Леон Этингер, уникальный контратенор и бывший оперативник израильских спецслужб, которого никак не отпустят на волю, и Айя, глухая бродяжка, вместе отправляются в лихорадочное странствие – то ли побег, то ли преследование – через всю Европу, от Лондона до Портофино. И, как во всяком подлинном странствии, путь приведет их к трагедии, но и к счастью; к отчаянию, но и к надежде. Исход всякой «охоты» предопределен: рано или поздно неумолимый охотник настигает жертву. Но и судьба сладкоголосой канарейки на Востоке неизменно предопределена.
«Блудный сын» – третий, и заключительный, том романа Дины Рубиной «Русская канарейка», полифоническая кульминация грандиозной саги о любви и о Музыке.
Я буду петь тебе!
«Я буду ждать тебя
В самолетах, поездах,
В приютах горных рек,
В приютах гордых птиц.
На разных языках
Чужие профиль, фас.
Везде тебя найду,
А время года, знаешь ли, не важно» (с.)
…И никаких слов не хватит, чтобы описать то, что я чувствую. Слишком скуден ассортимент, когда финал как обрыв сердца.
Вчера ночью, хотя какой ночью, уже утреннее зыбкое молоко разливалось в листьях клёна под окном, я перевернула последнюю страницу и подумала, что подобное испытываю первый раз. Это счастье с примесью горя. Как бы не захлебнуться… Но ведь известно, что новый день все расставляет по местам. И вот я упираюсь взглядом в белый лист и снова не могу разобраться в себе. Мне слышится невероятный дуэт, неземная оратория в стенах аббатства, и я не могу сдержать улыбку. А после вспоминаю, что любимый мой Голос разрывает беспросветную тьму, и вроде как прежде, но все же не так, и мне плохо до дурноты.
Первая бессовестная попытка разузнать финал, ну или хотя бы убедиться в том, что я встречусь с Леоном и Айей в финале, была совершена уже в середине первой главы. Дина Ильинична испугала едва ли не сразу, как только я ринулась с героями с места в карьер. Где-то на последних страницах встретила любимое имя, выдохнула и как-то удержалась от читательского безумия. Попыток было несколько… Отчаянная идея: наличие имени на странице почти ни о чем не говорит. И хорошо, что удержалась. Выхвати я взглядом среди строчек не имя, а фрагмент судьбы, хватило бы мне сил дочитать?
Какой же она была, эта книга? Она была подобна изысканному блюду с невероятным набором сложносовместимых ингредиентов. Она была самой нежностью, когда на страницах властвовала любовь, робким прикосновением, порывом страсти то в маленькой парижской квартирке на рю Обрио, то в старинном полуразрушенном замке где-то в Бургундии. Она была хаосом побега, когда опасная игра только началась. Она была прищуром горящих мщением глаз, когда до задуманного оставался лишь один рывок. Она была болью, болью, болью. Тогда, когда Айи не было рядом. Когда даже мысль о ней была под запретом. Эта книга была невероятна и столь же прекрасна, как и ее старшие сестры, но саднила, заставляла вздрагивать пальцами уже с первых страниц.
И каким неуловимым, неистовым охотником был Леон! И какой всё-таки сильной, смелой, любящей оказалась Айя! И как хитро искусница-судьба воздала по заслугам тем, кто предал, одарила тех, кто был достоин. Вот только Леон… Нет, не буду об этом думать! И какой причудливый узор получился в конце, когда Дина Ильинична вывела в свет таких разных последних по времени Этингеров!
Сейчас, конечно, самое время взглянуть на всю сагу с высоты птичьего полета и оценить, но мне кажется, что что бы я ни сказала об этом цикле, об этой витиеватой истории, об этой мимолетной жизни, прожитой рядом с героями, все будет обыденно и даже в чем-то пошло. Какими словами описать этот авторский слог, это кружево слов, в которое я влюблена уже так давно и которым залюбовалась и теперь? Как передать это чувство вечного полета: из шумной Одессы в солнечный горький Израиль, а оттуда в чувственный Париж, а после в опасный Лондон и, конечно, в качающийся на волнах Портофино? Каждое определение будет слишком простым по сравнению с тем, какие этюды и целые пейзажи создавала Дина Рубина!
Как облачить в слова, в обычные строчки тот восторг, ту тревогу, то счастье, то горе, что чередовались глубоко внутри, когда в судьбе любимых героев снова и снова случался резкий поворот и оставалось лишь затаить дыхание, верить в лучшее и надеяться, надеяться?
И как разобрать по косточкам до основания каждый том? Каждый по-своему уникальный и прекрасный: то погруженный в эпоху «Желтухин», то остросюжетный «Голос», то бесконечно надрывный «Блудный сын». Словно пытаться выяснить, кто из троих детей одной замечательной матери лучше.
…И никаких слов не хватит, чтобы описать то, что я чувствую. Сохраню и эту, пусть и не мою, но прожитую жизнь глубоко внутри. Запомню и эту очередную любовь из-под пера Дины Рубиной. Пусть сейчас чуточку больно. Только реет в голове стая мыслей о жизни и пресловутых тисках истории, о вере и верности, о любви, что бывает выше любых обстоятельств. Пусть. И это утихнет. Остается лишь понимание, это вечно слетающее с последних страниц понимание, что ради подобных историй и стоит прочитать еще сотни и сотни книг. Милая Дина, спасибо!
«Я буду петь тебе
Необходимо вслух
В мансардах голубей
Нечаянно всю ночь,
В финальных виражах,
В Женеве и в Москве,
Я буду петь тебе!»
(из репертуара гр. Ночные снайперы)
Я буду петь тебе!
«Я буду ждать тебя
В самолетах, поездах,
В приютах горных рек,
В приютах гордых птиц.
На разных языках
Чужие профиль, фас.
Везде тебя найду,
А время года, знаешь ли, не важно» (с.)
…И никаких слов не хватит, чтобы описать то, что я чувствую. Слишком скуден ассортимент, когда финал как обрыв сердца.
Вчера ночью, хотя какой ночью, уже утреннее зыбкое молоко разливалось в листьях клёна под окном, я перевернула последнюю страницу и подумала, что подобное испытываю первый раз. Это счастье с примесью горя. Как бы не захлебнуться… Но ведь известно, что новый день все расставляет по местам. И вот я упираюсь взглядом в белый лист и снова не могу разобраться в себе. Мне слышится невероятный дуэт, неземная оратория в стенах аббатства, и я не могу сдержать улыбку. А после вспоминаю, что любимый мой Голос разрывает беспросветную тьму, и вроде как прежде, но все же не так, и мне плохо до дурноты.
Первая бессовестная попытка разузнать финал, ну или хотя бы убедиться в том, что я встречусь с Леоном и Айей в финале, была совершена уже в середине первой главы. Дина Ильинична испугала едва ли не сразу, как только я ринулась с героями с места в карьер. Где-то на последних страницах встретила любимое имя, выдохнула и как-то удержалась от читательского безумия. Попыток было несколько… Отчаянная идея: наличие имени на странице почти ни о чем не говорит. И хорошо, что удержалась. Выхвати я взглядом среди строчек не имя, а фрагмент судьбы, хватило бы мне сил дочитать?
Какой же она была, эта книга? Она была подобна изысканному блюду с невероятным набором сложносовместимых ингредиентов. Она была самой нежностью, когда на страницах властвовала любовь, робким прикосновением, порывом страсти то в маленькой парижской квартирке на рю Обрио, то в старинном полуразрушенном замке где-то в Бургундии. Она была хаосом побега, когда опасная игра только началась. Она была прищуром горящих мщением глаз, когда до задуманного оставался лишь один рывок. Она была болью, болью, болью. Тогда, когда Айи не было рядом. Когда даже мысль о ней была под запретом. Эта книга была невероятна и столь же прекрасна, как и ее старшие сестры, но саднила, заставляла вздрагивать пальцами уже с первых страниц.
И каким неуловимым, неистовым охотником был Леон! И какой всё-таки сильной, смелой, любящей оказалась Айя! И как хитро искусница-судьба воздала по заслугам тем, кто предал, одарила тех, кто был достоин. Вот только Леон… Нет, не буду об этом думать! И какой причудливый узор получился в конце, когда Дина Ильинична вывела в свет таких разных последних по времени Этингеров!
Сейчас, конечно, самое время взглянуть на всю сагу с высоты птичьего полета и оценить, но мне кажется, что что бы я ни сказала об этом цикле, об этой витиеватой истории, об этой мимолетной жизни, прожитой рядом с героями, все будет обыденно и даже в чем-то пошло. Какими словами описать этот авторский слог, это кружево слов, в которое я влюблена уже так давно и которым залюбовалась и теперь? Как передать это чувство вечного полета: из шумной Одессы в солнечный горький Израиль, а оттуда в чувственный Париж, а после в опасный Лондон и, конечно, в качающийся на волнах Портофино? Каждое определение будет слишком простым по сравнению с тем, какие этюды и целые пейзажи создавала Дина Рубина!
Как облачить в слова, в обычные строчки тот восторг, ту тревогу, то счастье, то горе, что чередовались глубоко внутри, когда в судьбе любимых героев снова и снова случался резкий поворот и оставалось лишь затаить дыхание, верить в лучшее и надеяться, надеяться?
И как разобрать по косточкам до основания каждый том? Каждый по-своему уникальный и прекрасный: то погруженный в эпоху «Желтухин», то остросюжетный «Голос», то бесконечно надрывный «Блудный сын». Словно пытаться выяснить, кто из троих детей одной замечательной матери лучше.
…И никаких слов не хватит, чтобы описать то, что я чувствую. Сохраню и эту, пусть и не мою, но прожитую жизнь глубоко внутри. Запомню и эту очередную любовь из-под пера Дины Рубиной. Пусть сейчас чуточку больно. Только реет в голове стая мыслей о жизни и пресловутых тисках истории, о вере и верности, о любви, что бывает выше любых обстоятельств. Пусть. И это утихнет. Остается лишь понимание, это вечно слетающее с последних страниц понимание, что ради подобных историй и стоит прочитать еще сотни и сотни книг. Милая Дина, спасибо!
«Я буду петь тебе
Необходимо вслух
В мансардах голубей
Нечаянно всю ночь,
В финальных виражах,
В Женеве и в Москве,
Я буду петь тебе!»
(из репертуара гр. Ночные снайперы)
"Пусть то и то причинит мне Господь!"
Ах, какая книга! Какой заключительный аккорд! Третья часть истории жизни великого контртенора Леона и глухой Айи... Глухая и Голос... Какая пара...
Душа плачет, на сердце тоска... Они ушли, привнеся в мою жизнь и тепло, и радость, и страдание, и боль, словом, целую жизнь других людей. Бедовые, бедовые головы... Разве таких убережешь?! Талант, во всем талант, но беречь себя талант не умеет. Они бегут, бегут, любовь их окрылила и тут же опутала сетями..
"Боже ж мой, какой жестокий надзиратель над его жизнью - там, наверху - придумал для него эту казнь. Вериги эти его редчайшего голоса, неподъемную, немыслимую эту любовь: жернов - на шею, якорь - на ноги..."
Они ведь смогут это вынести, убежать, добежать, спасти свои таланты, спасти будущее... Я верила.. но головы бедовые, души чистые, хоть и грешные, искупленные.
Блудный сын вернется к тому, к чему предназначен, к чему наделен даром, вернется к Дому...
Блуд - "это, когда голос души тонет в мерзости и забывает сам себя."
Заблудилась душа в потемках, блуд, блуждать, ходить впотьмах, на ощупь, натыкаться на все подряд, оставлять синяки на душе и идти дальше к свету, к дому, к миру в душе...
Любимый Леон! Разве можно в него не влюбиться, не полюбить эту измученную душу, этот вечный источник прекрасного - Голос!
Красивейший заключительный аккорд, отзывающийся болью в сердце, тоской и нежностью.
Я просто искренне восхищаюсь теми читателями, которые смогли написать прекрасные рецензии на всю эту трилогию, а особенно, на последнюю часть.
Я могу лишь всхлипывать: "Ах, какая книга! Ах, какая книга!..." И ничего более.
Нет, ещё могу раздавать хвалебные возгласы: "Великолепно! Шедеврально!" и т.д.
Только вот зачем? Глупо и как-то мелко.
Просто знайте: это, действительно, очень достойный роман, прекрасная трилогия, с очень необычными героями и интересной семейной историей. Будьте уверенны, она вас затянет и не отпустит, выпотрошит и заставит запомнить каждый эпизод, каждое лицо то тут, то там мелькающее на страницах.
Это — больно. Это — горько. Это — захватывающе и прекрасно. Это — не история стран и городов (хотя они мелькают, как картинки в калейдоскопе). Это — история людей, таланта, музыки и любви.
Очень яркая, просто поверьте!
Боже, я думала мне разорвет сердце и душу. Так нельзя. Нельзя. Никогда больше... Ни за что.... Но как прекрасно и глубоко... Интересно а другие книги Рубиной такие же сильные?
Вот и подошла к концу история. Нет, к счастью не Леона и Айи, а просто Леона-агента, Леона-мстителя. Леона и Айи - одиночек. Прав ли Леон в своих действиях или нет. Я не мог судить. Скорее всего он действительно не мог поступить иначе. Ведь это было бы против его натуры. Против всего, что составляло его стержень. Но какова цена... Немыслимая. Невыносимая. Внутри меня до сих пор все клокочет и мечется. И слез нет, и ощущение Боли. Да именно с большой буквы.
Леон и Айя. "Некомлпектная пара". Но какая. Они достойны друг друга и они предназначены друг другу. Столько всего вынести. Но суметь, преодолеть все. И они вместе. Наверное автор права, что не стала писать полный конец. Они просто жили дальше вместе. У них просто было настоящее, и, что самое важное, будущее...
" - ...Но ты хоть приблизительно знаешь,
что это за штука такая - блуд?
- Знаю, - серьезно отозвался мальчик.
- Это когда голос души тонет в мерзости и забывает сам себя."
Вот и всё.. так грустно, что это невероятная история Этингеров так быстро закончилась. Не хочется расставаться с уже ставшими родными Леоном, Аей-Супцом, строгой Магдой, огненной Владкой.
Наверное, все закончилось так как должно быть... по справедливости. Возможно, действительно большой грех забыть о своем таланте, о голосе зовущем на истинный путь. Наверное, так и должно быть... все заблудшие получили по заслугам, искупили грехи на земле.
Мне радостно - всё закончилось. Боже, как можно пережить такие испытания?! То, через что пришлось пройти героям, вгоняет в животных страх перед жизнью. Откуда эти монстроподобные существа?! Нелюди, раз они способны так уничтожать, ни убивать, а изводить, долго и медленно, по капли крови.
Какая страшная судьба…
Я проплакала последнюю треть книги, никак не могла остановиться.
Мне следовало ожидать, ведь я не читаю сказку с хэппиэндом. Мне надо было хоть немного догадаться, быть морально готовой, ведь меня предупреждали. Надо отдать должное автору, она ни одну историю не рассказывает просто так, ради красного словца. Да, к финалу все ниточки распутались, картинка восстановилась полностью.
Очень стойкое ощущение, что все эти люди и сейчас живут где-то в Казахстане, в исповедальне разводят кенарей, а может быть в Израиле, воплощают безумные идеи Владки, выступают с концертами в Париже, отдыхаю в Портофино… где угодно, но они есть… существуют параллельно со мной.
Мне так хочется верить, что я ещё о них услышу. Прощаться не буду.
Эта длинная история, растянувшаяся на сто лет, не может оставить читателя равнодушным – остро, актуально для настоящего времени, болезненно, но невероятно красиво.
Я умоляю вас, ЧИТАЙТЕ!
Ничего нового ни под луной, ни под солнцем, ни вот под этим фонарем.
она – неожиданно для себя – так смешно, нелепо ревновала и злилась, не понимая, как ей вести себя в этом частоколе чужих лиц и рук, чужих восхищенных губ и глаз, обращенных к ее Леону, посягающих на него.
— Не смеши мою манишку…
— Ни пуха, ни праха!
Презирая себя, умирая от отчаяния, беззвучно повторяя себе, что у него наверняка уже и голос пропал на нервной почке («и черт с ним, и поздравляю – недолго музыка играла, недолго фраер танцевал!»), минут сорок он болтался по округе, отлично сознавая, что все эти жалкие метания бессмысленны и нелепы.