этот счёт изменится, когда выйдешь замуж, – ответил рыцарь, которого это явно позабавило.
Когда за тобой гонятся, надо бежать, пока хватает сил.
– Молодец, Вред. Так и надо. Сохраняй лицо. Однако всем нам нужно держать себя в руках, ведь впереди трудные времена, через которые мы должны пройти вместе. Не надо ссориться. По крайней мере сразу. Такие экспедиции обычно плохо кончались: поножовщиной и прочим.
Никому не дано знать, что ждёт его совсем скоро.
Нет, поплакать вовсе неплохо, но только пока плачешь. Рано или поздно приходится останавливаться и решать, что же делать дальше.
– Дорогой Аслан! – обрадовалась Люси. – Скажи нам, как попасть в твою страну из нашего мира.
– Я буду показывать тебе дорогу, – пообещал Великий лев, – но не скажу, долог будет путь или короток. Знай одно: лежит он через реку – но бояться не надо, поскольку там будет мост.
– В нашем мире, – сказал Юстас, – звезда – это огромный светящийся газовый шар.
– Даже в вашем мире, сын мой, звезда не только то, из чего состоит.
– Как мы узнаем, что вы нам друг?
– Никак, – пожала плечами девушка. – Вы можете только поверить… или не поверить.
– Говори что хочешь, Рипичип, но существуют обстоятельства, которые человек не способен вынести.
– Что ж, значит, мне повезло, что я не человек, – усмехнулся Рипичип и отвесил шутовской поклон.
– Но какая польза от того, что мы будем рассекать эту тьму? – воскликнул Дриниан.
– Польза? – взвизгнул Рипичип. – Польза, капитан? Если под пользой вы имеете в виду набивание животов или кошельков, то, должен вам сказать, такой пользы в этом нет. Но, насколько мне известно, мы пустились в это путешествие не для поисков чего-то полезного, а ради приключений и славы. А тут перед нами величайшее приключение из всех, о каких мне приходилось слышать, и если мы повернём назад, то поставим под сомнение свою честь.