Впервые на русском — второй роман знаменитого выпускника литературного семинара Малькольма Брэдбери, урожденного японца, лаурета Букеровской премии за свой третий роман «Остаток дня». Но уже «Художник зыбкого мира» попал в Букеровский шортлист.
Герой этой книги — один из самых знаменитых живописцев довоенной Японии, тихо доживающий свои дни и мечтающий лишь удачного выдать замуж дочку. Но в воспоминаниях он по-прежнему там, в веселых кварталах старого Токио, в зыбком, сумеречном мире приглушенных страстей, дискуссий о красоте и потаенных удовольствий.
Извинений нет, но вы там держитесь
Книга начинается классически и даже медитативно: стареющему Мацуи Оно надо выдать замуж младшую дочь, засидевшуюся в девках. Формат монолога пожилого протагониста отсылает к «Стону горы», а нервотрёпка с «миаи», процессом помолвки, уже была показана в «Снежном пейзаже». Красоты японской природы, описанные Исигуро, баюкают читателя. Однако, чем дальше в лес, тем очевиднее становится, что в книге ребром поставлен острый вопрос, который, пожалуй, только писатель-экспат и смог бы задать. Насколько я понимаю, чёрным по белому у японских писателей не принято писать, что Япония до сих пор не призналась в совершённых преступлениях во время Второй мировой. Про то, что в целом война ужасна – да, про отдельных нелицеприятных личностей – да, а вот чтобы попытаться описать коллективную вину…
У Мацуи Оно была весьма бурная молодость. Его талант как художника раскрылся одновременно с распространением национализма в стране, и, как патриот, он тоже хотел приложить руку к грядущим изменениям. От портретов гейш в нежном полусвете фонариков юный художник переметнулся к агиткам и плакатам нацистского режима. Всё из лучших побуждений – чтобы отошли от руля власти жирные политиканы, чтобы не голодали дети, чтобы город не пах сточными канавами. Но поражение Японии в войне внесло свои коррективы. Разлетелись бывшие соратники и ученики, закрылись кафе, в которых когда-то обсуждались пламенные идеи, а репутация господина Оно оказалась запятнанной из-за сотрудничества с фашистами.
Пожилой господин Оно оказывается в ситуации, когда нужно выдавать замуж младшую дочь и убедить семью потенциального жениха, что отец невесты не военный преступник. А надо ли вообще это делать – отрицать прошлые взгляды и извиняться? Сачико, старшая дочь, считает, что нет. Насколько я поняла, она не признаёт влияние отца на формирование националистского мировоззрения в те годы. Получается, что карьера у папы была не такая уж и успешная, всего лишь третий в правом ряду деятель искусства. Его хождения по старым друзьям и неловкие извинения в гостинице не нужны, никому он не сдался со своими взглядами. Ведь многие умозаключения господина Оно построены на том, что соседи помнят каждый его чих, что общественность бдит и следит. А по мнению Сачико, всем всё равно – он же не политик, не бизнесмен, всего лишь художник. Вполне понятно, почему эти слова его обидели – старшая дочь, может, хочет только успокоить отца, но попутно отрицает самые основные принципы его мировоззрения и право на профессиональную гордость.
Господин Оно считает, что извинения были необходимы. Мне тоже так кажется. Неоднократно в романе показано, что он действительно обладал способностью вдохновлять других, создавать особый идеологический климат. Он мог эффективно продвигать людей по службе и дёргать за ниточки, чтобы открыть то или иное заведение. Он хотел вправить мозги ученику, донеся на него в высшие инстанции, а в итоге случайно отправил его в застенки, покалечив физически и психологически. Вместе с ушлым и стильным Мацудой они помогали продвигать идею вторжения в Китай – а это не абы что, ужасы оккупации Нанкина даже после простой статьи в Википедии остаются в памяти надолго. Из книги видно, что Мацуи Оно – человек в общем-то недальновидный и наивный, он действовал из лучших побуждений и был немного пьян от собственного влияния. Но непонимание того, что контекст совершаемых поступков может оказаться совсем другим, не освобождает от ответственности. Тут очень даже есть, за что извиняться.
Художник зыбкого мира – это переходящее знамя. Мори-сан, учитель главного героя, определяет себя именно так. Объект его творчества, культура старинных увеселительных кварталов, исчезает, меняется, уходит в прошлое. Юный на тот момент господин Оно взбунтовался против такой концепции, мол, не хочу я тратить время на что-то эфемерное, я должен творить в настоящем и о настоящем. Но настоящее превратилось в прошлое, цунами японского милитаризма схлынуло, оставив после себя навеки изменённый рельеф соседних наций. Теперь на Оно посматривают немного искоса, в мире проамериканской экономики и настроений он не у дел. И кто теперь художник зыбкого мира, спрашивается? Мне понравилось, что Исигуро не даёт чёткого ответа, на какой запрос должно отвечать искусство, чтобы быть истинным и ценным. Ни Мори-сан с поклонением прошлому, ни Мацуи Оно с погоней за настоящим не остались на плаву.
Форма романа требует напрячься, но она интересна. Ловко отображён ход мыслей пожилого человека, для которого хронология воспоминаний вообще не важна. Параллели между разными поколениями учеников и учителей очевидны: каждое новое поколение творцов задирает нос и отрицает наработки прошлого. Хоть бы раз кто-то в вечном споре услышал другую сторону. Одна стилистическая малость, манера господина Оно обращаться с дочерьми, встала мне поперёк горла. Видно, что он их в принципе-то любит, печётся об удачных замужествах, благосостоянии и так далее, но походя отсыпать пёрл мудрости типа «ну вы же женщины, что с вас взять» – это запросто. Внука же господин Оно всячески балует и приговаривает, «ты же мужчина». Бытовой японский шовинизм во всей красе! Исигуро, тем не менее, даёт надежду, что ситуация меняется.
В целом, этим и удивителен роман – тонким балансом. Поднята больная тема, но не без доли изящества. Мельком описаны тёмные моменты в истории Японии, но без демонизации каждого участника прошлых событий. Всё плохо, но будущее всё-таки есть – ведь на смену старой гвардии придёт свежее поколение, полное надежд и готовности наломать новых дров.
Извинений нет, но вы там держитесь
Книга начинается классически и даже медитативно: стареющему Мацуи Оно надо выдать замуж младшую дочь, засидевшуюся в девках. Формат монолога пожилого протагониста отсылает к «Стону горы», а нервотрёпка с «миаи», процессом помолвки, уже была показана в «Снежном пейзаже». Красоты японской природы, описанные Исигуро, баюкают читателя. Однако, чем дальше в лес, тем очевиднее становится, что в книге ребром поставлен острый вопрос, который, пожалуй, только писатель-экспат и смог бы задать. Насколько я понимаю, чёрным по белому у японских писателей не принято писать, что Япония до сих пор не призналась в совершённых преступлениях во время Второй мировой. Про то, что в целом война ужасна – да, про отдельных нелицеприятных личностей – да, а вот чтобы попытаться описать коллективную вину…
У Мацуи Оно была весьма бурная молодость. Его талант как художника раскрылся одновременно с распространением национализма в стране, и, как патриот, он тоже хотел приложить руку к грядущим изменениям. От портретов гейш в нежном полусвете фонариков юный художник переметнулся к агиткам и плакатам нацистского режима. Всё из лучших побуждений – чтобы отошли от руля власти жирные политиканы, чтобы не голодали дети, чтобы город не пах сточными канавами. Но поражение Японии в войне внесло свои коррективы. Разлетелись бывшие соратники и ученики, закрылись кафе, в которых когда-то обсуждались пламенные идеи, а репутация господина Оно оказалась запятнанной из-за сотрудничества с фашистами.
Пожилой господин Оно оказывается в ситуации, когда нужно выдавать замуж младшую дочь и убедить семью потенциального жениха, что отец невесты не военный преступник. А надо ли вообще это делать – отрицать прошлые взгляды и извиняться? Сачико, старшая дочь, считает, что нет. Насколько я поняла, она не признаёт влияние отца на формирование националистского мировоззрения в те годы. Получается, что карьера у папы была не такая уж и успешная, всего лишь третий в правом ряду деятель искусства. Его хождения по старым друзьям и неловкие извинения в гостинице не нужны, никому он не сдался со своими взглядами. Ведь многие умозаключения господина Оно построены на том, что соседи помнят каждый его чих, что общественность бдит и следит. А по мнению Сачико, всем всё равно – он же не политик, не бизнесмен, всего лишь художник. Вполне понятно, почему эти слова его обидели – старшая дочь, может, хочет только успокоить отца, но попутно отрицает самые основные принципы его мировоззрения и право на профессиональную гордость.
Господин Оно считает, что извинения были необходимы. Мне тоже так кажется. Неоднократно в романе показано, что он действительно обладал способностью вдохновлять других, создавать особый идеологический климат. Он мог эффективно продвигать людей по службе и дёргать за ниточки, чтобы открыть то или иное заведение. Он хотел вправить мозги ученику, донеся на него в высшие инстанции, а в итоге случайно отправил его в застенки, покалечив физически и психологически. Вместе с ушлым и стильным Мацудой они помогали продвигать идею вторжения в Китай – а это не абы что, ужасы оккупации Нанкина даже после простой статьи в Википедии остаются в памяти надолго. Из книги видно, что Мацуи Оно – человек в общем-то недальновидный и наивный, он действовал из лучших побуждений и был немного пьян от собственного влияния. Но непонимание того, что контекст совершаемых поступков может оказаться совсем другим, не освобождает от ответственности. Тут очень даже есть, за что извиняться.
Художник зыбкого мира – это переходящее знамя. Мори-сан, учитель главного героя, определяет себя именно так. Объект его творчества, культура старинных увеселительных кварталов, исчезает, меняется, уходит в прошлое. Юный на тот момент господин Оно взбунтовался против такой концепции, мол, не хочу я тратить время на что-то эфемерное, я должен творить в настоящем и о настоящем. Но настоящее превратилось в прошлое, цунами японского милитаризма схлынуло, оставив после себя навеки изменённый рельеф соседних наций. Теперь на Оно посматривают немного искоса, в мире проамериканской экономики и настроений он не у дел. И кто теперь художник зыбкого мира, спрашивается? Мне понравилось, что Исигуро не даёт чёткого ответа, на какой запрос должно отвечать искусство, чтобы быть истинным и ценным. Ни Мори-сан с поклонением прошлому, ни Мацуи Оно с погоней за настоящим не остались на плаву.
Форма романа требует напрячься, но она интересна. Ловко отображён ход мыслей пожилого человека, для которого хронология воспоминаний вообще не важна. Параллели между разными поколениями учеников и учителей очевидны: каждое новое поколение творцов задирает нос и отрицает наработки прошлого. Хоть бы раз кто-то в вечном споре услышал другую сторону. Одна стилистическая малость, манера господина Оно обращаться с дочерьми, встала мне поперёк горла. Видно, что он их в принципе-то любит, печётся об удачных замужествах, благосостоянии и так далее, но походя отсыпать пёрл мудрости типа «ну вы же женщины, что с вас взять» – это запросто. Внука же господин Оно всячески балует и приговаривает, «ты же мужчина». Бытовой японский шовинизм во всей красе! Исигуро, тем не менее, даёт надежду, что ситуация меняется.
В целом, этим и удивителен роман – тонким балансом. Поднята больная тема, но не без доли изящества. Мельком описаны тёмные моменты в истории Японии, но без демонизации каждого участника прошлых событий. Всё плохо, но будущее всё-таки есть – ведь на смену старой гвардии придёт свежее поколение, полное надежд и готовности наломать новых дров.
- Толя, привет!
- Да, мама. Вчера не успел перезвонить. Поздно приехал.
- Ничего, я просто так звонила. Узнать - как дела.
- Женился снова. Все забываю тебе сказать.
- А, понятно. Надолго на этот раз?
- Пока не знаю. Походу будет видно.
Повествование Исигуро является полной противоположностью этого разговора. Чтобы бедной японской девушке в послевоенное время выйти замуж - ей нужно выдержать длительные переговоры ее родителей с родителями жениха. Затем ей пришлют его фото и она даже удостоится чести с этим женихом увидеться. "Миаи" - это смотрины. Автор кроме "переговоров" называет этот витиеватый и чрезвычайно затейливый процесс "игрой". Но никакая "Диабло - 3" рядом не стояла. Родственники нанимают частных детективов, которые какое-то время вынюхивают - не скажет ли кто о потенциальном семействе, с которым собираются породниться, худого слова. Чисто теоретически, можно приходить в каждое японское семейство, имеющее девушек на выданье, и требовать денег за неразглашение компрометирующей их информации. Причем делать это можно на постоянной основе. Кто начнет на этом зарабатывать - не забывайте про мой маленький процент. Есть уверенность, что подобная средневековая дикость имеет место быть в других формах и в настоящее время. Девушка, не вышедшая замуж до 26 лет, автоматически заносится в категорию старых дев, а ее семья в список несмываемого позора. Впрочем, в любом случае - если у вас родилась девочка, то можете быть уверены в дополнительном геморрое, как и во всем, что с женщинами связано.
Читая Исигуро в третий раз, не могу не нарадоваться наличию подобных авторов в современном мире. Неторопливая, созерцательная манера изложения насыщена глубоким пониманием происходящего, внутренней и внешней красотой. Все настолько гармонично, что кажется совершенным. Несомненно, что "художник зыбкого мира" - это сам Исигуро. Вернее, если пользоваться его терминологией, то не зыбкого. Мы становимся, то английскими дворецкими, то смирившимися клонами, то престарелыми японскими художниками. Темы разнообразные, но везде присутствует с большой буквы человек. Суета внешнего мира не особенно его трогает, он преисполнен внутреннего достоинства и даже некоторые его комплексы воспринимаются нами со слабой улыбкой одобрения.
Не смотря на незамысловатый сюжет, произведение окрашено всевозможными лирическими отступлениями, которые, тем не менее, являются частью чего-то целостного. Чего именно - о том мы не ведаем, можем только догадываться. До конца повествования автор мастерски держит нас в напряжении, которое все больше нагнетается по мере продвижения. Основная идея произведения подана в виде противоречий и на разных уровнях. Здесь и художник, не желающий ограничивать себя только "зыбким миром", навязывание Японии американского пути развития, мальчик, желающий выйти за рамки правил и попробовать сакэ, традиции ради традиций, которые описаны выше. Вопрос может и в правильности выбора, хотя результат может быть абсолютно разным. Творец может быть интересен широтою своего кругозора и взглядов, но может быть и более интересен своей ограниченностью, оригинальностью, некоей первозданностью, которая сохранилась в изоляции от внешнего мира. Неоднозначное послевоенное время, но однозначные цельные человеческие натуры, идеалистически выдержанные и не идущие на компромисс - это Исигуро. Произведение задает больше вопросов, чем дает ответов.
И он прав насчет того, что в изменчивом потоке времени остается кое-что еще. То, что со временем не истлевает. С этим согласятся наши потомки, которые будут читать Исигуро лет через сто.
То тонкой кисточкой, то широкими мазками рисует автор хрупкость окружающего нас мира.
А если у подножия того холма, на котором стоит мой дом, вы остановитесь ненадолго на Мосту Сомнений и оглянетесь назад, на бывший наш «веселый квартал», то, если еще не совсем стемнело, сумеете, наверно, разглядеть цепочку старых телеграфных столбов с оборванными проводами. Столбы эти уходят вдаль и постепенно исчезают во мраке, окутывающем ту дорогу, по которой вы только что прошли. И возможно, вы обратите внимание на странные темные гроздья на верхушках столбов – это птицы, весьма неудобно устроившиеся там на ночлег и словно ждущие, когда же снова будут натянуты провода, на которых они когда-то сидели, как ноты на нотных линейках.
Все же приятно знать, что порой и сейчас премии дают именно за достойную литературу, а не за... какие-то другие сомнительные достижения, скажем так, не углубляясь в тему. И вот Исигуро яркий пример этого. С каждый его прочитанной книгой влюбляюсь в стиль и слог автора все больше и больше, хотя вроде я и не большой любитель созерцательности, размеренности, флера грусти и меланхоличности, но вот некоторые умельцы, такие как он, все же умудряются что-то зацепить внутри меня, чего я и сама, пожалуй, не ожидала там найти. Художник зыбкого мира... Именно так можно назвать и самого автора, он не пишет, рисует, и его картины действительности подернуты туманной дымкой, в них нет четкости, ясности, есть вопросы, но нет ответов. Главный герой романа, от чьего лица и ведется повествование, знаменитый художник, уже вышедший на пенсию Мацуи Оно. И на первый взгляд кажется, что все его заботы ныне это выдать замуж младшую дочь Норико, чья юность пришлась на военные годы, что помешало ей вовремя вступить в брачный союз. Но, размышляя о насущных проблемах, господин Оно бродит по воспоминаниям всей своей жизни и потихоньку приоткрывает нам завесу над тем, что его на самом деле волнует...
Сложные темы поднимает автор. Это и ответственность отдельных граждан за то, что творила его страна в определенный период. Это и непонимание одним поколением другого, когда молодым проще обвинить стариков в содеянном и вынести им однозначный приговор, ведь легко рассуждать уже опосля. Я не впервые сталкиваюсь с такими вопросами и такой проблематикой, но там мне было сложно дистанцироваться, так как речь шла о Германии и Великой Отечественной войне. Здесь же, наблюдая уже со стороны, война хоть по сути и та же и в тот же временной период, но я уверена, что для большинства моих соотечественников также как и для меня это абсолютно другая война, так вот наблюдая уже несколько отстраненно, ответить на поднимаемые автором вопросы сложнее. Кто виноват? Кто предатель, а кто истинный патриот? Какова цена ошибки, если ты искренне верил что поступаешь правильно? На все это накладываются еще и особенности абсолютно чуждой для нас культуры. Например, многие, кто был во время войны на каких-то ключевых постах, предпочел покончить жизнь самоубийством, чтобы искупить не только свою персональную вину, но и вину страны, вину нации. Для нас это дикость, а вот для героев романа вполне логичный, а то и частенько заслуживающий уважения поступок.
Но, конечно же, и тему искусства автор не обошел стороной, не зря же главный герой не военный, не политик, а именно художник. Какова ответственность творца, если его произведения вдохновляли на то, что теперь порицается? Стоит ли признавать свои ошибки, если тогда ты верил, что поступаешь единственно верно? И как жить в новом мире тем, кто был на вершине старого? Исигуро помимо всего прочего просто идеально, на мой взгляд, подобрал название своему роману. Что такое этот зыбкий мир? Одна из техник классической японской живописи? Мир ночных городов с их куртизанками, веселыми домами, питейными заведениями и их завсегдатаями, красота которого разрушается с первыми лучами солнца? Или это мир, уходящий от любого пожилого человека, ускользающий у него между пальцев, когда на смену привычным вещам и традициям приходят новшества и нововведения, технические новинки и новые веяния моды, которых уже не понять и не принять? И только ли столь глобальные потрясения как войны, заставляющие менять привычный жизненный уклад, создают для человека его персональный зыбкий мир или он в любом случае есть у каждого в конце его жизненного пути?..
Возможно, далеко не всегда легко разобраться с ошибками всей своей жизни, но, несомненно, только так можно сохранить достоинство и получить удовлетворение. И кроме того, я уверен: не так уж это позорно, если свои ошибки ты совершил, свято во что-то веруя. На мой взгляд, куда постыднее обманом скрывать свое прошлое или быть попросту неспособным признать собственные ошибки.
Прочитано в рамках клуба "Чарующая Азия"
Ланочка Lanafly , и снова спасибо за компанию!)
Сюжет у книги довольно незамысловатый, мы погружаемся в повседневную, постоянно перебиваемую воспоминаниями, жизнь художника Мацуо Оно. Главный герой в свое время был известным художников и видной личностью в культурной жизни довоенный Японии. На момент начала книги он уже вышел на пенсию, жизнь его проходит размеренно и неторопливо, оставляя много времени на то чтобы поразмыслить о своем прошлом.
Историю пишут победители. За давностью лет, то что в свое время казалось правильным и само собой разумеющимся в настоящем подвергается порицанию. В книге поднимается тема того, что важно уметь признать ошибки и деяния своего прошлого, при этом не отрицая их, не пытаясь убежать от себя.
Очень интересно показан контраст в настроениях, образе жизни и повседневных ценностях японцев в довоенное время и после войны. Культура запада в послевоенные годы все глубже проникает в традиционное японское общество. Это особенно ярко видно на примере Итиро, внука главного героя. Примером для подражания для нового поколения уже не являются герои прошлого, вроде полководца Минамото-но-Есицунэ или знаменитого самурая Миямото Мусаси, на смену им приходят морячек Попай и ковбои.
Вообще, в книге описывается множество, чисто японских, если так можно выразиться, особенностей быта. Взять хотя бы те же "брачные переговоры", больше напоминающие заключение деловой сделки крупными компаниями.
У книги очень приятный язык повествования, читается на одном дыхании.
Книга прочитана по совету Scout_Alice в Открытой книге
Ошибки прошлого
Вторая моя книга у Исигуро - невероятно приятная находка. Сразу захотелось отложить какие-либо дела и другие книги, лишь бы спокойненько провести время с этой книгой.
Совершенно поверхностно напомнило Барнса "Предчувствие конца" , когда главный герой, пожилой художник Мацуи Оно, составляет повествовательную линию из множества своих воспоминаний, подчеркивая их ненадежную субъективность, так как именно в таком свете сохранила их его память.
Действие происходит в середине 40-х, когда в Японии едва-едва стихли последние раскаты Второй Мировой войны. Мацуи Оно, художник на пенсии, возможно, мог бы приняться за восстановление своей, немного пострадавшей от бомбардировки, виллы и беспечно жить в своем гармоничном маленьком мире, полного гордости за свое высокое положение в обществе, если бы не миаи - предсвадебные смотрины его младшей дочери, которые, как оказалось неожиданностью для Оно, под очень большой угрозой срыва.
Конечно, могу ошибаться, но у меня сложилось впечатление, что Япония занимает большое место в душе англичанина Исигуро. Увлекаясь описаниями колорита, Япония у Исигуро получалась, как с туристических открыток - нежно-живописная, тихая, цветущая и солнечная. Упоминаемая культурная атрибутика тоже известная каждому мало-мальски имеющему представление о Японии, поэтому самым необычным элементом, присущий японской культуре, можно счесть уже упоминаемый выше "миаи" и то благодаря не распространенному названию, так как тот факт, что в Японии даже до сих пор заключаются браки по договору родителей, вряд ли окажется новостью.
Касательно сюжета, я все ожидала когда же, вскрывая пласт за пластом свои слежавшиеся и потускневшие от времени воспоминания, Оно не откроет какую-то истину, укрывшуюся от него ранее. Когда шепот осуждения, просочившийся уже в круг его родных, наконец достигнет своей цели и Оно... признается? Но покаяния ли хотят окружающие? Нет, все еще болящее от утрат войны японское общество ищет виноватых и не делает разницы между обманувшими и ошибавшимися. Но к какой категории на самом деле можно отнести Оно?
"И кроме того, я уверен: не так уж это позорно, если свои ошибки ты совершил во что-то веруя. На мой взгляд, куда постыднее обманом скрывать свое прошлое или быть попросту неспособным признать собственные ошибки"
Оно воспринимает свою ошибку очень своеобразно, и мне кажется, она так не гнетет его больше потому, что то время, было временем его "рассвета" - для художника очень много значит признание его творчества и в то смутное время весь талант, амбиции и воззрения Оно были реализованы самым лучшим образом. Каждое время в истории имеет своих "певцов", отражающих его тогдашние реалии и Оно стал одним из них в тот тяжелый период двух войн, художником зыбкого мира.
А ведь порой вместе с отжившим свой век и никуда не годным мы выбрасываем на помойку и кое-что хорошее. Тебе так не кажется? Поистине, Япония порой напоминает мне малыша, который все подряд перенимает не у родителей, а у совершенно чужого дяди.
Нельзя же всю жизнь думать только о том, что могло бы быть. Пора понять, что жизнь у тебя не хуже, чем у других, а может, и лучше, и сказать спасибо.
Нами правят алчные бизнесмены и слабые политики, и уж они-то позаботятся, чтобы нищета в стране с каждым днём только росла.
«Разве так уж необходимо всегда видеть вещи в привычном до тошноты ракурсе?»
Храбрые молодые люди бессмысленно погибают, а настоящие преступники живут себе как ни в чем не бывало. И очень боятся выдать себя, показать свое истинное нутро, признать свою ответственность.