Посторонний. Миф о Сизифе. Калигула (сборник)

Нашу жизнь определяет во многом наше отношение к смерти. С этим связана и вера в Бога. Довольно короткое и необычайно глубокое произведение Альбера Камю об этом. Человек в обществе, отягощенном ханжескими условностями. Общество оставляет его равнодушным, абсолютно безэмоциональным, он не живет, а грезит наяву. Хотя в реалистичной оценке самой жизни ему не откажешь. И вот, он остается наедине с собой, в ожидании смерти.

В подобных случаях, лишь в подобных, так как в камере смертников я никогда не сидел, мне всегда вспоминается Фома Аквинский с его "попытайтесь вспомнить свои ощущения до рождения - было ли вам горько, тяжело и испытывали ли вы хоть какой-то дискомфорт". Так с чего вы взяли, что после смерти вам вдруг будет хуже? Достаточно глупое успокоение для самого себя, ибо вспомнить можно только некоторые проблески сознательно-безсознательного, не углубляясь в жесткую дианетику. Подобная форма годится для человека разумного, не верящего в былую неразумность и уверенного в том, что он уже родился в очках и с дипломом о высшем образовании.

Реалистичная точка зрения Камю по поводу того, что если после смерти ничего нет, то фигли страдать по этому поводу, мне более близка. Тем не менее, в этом случае выходит следующее - единственное, что нас может беспокоить в преддверии смерти - это недоделанные дела, люди, которым придется обходиться без нас, кому-то жаль расставаться с любимой кофточкой или волнует качество памятника на могиле. Из всего вышеперечисленного самым важным мне видятся люди. Поэтому естественная смерть приходит обычно к человеку в старости, чтобы он был уже нафег никому не нужен и никто по этому поводу особо не переживал. Дело за малым - не вызывать ни у кого любви, не любить самому, быть Посторонним и на смерть будет плевать. Остается самая чепуха - действительно наплевать на смерть.

По Камю, мысли о вечной жизни сродни желанию вдруг разбогатеть, стать красавцем или поплыть со скоростью торпедного катера. Это он так о Боге. Ха-ха. И все мы смертники, только в основном - обманывающие самих себя. Но приговор вынесут всем без исключения.

Последнее время я обращаю внимание на фразы, слова, абзацы, которые влюбили меня в книгу. В "Постороннем" эту фразу я увидела, даже не начав читать. В предисловии.
"В нашем обществе всякий, кто не плачет на похоронах своей матери, рискует быть приговоренным к смертной казни".
А разве не так? Когда я молча стояла на похоронах своей бабушки, которая меня вырастила, словно мать, все от меня только и ждали, что сейчас я разрыдаюсь, вот сейчас...сейчас. И я помню их осуждающие взгляды, когда к концу дня Даша не проронила ни слезы.
Прочитав предисловие, я поняла, что эта книга станет одной из моих самых любимых. Дальше можно было даже не читать. Но я все же продолжила. И не пожалела. Через пару часов я сидела в кресле, и только одна мысль крутилась у меня в голове: жизнь не так проста, как кажется она еще проще. Именно Мерсо заставил меня об этом задуматься. Он не усложняет. Живет, и ему все нравится. Говорит то, что думает. "Просто мне нечего сказать, вот я и молчу" - ну гениально же. Именно это и поражает всех: следователя, адвоката, и пр. - его правдивость. Его пугающая правдивость.
Посторонний. Не такой, как все. Настоящий индивидуалист и сильная личность. Мне жаль его. Общество никогда не принимает посторонних. Но я и горжусь им. Им, до самого конца не изменившем самому себе.

- Неужели у вас нет никакой надежды? Неужели вы живете с мыслью, что умрете совершенно и ничего от вас не останется?
- Да.

Не стоит все усложнять. Жизнь не так проста как кажется, ОНА ЕЩЕ ПРОЩЕ.

Браво, Альбер Камю. Ты практически утянул меня на самое дно экзистенциального восприятия мира. Не могу сказать, что «Посторонний» вызвал восторг, но свой эффект он определенно произвел. Гнетущий эффект по большей части. Я не слишком приветствую погружение в опасные пучины экзистенциализма. Но, если оценивать произведение не по восприятию оттенков послевкусия, а по глубине проникновения в сознание, то повесть, безусловно, достойна самой большой похвалы.

Книга Альбера Камю рассказывает о том, как не просто жить в обществе, выходя за рамки его шаблонов. Француз Мерсо, проживающий в Алжире, узнает о смерти матери. Он вынужден отправиться в богадельню, где та проживала на момент смерти, и принять участие в процессе похорон. Автор подробно описывает внутреннее состояние героя, в котором нет ни тени сожаления или скорби, а есть лишь утомление от изнуряющей необходимости присутствия на похоронах. В дальнейшем развитии сюжета, Мерсо оказывается втянутым в разборки соседа-сутенера с арабами, ненароком совершает убийство, попадает под суд и приговаривается к смертной казни.

Людям, как элементам общества, предписывается жить согласно установленным канонам. Дело даже не в законах поведения или нормах морали. Наше мировосприятие тоже попадает под некие шаблоны, выгодные обществу. И горе тому, кто видит мир не таким, как все. Минимум, что грозит такому индивидууму, это непонимание и одиночество. Мерсо из таких людей, кто видят мир честно и не предвзято перед самим собой. Он просто плывет по течению и спокойно взирает на происходящее вокруг тем взглядом, что принадлежит ему настоящему. Ему не нужна религия, не нужна любовь, не нужна карьера. Если он равнодушен, то не делает заинтересованный вид.

я, может быть, не всегда уверен в том, что именно меня интересует, но совершенно уверен в том, что не представляет для меня никакого интереса.

Бездушный эгоист? Да, в нашем понимании, но он-то сам просто не чувствует в себе потребности заботы или раскаяния. Он другой, посторонний в этом обществе, с минимумом навязанной извне шелухи. А еще он опасный для окружающего общества, потому что его сознание выходит за рамки шаблонного восприятия мира. Общество даже готово простить ему убийство в случае раскаяния, но не готово простить равнодушие к устоям самого общества.

Будут судить его за убийство, но пошлют на смертную казнь только за то, что он не плакал на похоронах матери.

Осмысление своего внутреннего Я, накануне казни, позволяет Мерсо постичь абсолютное равнодушие окружающего мира и, благодаря этому, счастливо слиться с ним в единое целое. Буддистские монахи нервно и ревниво медитируют в сторонке.

Не знаю, как можно прочитать "Постороннего" в любом возрасте от 13 и старше и не влюбиться при этом в скупое повествование и горькую правду о том, что если ты посмел чихнуть не так, как это принято какими-то влиятельными членами социума, то тебя повесят, распнут и обоссут. Хотя по факту Мерсо действительно убил, но убийца ли он? Всё его преступление — череда обстоятельств, а обвиняют его больше не в том, что он действительно лишил жизни живое существо, а что посмел быть не таким, как обыватели, посмел говорить то, что думает, не лицемерить, не притворяться, не плакать на похоронах матери, жить без фальшивого траура, всё не как у людей. Мерсо при этом не самый симпатичный или обаятельный дяденька, в самого персонажа влюбляться не за что, он не хорош и не плох, он просто такой, как есть. И у него нагло пытаются отобрать это право быть таким, как ему комфортно. Дескать живёшь с нами, так веди себя так, чтобы соседка тётя Глаша не сказала про тебя с лавочки, что ты наркоман.

В узких и вонючих рамках человеческого общества ценится лишь позолота, которую каждый старательно намазывает на себя ради чужих глаз. Глубже 1 миллиметра этого наносного блеска даже никто и смотреть не пытается. Тебе кажется, что ты свободный человек, но стоит только чему-то пойти не так, как тебя уже закатывают в кандалы. Ведь в "Постороннем" виновато всего лишь солнце, оно действительно ослепило и ударило в голову накопившимся напряжением. Вспомним рассказ Чехова "Злоумышленник", где дурачка, воровавшего гайки с железнодорожных путей, прощают потому, что он не осознаёт своих действий, как преступных. Он делает это, потому что туповатый быдан, ну все так делают, а чаво, гайка-то махонькая, а паровоз большой, неужели я его одной гайкой угроблю, такого не бывает. Если бы он действительно понял, что своими действиями может пустить паровоз под откос, то наложил бы полные свои мужицкие штанцы, да ещё в сапоги бы налилось. Мерсо выступает в роли такого же злоумышленника: он не творил преступления в самом понятии преступления, как злодейского акта, просто мир как-то вместе свёл пистолет ему в руку, слепящее солнце, трудный день, странную ситуацию, человека рядом.

Самое страшное, что ни один даже самый завалящий персонаж крохотной повести не пытается понять Мерсо. Они смотрят только на картинку. Вчера он был неплохой малый и нравился мне, а сегодня он что-то сделал антиобщественное, поэтому я давно замечаю, что он тёмная личность и говноед.

После "Постороннего" бессильно опускаются руки. Присяжные правильно делали, что взялись судить, но насколько неправильно они это делали. Не плакал на похоронах, вот что важно. Плевать, что там него в голове, душе и сердце. Слезинки чужие камеры глаз не зафиксировали, как у всех порядочных людей должно быть, поэтому чисто по-королевски — отрубить ему голову.

Отдельно приятно, что мы-то всё видим глазами самого Мерсо, точнее, пользуемся его суховатым и непонимающим пересказом. Отрубили бы голову младенцу, если бы он по незнанию, что за штуку держит в руках, случайно нажал на курок и попал в президента?

Творчество Камю для меня - это скопление мудрости и правды. Что ни фраза, что ни мысль, все попадает в смысл. От этого вздрагиваешь. И концентрация этой мудрости на единицу произведения настолько велика, что создает впечатление перебора. Все равно что придет человек к врачу и давай жаловаться без остановки на плохую работу каждого своего внутреннего органа без исключения. И палец с порезом в завершение тоже с пафосом покажет.

А потом, выйдя от врача, снова сядет в очередь и расскажет всем, какой же бесполезный этот врач, непутевый со своим дипломом и практикой. Какой смысл в существовании врачей, если люди все равно болеют? Но надо смириться с достоинством и он смирится.

А потом он сделает какую-нибудь глупость, его схватят юристы и обязательно чего-нибудь ему присудят лишнего, навеянного гнилостностью и ханжеством общества. Зачем нужны юристы, если несправедливость неистребима и всегда будет в этом мире? Но надо смириться с достоинством и он смирится.

Дальше, беспокоясь за мир и за существование нашего героя, за него вступится какой-нибудь добрый человек, по совместительству - священник. И вот тут-то наш герой смиряться не будет, оторвется по полной программе. Правильно. Чего лез, кем себя возомнил? Какой-такой бог? О чем с ним говорить, даже если и верить, что все в его власти, то с ним не говорить надо, а претензии предъявлять, ужасно все сделал.

Ну почему так все плохо? Я бы даже сказала - безысходно плохо. И негодяи плохи, и мир вокруг плох. Какой мир, такие и негодяи. И обычные люди все плохи, даже если не задумывали ничего плохого. Потому что их действия будут рассмотрены через плохую призму, теми плохими, кто поактивнее.

Есть у него одна отдушина - образы друзей. И только эти образы белеют на темном фоне всего остального. Но они малы, беспомощны или умрут.

И как такое можно было сочинить, живя на берегу Средиземного моря? Всю жизнь штормило? Или это обвинение человечеству, что бы одумались? Как у Рембрандта в «Ночном дозоре» - я обвиняю! Но уж Камю то понимал, что не одумаются. А какова роль читателя, логично являющегося частью плохого человечества в этом всем? Судя по его популярности у читателей - все мазохисты. Или тоже обвинители. Если честно - я не знаю, что лучше.