Известный турецкий писатель Орхан Памук исследует genius loci Стамбула, переплетая собственные воспоминания с культурной историей города, в котором прожил более 50 лет.
Автор показывает читателям памятники и утраченный рай Стамбула, узкие улочки, османские виллы и каналы, знакомит с писателями, художниками, журналистами и сумасшедшими историками, описавшими полтора столетия «модернизации» города.
Прекрасным и увлекательным образом Памук преображает эту необычную биографию, начатую как «портрет художника в юности» и превратившуюся в портрет художника в городе.
Мой Стамбул – другой!
«Не такая уж плохая штука – жизнь, – думаю я иногда.– В конце концов, всегда можно прогуляться по Босфору»
(О.Памук)
Стамбул мой.
Я родилась за 13 тысяч километров от Стамбула. Там я научилась читать и мечтать. И, наверное, именно там я узнала о том, что где-то в далекой (и жаркой) Турции есть такой старинный город – Стамбул. Тогда, давным-давно, в закрытом СССР детям не полагалось даже мечтать о путешествиях в заморские страны (я и не мечтала). Наверное, именно потому, что в списке моих мечтаний Стамбул не значился ни под каким номером, рано или поздно мне было суждено там оказаться.
Впервые я попала в Стамбул по воле случая. Тогда, в далеком 1997-м году у меня многое было впервые. В первый раз я поехала отдыхать не с родителями, а с подругой. В первый раз это была поездка за границу (в Болгарию), в первый раз это был отдых продолжительностью аж в три недели (обычно срок ограничивался максимум двумя). И в первый раз далеко от дома я неожиданно поняла, что я могу себе позволить экскурсию в Стамбул (и не просто экскурсию, а почти полноценный туристический тур аж на три дня!).
Это была любовь с первого взгляда!
Автор нам рассказывает о черно-белом городе, а мне он запомнился каким-то невероятным буйством красок, яблочным чаем в маленьких рюмочках с ручкой (ну а как еще назвать эту дивную турецкую посуду?), обилием турецких сладостей (несмотря на то, что сладкое я не люблю), кучей достопримечательностей (тогда, в первый раз, это был стандартный набор туриста) и да, своим знаменитым базаром (или рынком, как его принято называть у нас). Помню, толпы самых разных туристов и уличных продавцов, трамвайно-автомобильные дороги (именно так - два в одном), машины с ключами зажигания в замке, молочный куриный суп и еще целая куча разных вещей меня тогда и удивили, и покорили.
И конечно, Стамбул – это Босфор. Тот Босфор, о котором пишет автор (а это, наверное, единственное, что он действительно всей душой любит в своем родном городе), увы, мне неизвестен до сих пор, но я помню, какой великолепный вид открывался из ресторана на его берегу. Я узнала пейзаж из книги, которым можно насладиться во время водной прогулки по Босфору. Эта та щемящая радость, когда, читая историю, написанную совершенно посторонним тебе человеком, ты вдруг понимаешь, что все это ты видел собственными глазами. И да, у Босфора есть душа, в этом я с автором абсолютно согласна.
С тех пор я неоднократно бывала в Стамбуле, но сколько бы я ни всматривалась в трущобы, примыкающие к элитным районам, не ходила по улицам, не включенным в традиционные туристические маршруты, я так и не смогла увидеть город таким, каким его видят коренные жители (все равно мои глаза остаются глазами туриста).
Стамбул – один из немногих городов мира, которые я люблю нежно и трепетно. К сожалению, так получилось, что я очень много переезжала и не могу назвать какой-то один город именно своим, поэтому то, что автор больше 50 лет своей жизни прожил в Стамбуле, вызывает у меня легкое чувство зависти. Нет, не потому, что он живет в раю для шопоголика в жаркой Турции. И не потому, что это Стамбул (помните, один из моих любимейших городов?), а потому, что только прожив всю жизнь на одном месте, можно по-настоящему узнать родной город. Можно позволить себе наблюдать, как он растет и изменяется. Как меняются люди, окружающие тебя. И да, наверное, только прожив на одном месте всю жизнь, можно так искренне его полюбить.
Я ждала от автора такой же искренности, в какой-то степени даже - признания в любви.
Истанбул Памука.
Я надеялась… а не знаю я, на что именно. Может, на то, что вся книга будет дышать непередаваемой атмосферой восточного мегаполиса (зря – атмосфера внезапно исчезала и можно было сказать что-то вроде «эта история могла произойти в любом месте и т.д."). Или, может, ждала оригинальных городских баек, потому что такой прием иногда бывает очень удачным (тоже зря – байки были, но они настолько перепутались во времени и пространстве, что лично для меня сделало их совершенно не воспринимаемыми). Начало книги настраивало на то, что биография автора и история его города будут тесно переплетены - автор стал старше в 10 раз, а город за это время в те же 10 раз вырос (правда, сейчас Стамбул уверенно обошел Памука), но и здесь нет, нет и нет – биография сама по себе, история – сама по себе. Оставалась последняя надежда – это язык написанного. Но и его трудно назвать красивым или даже просто литературным (привычка автора постоянно пользоваться комментариями в скобках уже к середине раздражала неимоверно, а к концу я поняла, что и мне потребуется время, чтобы излечиться от этой заразы). Если это авторская фишка (как, например, у Сарамаго - отсутствие выделения диалогов, абзацев и глав), то знакомиться с другими произведениями Памука я не буду точно.
Также именно сейчас я очень четко осознала, что моя любовь к Стамбулу совершенно не предполагает любви ко всему остальному турецкому. В этот раз была возможность если не полюбить, то хотя бы расширить кругозор в части знакомства с турецкими деятелями культуры, искусства и литературы. Опять «увы» - фамилий и имен такое огромное количество, что понять «кто все эти люди» так толком и не удалось. Полюбить (как Стамбул) – тем более.
В этой книге Стамбул – не просто город контрастов. Сквозь призму семьи автора он нам предстает в виде средоточия двойных стандартов:
- Религия
Но какими бы простодушными и невинными ни были верующие, их предрассудки тормозили движение по великому пути модернизации, европеизации и прогресса — я понимал это, поскольку пренебрежительный тон, которым обычно говорили об этих людях в нашем доме, порой сменялся тоном властно-гневным. Мы были наделены властью управлять этими «невежами» не только потому, что владели собственностью, но и потому, что были европеизированными и «позитивно мыслящими» людьми.
- Социум
Неуживчивый характер и ревнивое отношение богатых к своей собственности приводили к бурным семейным распрям, нередко заканчивавшимся в суде, — в этом я видел определенное сходство между ними и нами, обитателями дома семейства Памук. Иногда тяжущиеся родственники, обитающие в одном огромном особняке, продолжали как ни в чем не бывало по вечерам весело ужинать за одним столом, точь-в-точь, как мой папа, дядя и тети. Но порой обида была так нестерпима, что они, продолжая жить в одном доме, годами не разговаривали друг с другом. Не в силах больше видеть своего ненавистного родича, они делили особняк пополам уродливой гипсовой стенкой, проходящей через самый большой, просторный зал с прекрасным видом на Босфор; тонкая стенка скрывала их друг от друга, но кашель и шарканье ног сквозь нее были слышны замечательно. При этом особняк они делили не так, чтобы жить в нем было удобно им самим, а так, чтобы причинить как можно больше неудобств противной стороне
Все то, о чем пишет автор, было, есть и будет всегда и везде, но в том, как именно он это делает, есть ностальгия, сожаление, обиды, непонимание, а вот любви нет. Не увидела я ее.
Безусловно, древний город, находящийся на стыке двух континентов, двух мощнейших, но совершенно разных культур, по определению не может простым. И вот то, как преподносится это смешение культур в книге, мне не понравилось – не похоже, что любовь автора безусловная. Он вроде бы пытается донести до читателя тонкости восточного менталитета, находящегося под европейский влиянием, а выглядит это как плохо завуалированная критика.
Я не понимаю, почему Стамбул для человека, родившегося, выросшего и прожившего в нем всю свою жизнь, - это черно-белый город, который «окутан чувством неизбывной печали, более сильным, чем любое другое чувство»:
Почему же я так радуюсь, когда другие говорят о печали Стамбула? Почему я с таким усердием пытаюсь объяснить читателю, что город, в котором я прожил всю свою жизнь, наводит на меня грусть?
Действительно, почему? Я так и не поняла…
Прочитанное разочаровало. Я чувствую абсолютную субъективность своего восприятия, но ничего поделать с этим не могу – все ожидания (несмотря на отсутствие таковых) оказались обманутыми. В этой книге для меня наиболее интересными оказались главы, посвященные биографии автора, а не Стамбулу. Вот только описания некоторых моментов взросления вызывали недоумение - неужели историю родного города нельзя донести без рассказов об онанизме?!
Я рада, что познакомилась с этим городом до того, как прочла его биографию в исполнении Орхана Памука.
В Стамбуле чаще, чем где бы то ни было, приезжие из-за рубежа забывают, что для понимания сути города мало наблюдать происходящее на виду – нужно знать и то, что происходит за стенами, в укромных местах, куда нет доступа посторонним.
Если это действительно так, то я предпочту всю оставшуюся жизнь видеть Стамбул глазами туриста, потому что образ, который нарисовал нам автор, мне совершенно не понравился.
Долгая прогулка 2018. Основное задание. Июнь.
Непричёсанные мюсли.
Мой Стамбул – другой!
«Не такая уж плохая штука – жизнь, – думаю я иногда.– В конце концов, всегда можно прогуляться по Босфору»
(О.Памук)
Стамбул мой.
Я родилась за 13 тысяч километров от Стамбула. Там я научилась читать и мечтать. И, наверное, именно там я узнала о том, что где-то в далекой (и жаркой) Турции есть такой старинный город – Стамбул. Тогда, давным-давно, в закрытом СССР детям не полагалось даже мечтать о путешествиях в заморские страны (я и не мечтала). Наверное, именно потому, что в списке моих мечтаний Стамбул не значился ни под каким номером, рано или поздно мне было суждено там оказаться.
Впервые я попала в Стамбул по воле случая. Тогда, в далеком 1997-м году у меня многое было впервые. В первый раз я поехала отдыхать не с родителями, а с подругой. В первый раз это была поездка за границу (в Болгарию), в первый раз это был отдых продолжительностью аж в три недели (обычно срок ограничивался максимум двумя). И в первый раз далеко от дома я неожиданно поняла, что я могу себе позволить экскурсию в Стамбул (и не просто экскурсию, а почти полноценный туристический тур аж на три дня!).
Это была любовь с первого взгляда!
Автор нам рассказывает о черно-белом городе, а мне он запомнился каким-то невероятным буйством красок, яблочным чаем в маленьких рюмочках с ручкой (ну а как еще назвать эту дивную турецкую посуду?), обилием турецких сладостей (несмотря на то, что сладкое я не люблю), кучей достопримечательностей (тогда, в первый раз, это был стандартный набор туриста) и да, своим знаменитым базаром (или рынком, как его принято называть у нас). Помню, толпы самых разных туристов и уличных продавцов, трамвайно-автомобильные дороги (именно так - два в одном), машины с ключами зажигания в замке, молочный куриный суп и еще целая куча разных вещей меня тогда и удивили, и покорили.
И конечно, Стамбул – это Босфор. Тот Босфор, о котором пишет автор (а это, наверное, единственное, что он действительно всей душой любит в своем родном городе), увы, мне неизвестен до сих пор, но я помню, какой великолепный вид открывался из ресторана на его берегу. Я узнала пейзаж из книги, которым можно насладиться во время водной прогулки по Босфору. Эта та щемящая радость, когда, читая историю, написанную совершенно посторонним тебе человеком, ты вдруг понимаешь, что все это ты видел собственными глазами. И да, у Босфора есть душа, в этом я с автором абсолютно согласна.
С тех пор я неоднократно бывала в Стамбуле, но сколько бы я ни всматривалась в трущобы, примыкающие к элитным районам, не ходила по улицам, не включенным в традиционные туристические маршруты, я так и не смогла увидеть город таким, каким его видят коренные жители (все равно мои глаза остаются глазами туриста).
Стамбул – один из немногих городов мира, которые я люблю нежно и трепетно. К сожалению, так получилось, что я очень много переезжала и не могу назвать какой-то один город именно своим, поэтому то, что автор больше 50 лет своей жизни прожил в Стамбуле, вызывает у меня легкое чувство зависти. Нет, не потому, что он живет в раю для шопоголика в жаркой Турции. И не потому, что это Стамбул (помните, один из моих любимейших городов?), а потому, что только прожив всю жизнь на одном месте, можно по-настоящему узнать родной город. Можно позволить себе наблюдать, как он растет и изменяется. Как меняются люди, окружающие тебя. И да, наверное, только прожив на одном месте всю жизнь, можно так искренне его полюбить.
Я ждала от автора такой же искренности, в какой-то степени даже - признания в любви.
Истанбул Памука.
Я надеялась… а не знаю я, на что именно. Может, на то, что вся книга будет дышать непередаваемой атмосферой восточного мегаполиса (зря – атмосфера внезапно исчезала и можно было сказать что-то вроде «эта история могла произойти в любом месте и т.д."). Или, может, ждала оригинальных городских баек, потому что такой прием иногда бывает очень удачным (тоже зря – байки были, но они настолько перепутались во времени и пространстве, что лично для меня сделало их совершенно не воспринимаемыми). Начало книги настраивало на то, что биография автора и история его города будут тесно переплетены - автор стал старше в 10 раз, а город за это время в те же 10 раз вырос (правда, сейчас Стамбул уверенно обошел Памука), но и здесь нет, нет и нет – биография сама по себе, история – сама по себе. Оставалась последняя надежда – это язык написанного. Но и его трудно назвать красивым или даже просто литературным (привычка автора постоянно пользоваться комментариями в скобках уже к середине раздражала неимоверно, а к концу я поняла, что и мне потребуется время, чтобы излечиться от этой заразы). Если это авторская фишка (как, например, у Сарамаго - отсутствие выделения диалогов, абзацев и глав), то знакомиться с другими произведениями Памука я не буду точно.
Также именно сейчас я очень четко осознала, что моя любовь к Стамбулу совершенно не предполагает любви ко всему остальному турецкому. В этот раз была возможность если не полюбить, то хотя бы расширить кругозор в части знакомства с турецкими деятелями культуры, искусства и литературы. Опять «увы» - фамилий и имен такое огромное количество, что понять «кто все эти люди» так толком и не удалось. Полюбить (как Стамбул) – тем более.
В этой книге Стамбул – не просто город контрастов. Сквозь призму семьи автора он нам предстает в виде средоточия двойных стандартов:
- Религия
Но какими бы простодушными и невинными ни были верующие, их предрассудки тормозили движение по великому пути модернизации, европеизации и прогресса — я понимал это, поскольку пренебрежительный тон, которым обычно говорили об этих людях в нашем доме, порой сменялся тоном властно-гневным. Мы были наделены властью управлять этими «невежами» не только потому, что владели собственностью, но и потому, что были европеизированными и «позитивно мыслящими» людьми.
- Социум
Неуживчивый характер и ревнивое отношение богатых к своей собственности приводили к бурным семейным распрям, нередко заканчивавшимся в суде, — в этом я видел определенное сходство между ними и нами, обитателями дома семейства Памук. Иногда тяжущиеся родственники, обитающие в одном огромном особняке, продолжали как ни в чем не бывало по вечерам весело ужинать за одним столом, точь-в-точь, как мой папа, дядя и тети. Но порой обида была так нестерпима, что они, продолжая жить в одном доме, годами не разговаривали друг с другом. Не в силах больше видеть своего ненавистного родича, они делили особняк пополам уродливой гипсовой стенкой, проходящей через самый большой, просторный зал с прекрасным видом на Босфор; тонкая стенка скрывала их друг от друга, но кашель и шарканье ног сквозь нее были слышны замечательно. При этом особняк они делили не так, чтобы жить в нем было удобно им самим, а так, чтобы причинить как можно больше неудобств противной стороне
Все то, о чем пишет автор, было, есть и будет всегда и везде, но в том, как именно он это делает, есть ностальгия, сожаление, обиды, непонимание, а вот любви нет. Не увидела я ее.
Безусловно, древний город, находящийся на стыке двух континентов, двух мощнейших, но совершенно разных культур, по определению не может простым. И вот то, как преподносится это смешение культур в книге, мне не понравилось – не похоже, что любовь автора безусловная. Он вроде бы пытается донести до читателя тонкости восточного менталитета, находящегося под европейский влиянием, а выглядит это как плохо завуалированная критика.
Я не понимаю, почему Стамбул для человека, родившегося, выросшего и прожившего в нем всю свою жизнь, - это черно-белый город, который «окутан чувством неизбывной печали, более сильным, чем любое другое чувство»:
Почему же я так радуюсь, когда другие говорят о печали Стамбула? Почему я с таким усердием пытаюсь объяснить читателю, что город, в котором я прожил всю свою жизнь, наводит на меня грусть?
Действительно, почему? Я так и не поняла…
Прочитанное разочаровало. Я чувствую абсолютную субъективность своего восприятия, но ничего поделать с этим не могу – все ожидания (несмотря на отсутствие таковых) оказались обманутыми. В этой книге для меня наиболее интересными оказались главы, посвященные биографии автора, а не Стамбулу. Вот только описания некоторых моментов взросления вызывали недоумение - неужели историю родного города нельзя донести без рассказов об онанизме?!
Я рада, что познакомилась с этим городом до того, как прочла его биографию в исполнении Орхана Памука.
В Стамбуле чаще, чем где бы то ни было, приезжие из-за рубежа забывают, что для понимания сути города мало наблюдать происходящее на виду – нужно знать и то, что происходит за стенами, в укромных местах, куда нет доступа посторонним.
Если это действительно так, то я предпочту всю оставшуюся жизнь видеть Стамбул глазами туриста, потому что образ, который нарисовал нам автор, мне совершенно не понравился.
Долгая прогулка 2018. Основное задание. Июнь.
Непричёсанные мюсли.
Есть города - веселые, разноцветные, шумные, торопливые и суетные. Есть такие - которые всегда умеют остановить человека в повседневности, и повернуть его к себе самому. Более спокойные, немного отстраненные, иногда - равнодушные... Те, благодаря которым мы осознаем себя частью чего-то большего, величественного и вечного.
Честно говоря, Стамбул я всегда относила к первым. Но тот город, который показал мне Орхан Памук, гораздо ближе моему северному Петербургу, чем я могла когда-нибудь предположить. В книге Памука он не просто печальный, не только величественный... Благодаря фотографиям, использованным в книге, он еще и черно-белый! И даже... заснеженный! Я никогда представить себе не могла, что мне, как огня боящейся всякого там "восточного колорита", а также базарного шума, может в нем понравиться. Слишком чужой мне представляется его культура, слишком далекими - люди... Но вот ведь какая удивительная вещь! Что-то удивительно близкое нашей питерской мороси и пронизывающим осенним ветрам повстречала я на улицах Стамбула, показанных мне Памуком. Более того, читая "Биографию Стамбула", я ловила себя на том, что переписываю в цитаты практически весь текст книги... Он оказался настолько близок мне внутренне, этот мужчина, гораздо старше меня, да еще и воспитанный в мусульманской традиции, что в это почти невозможно поверить.
И сейчас я пребываю в странном замешательстве. Живя в совсем другом, большом и прекрасном городе, я прекрасно знаю, как много разных Петербургов можно увидеть у нас, просто выбирая разные маршруты и разных спутников для прогулок...
И вот оказалось, что где-то внутри огромного современного Стамбула прячется совершенно изумительный "мой" Стамбул. Город, наполненный мудростью, красотой, печалью и покоем. Вот только где бы найти его там?! Этот "мой" Стамбул...
В Стамбуле чаще, чем где бы то ни было, приезжие из-за рубежа забывают, что для понимания сути города мало наблюдать происходящее на виду — нужно знать и то, что происходит за стенами, в укромных местах, куда нет доступа посторонним.
Если же вернуться к сюжету, то надо отметить, что в этой книге Памук рассказывает нам не только биографию Стамбула. Множество страниц посвящено биографии самого Орхана. Правда, тут он только отчасти балует нас откровенностью - рассказы о детстве и юности писателя достаточно подробны и весьма искренни... А вот о близких своих, об обстоятельствах их жизни, автор говорит довольно сдержанно, да и о своем пути к писательству - умалчивает. Возможно, об этом написано в других его книгах. А я - впервые встретилась с этим писателем. Хотя теперь уже точно знаю, что не в последний раз. Очень понравилась мне идея показывать параллельно взросление автора, задетого проблемами большой семьи, и старение города, взбаламученного этническими, религиозными и прочими различиями.
Я читала эту книгу неделю, постоянно отвлекаясь на фотографии города, картины и рисунки, о которых написал Памук. Это - целый мир, и там есть, о чем подумать.
Помимо общего искреннего тона повествования и трогательно настоящих эпизодов взросления мальчика/юноши, в книге очень ярко описаны взаимоотношения между его родителями, бабушкой, многочисленными дядюшками и тетками, другими взрослыми, его соперничество с братом, тоска в школе, первая любовь... В общем, это и не совсем роман о взрослении мальчика, и не просто путеводитель по истории Стамбула. Это, скорее, роман о взрослении Стамбула на фоне исторического путеводителя по жизни мальчика, будущего писателя. Чудесного турецкого писателя Орхана Памука, который почему-то знает так много важного и близкого для меня, и умеет говорить об этом так, что я не ощущаю всей разъединяющей нас разности языка, пола, традиций, возраста и культуры.
Эту книгу стоит читать. Она не разобщает. А в нашем сегодняшнем мире, где так много точек разрыва, так согревает возможность ощутить простую человеческую близость...
И еще, очень хочется, чтобы книгу переиздали, и её можно было бы купить в бумаге. А то я библиотечную назад отдавать не хочу... :)
Прочитано в рамках игры «Долгая Прогулка».
Команда "МАНьЮчки".
Одиннадцатый уровень, бонус (плюшка за "Дюну")
Я присмотрела эту книгу еще в пятом туре "Долгой прогулки", когда выбирала книгу из подборки "Амфоры". И очень рада, что прочитала её именно в этой игре. Хотя и совместила с Турцией в "Вокруг света с Эркюлем Пуаро". :)
Ещё одно приятное открытие в этом году. Я читала у Памука "Снег", который мне совершенно не понравился. Но - решила сделать вторую попытку, и не зря. "Стамбул. Город воспоминаний" - замечательная книга, которую хочется иметь в бумаге.
Здесь очень много места отведено воспоминаниям автора о детстве. Я была к этому готова, собственно, потому и выбрала "Стамбул". Мне кажется, так гораздо интереснее, чем просто исторические-географические сведения, интереснее, чем город глазами путешественника. И я не прогадала. Биография ли это города или самого Памука, она просто удивительная.
А удивительнее всего настроение книги - печаль. Я никак не ожидала увидеть Стамбул печальным, чёрно-белым, погружённым в меланхолию. Он меня заворожил. Теперь пойду читать другие книги Памука - в поисках этой атмосферы.
Клуб книгопутешественников, МФМ-15 Городская прогулка.
I'm lost in Istanbul...
Standing in the heavy rain
I was someone.. I was not
Freezing cold I follow
The wind like an arrow
It will lead me to you...
I’m lost in Istanbul
(c)Brianna - "Lost in Istanbul"
Голубая мечеть в Стамбуле, Турция, 2018
Моя сестра буквально влюблена в Стамбул. Моя мама тоже впечатлилась историческими местами этого города, в котором буквально каждый камень что-то помнит и чем-то дышит. И хоть в моем сердце место полное безраздельной любви так или иначе принадлежит Дамаску, я когда-нибудь все же побываю в Истанбуле (именно так название города произносят сами турки, европейцы, арабы и многие другие, кроме русскоговорящих людей), хотя уверена, что мое восхищение Шамом, переживающим страшную войну, как и мой героический Донецк, ничто не поколеблет, не пошатнет и не переплюнет.
У всех моих родных и знакомых, кто когда-либо бывал (или живет) в Стамбуле этот город вызывает примерно одинаковые однозначные впечатления: суетливый, активный, быстрый, всегда неспящий, наполненный беготней, пробками, скоростью, ветром, мыслями, людьми, призывами муэдзинов и плеском Босфорских вод - широких, глубоких, холодных и загадочных. Стамбул - место, где роскошь соседствует с убожеством, новостройки с трущобами, яркие огни с непроглядной тьмой, широкие улицы с узкими щелями боковых улочек, сверкающие чистотой парки с грязной мостовой, а безбожное богатство людей, давно живущих тут и имеющих достаток выше среднего, резко контрастирует с бедностью и нищетой приезжих представителей других национальностей - выходцев из Средней Азии, цыган, африканских и сирийских беженцев, да и просто турецких граждан - турков ли, курдов ли, других малых и больших народов, ставших в Турции гражданами, но живущих за чертой бедности... Стамбул многолик, разнообразен и столь наполнен самыми противоречащими друг другу в сочетании вещами, что волей-неволей вспоминается фраза управдома из "Бриллиантовой руки" о лекции Семена Горбункова на тему "Стамбул - город контрастов". Что ж, истинно так.
От себя скажу, что я бывала в разных городах, а о многих, таких как Дамаск, Хомс, Хама, Сувейда, Латакия, Тартус и Алеппо в Сирии знаю уже столько, что будто уже там была. И не сомневаюсь даже, что побываю, поживу, а может быть, и останусь, если война закончится и если сердце не врет мне, настойчиво говоря, что это место подарит мне силы, вдохновение и возможности творить и развиваться... Так вот, каждый город, где я бывала оставил для меня особую атмосферу от себя, особое чувство. Воистину, у каждого города есть душа - своя жизнь, ритм, дыхание... Никто и ничто не может изменить его полностью. Что-то в любом городе всегда остается неизменным - сокровенное. Сильное. Вечное. В Стамбуле, сменившем уже три имени, вечным остается само никому не подвластное время, история и способность к преображению...
Мое знакомство с Орханом Памуком началось с книги "Снег", получившей Нобелевскую премию по литературе, и продолжилось легендарной историей "Дом тишины". При этом ни попытку №2, ни тем более попытку №1 назвать по-настоящему удачной я не могу. Под ссылками рецензии, довольно подробные на мой взгляд, так что на этих книгах и впечатлениях от них тут останавливаться не будем. На моей полке давно стоит еще одна его книга - "Мои странные мысли" в твердом переплете, стоившая мне баснословных денег, но я никак не решусь начать читать ее, потому что боюсь быть вновь разочарованной.
Понимаете теперь, почему я принимала совет с некоторой (или даже серьезной!) опаской и скепсисом? И тем не менее, я его приняла. Причины: советчик проверенный; описание понравилось; сама просила книгу турецкого писателя - держи, ибо Памук всегда первым приходит в голову.
Пришлось ли мне пожалеть о том, что я взяла эту книгу? Нет. Хотя с чтением тянула до последнего предела из-за опасений, что очередная политико-религиозно-светско-псевдоэротическая тягомотина в стиле автора. Слава Богу, все это не так. Здесь мы увидим Стамбул глазами Орхана Памука и становление самого автора книги, как писателя (обожаю такое, если честно!).
360 страниц в электронной читалке пролетели за один вечер, как бывает только с книгами, которым удалось меня завлечь, что у Памука до этого не получалось. Как автор рос, как менялись его мечты, взгляды, стремления и как он стал тем, как стал, читать было захватывающе. Хотя такой неспешный и величественный, взирающий на мир свысока Стамбул, каким я увидела его в этой книге, я не узнала.
Прочитано в рамках игры "Трижды три темы" по совету Julia_cherry . Юлия, спасибо огромное за такой чудесный совет!
В этой книге явно не хватает карты Города. Читаешь про всякие районы, улицы - и начинаешь мысленно метаться: что это? где это? Отсутствие карты отнимает у книги наглядность, и фотографии дело не спасают.
Перевод хороший. Вообще Памук пишет хорошо, но ближе к концу меня книга стала раздражать: слишком много автора и мало Города, хотя, судя по названию (на самом деле книга называется: "Стамбул: воспоминания и город", не знаю, почему у нас перевели иначе), Город в ней должен быть главным. По содержанию - не сказала бы. Особенно меня взбесили всякие подробности сексуальной жизни автора в детстве - в книге про Город они выглядят, по кр. мере, для меня, просто оскорбительно. (Хотя меня вообще несколько шокировала такая откровенность; ладно бы литературный герой был, а то - автобиография.) В общем, я купила эту книгу прежде всего из любви к Константинополю, а узнала больше не о нем, а о самом Памуке и жизни обеспеченных турок. Это тоже достаточно интересно, но наводит на мысль, что название книги не совсем соответствует содержанию.
Впрочем, про Город там тоже есть разные интересные подробности, но они больше касаются собственно турецкого "слоя": вся эта тоска по былому "османскому величию", сгоревших особняках, разрушенных и перестроенных домах, "стамбульская печаль" итп. Совершенно другой взгляд на Город и другими глазами. Я там была уже дважды и ничего такого не увидела, да и особой печали в местных жителях тоже не приметила; по-моему, тамошние турки - довольно веселые люди, часто серьезные, может быть, задумчивые, но вряд ли печальные. Впрочем, когда снова поеду туда, попробую приглядеться на предмет обнаружения "стамбульской печали"; может, я чего не заметила.
Интересны еще воспоминания всяких путешественников о Городе, о которых пишет Памук. Рамазан им виделся как "время поста и карнавала", но Памук почему-то говорит, что это ушло в прошлое. Мне было странно это читать, т.к. месяц назад я оказалась в Константинополе именно в Рамазан, и впечатление мое было как раз таким, что это самое веселое там время, действительно кутеж, карнавал.
Многое из того, о чем вспоминает Памук, сейчас уже исчезло из Города. Правда, Памуку это доставляет печаль - в частности, то, что исчезают деревянные дома, а вместо них строятся современные. Меня это, напротив, вдохновляет, хотя мне не очень-то нравятся современные высотные дома, которые местами торчат в новом Городе - они действительно выглядят как-то чужеродно; но какие-н. пятиэтажки новой постройки у меня никакого отторжения не вызывают; вообще, было бы интересно посмотреть, каким станет Город через 10-15 лет. Многие из этих деревянных развалюх, которые можно встретить в "нетуристических" кварталах (я на них тоже успела насмотреться во вторую поездку), по-моему, только мозолят глаза. Памук считает, что именно они создают неповторимый образ Города, но я так не думаю.
Город - это все-таки не Стамбул, а Константинополь. Как он был византийской столицей, "Оком вселенной" и "Царицей городов", так и остался. Но чтобы это ощутить, надо любить и видеть в нем Византию. Между тем, в Стамбуле Памука Византии вообще нет, он упоминает о ней всего несколько раз вскользь, в контекстве "византийских развалин". Для него - наверное, как вообще для турок - предметом гордости может быть османское прошлое; он не понимает, что это самое "великое прошлое" - не более как штукатурка, которой замазано византийское золото. Она осыпается - она не может не осыпаться. Поэтому, если не знать, не видеть и не любить Византии, то действительно Город превращается в твоих глаза в какое-то невнятное столпотворение развалин, бедных улиц, древних памятников, которые тебя не греют, и остается только печаль - эта самая "стамбульская печаль", о которой Памук все время пишет. (Правда, я не уверена, что ее ощущают прямо-таки все стамбульцы поголовно, как он пишет.)
Показательно, что Памук в общем солидаризируется с Готье, который, побывав в Городе и посмотрев на остатки византийских стен, воскликнул: "Трудно поверить, что за этими мертвыми стенами находится живой город!"; "во всем мире не найдется маршрута более меланхоличного". Мне же эти слова (так же как приводимые в книге отзывы Бродского и др. писателей о Городе) кажутся дикими, потому что для меня эти стены - совершенно живые, живые именно они и всё византийское, что там еще есть, а прочее гораздо менее важно и менее живо. И менее осмысленно. В этом отношении интересно замечание Памука:
Иногда город вдруг странным образом изменяется. Улицы, где ты чувствовал себя как дома, внезапно меняют цвет. Ты смотришь на загадочные толпы снующих вокруг людей и понимаешь, что они вот так бессмысленно бродят здесь уже несколько столетий. Парки превращаются в грязные, унылые пустыри, площади, утыканные фонарными столбами и рекламными щитами, кажутся отвратительно пошлыми, и весь город - и твоя душа вместе с ним - становится пустым, невыносимо пустым.
Вот это и есть момент совершенного отпадения штукатурки. И если нет глаз, чтобы видеть глубже 1453 года, то ничего не остается, кроме пустоты, в том и дело. Памук, кажется, этого не понимает. Вероятно, как и прочие турки.
С другой стороны, у него, безусловно, есть чувство Города, хотя он и не так видит его, как любители Византии вроде меня. Потрясающе точное и верное замечание о том, что там сразу несколько временных срезов - в обычных кварталах одно, а, например, в кораблике, плывущем по Золотому Рогу,
было совсем другое, древнее, необъятное, медленно текущее время.
В общем-то Памук сам понимает, что видение Города зависит от человека:
Но что бы ни сказали мы о городе, о его характере, духе и атмосфере - всё это в большей степени будет относиться к нам самим, к нашей жизни и нашему душевному состоянию. У города нет иного центра, кроме нас самих.
Вообще мне особенно понравились последние главы - они как-то примиряют со всем, даже с тем, что раздражало в книге, и дают всему этому иное освещение и придают законченность. Они подводят собственно к тому, как Памук решил бросить и живопись, и учебу на архитектора и стать писателем. Последняя фраза книги - слова, сказанные автором в ответ на упреки матери, что он не хочет быть, как все, не хочет получать профессию итп: "Я стану писателем".
Когда я читаю (тут и в "Других цветах") его заметки о писательстве, я понимаю, что во всех писателях есть нечто общее, несмотря на всю их разность как людей и литераторов. Одна ЖЖ-юзер назвала это явление "укусил писатель" - и всё, жизнь становится другой, "не как у людей". Если б мы встретились с Памуком, у нас, вероятно, не нашлось бы точек соприкосновения с ним - слишком он другой человек, с совсем другими взглядами и вкусами на всё, - кроме одной: писательства. Когда он описывает свои ощущения, связанные с ним, то многое из этого мне очень знакомо; думаешь: ах, родная душа! - хотя на самом деле мы такие разные, общее только одно - то, что можно назвать роман как жизнь.
Всё теряло для меня смысл: слова лектора были слышны словно сквозь вату, ...а студенты, курившие на переменах сигареты, казались призраками давно умерших людей; я презирал себя за неспособность вырваться из этого бессмысленного, заблудшего, душного мира, и мне снова становилось трудно дышать. Словно во сне, я чувствовал, что время убегает сквозь пальцы и мне не успеть, не успеть...
Иногда, с особенной остротой и неизбежной печалью ощущая поэтическую суть города, воплотившуюся в остатках имперского величия, исторических памятниках..., я начинал воображать, что мне, мне одному удалось поймать эту суть. ...теперь, говорил я себе с гордостью, я могу увидеть Стамбул в окне парохода таким, каким никто и никогда не мог его увидеть!
...я знал, что пытаюсь найти аргументы не только против печальной и скромной жизни, уготованной мне Стамбулом, но и против планов моей мамы, мечтавшей, чтобы ее сын прожил самую что ни на есть обычную жизнь.
- Мне плевать, что думают обо мне твои безмозглые подруги из высшего общества! - крикнул я вне себя от ярости. ...
- Ты очень горд, сынок. Но мне это нравится, потому что гордость и есть самое главное в жизни, а вовсе не какое-то там искусство. В Европе многих именно гордость приводит в искусство - там к художнику относятся не как к жулику или ремесленнику, там он царь и бог. Но неужели ты думаешь, что здесь сможешь быть художником и при этом оставаться таким же гордецом? ... В этой стране никто и никогда не сможет прокормить себя живописью.
... Я знал, что сегодня не буду ссориться с мамой, - потому что сейчас открою дверь и уйду, и город утешит меня; а после, вернувшись домой, я сяду за стол и попытаюсь облечь в слова магическую атмосферу его улиц.
- Я не буду художником. Я стану писателем.
Памук погрузился в Город так же, как я - в Византию, и потом - роман на всю жизнь. Я это очень понимаю.
Вообще, эту книгу, мне кажется, можно читать, только если уже побывал в Константинополе, а понять - только если ты сам пишешь книги. А так, неискушенному и постороннему к Городу читателю может показаться, что это просто книга о закомплексованном мальчике, ставшем писателем, и о каком-то бедном, странном и нищем городе "развалин" и "печали". Последнее ощущение очень усиливают черно-белые старые фото в книге, и на них мне тоже было странно смотреть - имея перед глазами массу собственных цветных фотографий Города, глядя на которые, я каждый раз сокрушаюсь, что при всей своей красоте они так бессильны передать, что это за Город...
Источник
Неистовое стремление к успеху в духе бальзаковского Растиньяка, столь свойственное жителям современных городов, не имеет ничего общего со стамбульской печалью, гасящей любые попытки противостоять порядкам и ценностям общины и весьма способствующей возникновению желания довольствоваться малым, быть таким, как все, и скромным во всем. Печаль, заставляющая придавать большое значение сплоченности и взаимопомощи — а без них не выжить во времена нужды и бедности, — дает возможность поставить с ног на голову понимание жизни и истории города. Представлять унижение и бедность не как следствие определенных исторических событий, а как достойный выбор, сделанный предками еще до твоего рождения, — такой образ мыслей, конечно, заслуживает уважения, но ведет он в тупик. Итак, неизлечимость, непобедимость и неизбежность бедности, растерянности и черно-белой палитры жизни стамбульцы воспринимают не как несчастье, а как достоинство.
Порой кто-нибудь выглядывал в окно, чтобы проводить глазами плывущий по Босфору устрашающих размеров советский военный корабль, снабженный радаром необычной формы.
...
Одной туманной ночью (если быть точным, в четыре часа утра 4 сентября 1963 года), когда видимость составляла не более десяти метров, 5500-тонный советский грузовой корабль «Архангельск», везущий оружие из Новороссийска на Кубу, врезался в берег в Балтылиманы, уйдя на десять метров в глубь суши.
...
В лицее у меня был одноклассник, уверявший, что любое подозрительное судно (старое, ржавое и потрепанное или плывущее непонятно под каким флагом) несомненно тайком везет из Советского Союза или оружие для повстанцев в такой-то и такой-то стране, или нефть, чтобы устроить хаос на мировых рынках.
...
Одним таким утром, когда я, съежившись от холода под одеялом, учил стихотворение, мои глаза вдруг увидели нечто такое, чего раньше им никогда видеть не доводилось. Очень хорошо помню, как я застыл в изумлении, позабыв про зажатую в руке книгу. Из ночной темноты выдвигалась и вырастала над морем таинственная громада, настоящий левиафан, наползающий, казалось, прямо на ближайший к морю холм (с которого я за ним и наблюдал). Словно вышедший из моих страшных снов призрак — советский военный корабль! Огромная плавучая крепость, вырастающая, будто в сказке, из ночного тумана! Моторы корабля были приглушены, и он плыл беззвучно, но столько в нем было мощи, что дрожали оконные рамы и деревянный пол, в темноте на кухне позвякивали небрежно повешенные печные щипцы, кастрюли и кофейники, а в отапливаемых комнатах, где спали родители и брат, дребезжали стекла. Легонько сотрясалась брусчатка переулка, ведущего к морю, и стоящие у дверей мусорные ведра тоже дребезжали, словно в нашем мирно спящем квартале случилось небольшое землетрясение. Так значит, правдой было то, о чем перешептывались стамбульцы: после полуночи по Босфору неслышно проходили русские военные корабли.
На какое-то мгновение мной овладело тревожное чувство ответственности. Весь город спал, и лишь я один видел этот огромный советский крейсер, направляющийся неведомо куда, чтобы натворить неизвестно каких бед.
Слово «хюзюн», как и слово tristesse, обозначает не болезненное чувство, от которого страдает один человек, а культуру печали, атмосферу печали, в которой живут миллионы людей
Любой человек, задумывающийся о смысле жизни, хотя бы раз задается вопросом о значении места и времени своего рождения. Почему я родился именно сейчас и именно в этом уголке мира? Справедливо ли, что мне, как лотерейный билет, выпали именно эти семья, страна, город, которые я должен был полюбить и в самом деле искренне полюбил?
Лишь тот пейзаж красив, что навевает грусть. Ахмет Расим