Стихотворения

Бессоница, Гомер, тугие паруса.
Я список кораблей прочел до середины:

Эти строки врезались мне в память еще в те славные времена, когда Гомер для меня существовал в детском изложении с картинками, а потому про список кораблей я знать ничего не знала. Но меня так поразило, что кто-то решил написать стихи о Гомере и его историях, я действительно была восхищена этой идеей. В то время каждая книга для меня существовала обособленно, а тут вдруг раз и оказалось, что Мандельштам "знаком" с Гомером. Удивительное открытие для ребенка.

Я не могу сказать, что он был самым любимым моим поэтом, нет, пальма первенства всегда принадлежала Бродскому, от текстов которого у меня мурашки по коже. С Мандельштамом было иначе. Впервые он попался мне на глаза, когда я по уши зарылась в родительские книги в поисках кого-то из классиков. Знать о нем ничего не знала, да и стихи то я тогда не особо любила. И, само собой, в 12 лет невозможно по-настоящему прочувствовать поэзию, но я так старалась. Меня завораживал ритм в его стихах, как впрочем завораживает и до сих пор. Мне и правда хотелось понять.

Отравлен хлеб, и воздух выпит.
Как трудно раны врачевать!
Иосиф, проданный в Египет,
Не мог сильнее тосковать!

И вот, мне 27 - я вновь читаю и перечитываю целый сборник. И да, мне пришлось прочитать его дважды, чтобы хоть как-то уложить внутри себя такое море стихотворных мыслей и чувств. До этого времени, если мне и попадались стихи, то это никак не было чтением от корки до корки. Скорее потребность на секунду погрузиться в другой мир... тянет что-то внутри и идешь к шкафу, достаешь наугад что-нибудь с полки поэзии, открываешь и читаешь, потом проскакиваешь вперед на пару десятков страниц и опять читаешь.

Странно это, читать стихи от начала книги и до конца. Если не делать паузы между стихотворениями, то они все сливаются в беспрерывный поток рифм и уже не приносят ни удовольствия, ни чего-то более глубокого, но если делать паузы слишком часто или чрезмерно их затягивать, то чтение превращается в муку, поскольку появляется потребность везде "отыскать смысл" и "понять, что хотел сказать автор". Я вообще всегда была сторонником мнения, что поэзию надо чувствовать. Не так важно, что там на самом деле хотел сообщить Мандельштам, куда важнее те чувства, которые его строки будят во мне.

Так уж вышло, что во время чтения Мандельштама - мое самое первичное ощущение это ностальгия. Притом я могу не знать/не помнить то или иное стихотворение, но все равно испытываю ностальгию. И очень люблю его за то, что он так много и часто пишет о Риме, о Греции, о Шотландии, о древних временах... в общем, люблю за ощущение волшебства, которым для меня наполнены эти стихи.

Когда Психея-жизнь спускается к теням
В полупрозрачный лес, вослед за Персефоной,
Слепая ласточка бросается к ногам
С стигийской нежностью и веткою зеленой.

Как ни странно, но я никогда не обращалась к Мандельштаму в моменты тоски. Не ассоциируется он у меня с отчаянием, печалью и одиночеством, хотя у него безусловно трагическая нотка присутствует практически в каждом стихотворении. Скорее, для меня это легкая грусть, такая светлая светлая. Мне импонирует то, как тонко он подходит к словам. Его стихи никогда не бьют точно в цель, никогда не бросают вызов... о нет, на мой взгляд это скорее тексты, которые очень аккуратно подбираются поближе, он не перст указующий как Маяковский, после чтения которого есть ощущение, что на тебя накричали. Мандельштам мягко и плавно подводит читателя к волнующим его проблемам, не тащит силой, не старается пробить стену непонимания, не его это стиль. Но не успеваешь оглянуться и вот уже Древня Греция разлеглась прямо у твоих ног. И ласточка бьет крылом. И где-то там шуршит солома. И как-то так оказывается, что достаточно всего пары строк и ты пропал, пропал в этих бесконечных переливах.

Он прекрасно пишет о природе и сразу чувствуется, как сильно он любит природу, как много вдохновения черпает в ней. И если так подумать, то учитывая его страшную судьбу, крайне удивительно, что я не воспринимаю его поэзию как пропитанную болью. Наверное все дело в том, что даже в самые отчаянных своих строках он все равно восхищен жизнью. Если бы я была хорошо подкованным литературным критиком, знатоком поэзии, просто ценителем и тем, кто умеет правильно углядеть суть проблемы, я бы безусловно ощутила, что Мандельштама крайне волнует человек и его способность противопоставить себя чему-либо, будь то природа, смерть, зло или любовь. Но мне никогда не хватит слов, чтобы соорудить такой полный и настоящий анализ. Остается удовлетвориться тем, что мне удалось ухватить самым краешком сознания - его удивительное умение ценить жизнь и слово, с помощью которого он творил настоящие чудеса.

Что вообще я могу сказать о его умении выражать себя через рифмованные строки? О, я в восхищении. Я готова пасть ниц и поклясться, что это прекрасно. Что немногие поэты способны затронуть меня настолько сильно. Что я испытываю острое чувство сожаления, ведь так давно не читала стихи вообще и его стихи в частности. И я готова дать зарок, что надо это срочно исправлять.

Мне на плечи кидается век-волкодав,
Но не волк я по крови своей,
Запихай меня лучше, как шапку, в рукав
Жаркой шубы сибирских степей.

Воспоминания детства пронизаны сказочной и ясной ритмикой стихов Пушкина, в подростковом возрасте был резкий Пастернак и мятущийся Маяковский, в годы романтический юности сердце трепетало ритмами серебряных поэтесс, позднее были Блок, Гумилев, Бродский... Сейчас я отчего-то стихов не читаю, это грустно, ведь кровь еще помнит восторженное биение стихотворного ритма, когда каждая эмоция облекалась в не просто в слова, но в поэзию.
И вот Мандельштам...
Робкие, но хлесткие, воздушные, образные, одновременно телесные, часто физиологичные, временами наивные, отчаянно смелые, философичные и капризные - очень разные стихи. Тягучая, напевная поэзия, очень спокойный ритм, само смирение и мудрость. Кротость в сочетании с отчаянной смелостью, бездумным протестом - из этих контрастов складывается общее ощущение детской вздорности и ей же присущей чистоты и остроты ощущения окружающего мира, внезапно переходящее в меланхоличную обреченность, в философичность присущую уже совсем другому возрасту.
Неоднозначное впечатление. А хочется определенности. Хочется большей категоричности. Эти стихи, все ходили вокруг да около, да так и не нашли ко мне дорожки.