Картина мира

Мне вообще не понравилось, возможно тут сыграли завышенные ожидания, но они ориентировались исключительно на высокую оценку книги, а к сюжету я была готова любому. Очень не люблю когда повествование скачет по временам и лицам, это всегда сбивает меня с толку, особенно когда читаешь книгу не за раз, а в течение недели по чуть-чуть, я просто теряюсь. Сбивчатое повествование, наверное, подкосило меня больше всего, да и сами персонажи не вызвали никаких чувств, мне не хотелось сопереживать, проникаться, просто верить в эту историю. То что касается художника очень искусственно пришито к нити повествования и очень куце. История героев скучная, местами банальная и очевидная, не берущая за душу.

Все - досуха - глаза кругом

На одной стене висел «Мост в Арле» Ван-Гога, на другой — «Мир Кристины» Уайета. Боумен подумал: вот выдвинуть сейчас ящик письменного стола, а там обязательно лежит Библия…

Такие вещи пишутся на подкорке, особенно, когда читаешь по кругу, а "Космическую одиссею 2001" без конца перечитывала в детстве. И уверенность, что в любом американском гостиничном номере непременно найдется Библия, оттуда. И нежность к ван Гогу задолго до "Писем к брату Тео". А с "Миром Кристины" все как-то не получалось спознаться. Пришло время.

Это не то знакомство. которое назвала бы приятным. И никто приятным не назовет, уверена. Практиковать смирение и утверждаться в мысли, что мир, чудовищно несправедливый в мириадах частных случаев, глобально устроен правильно и справедливо, хорошо в обстановке относительного благополучия.

А когда твой мир ограничен окрестностями фермы предков, по которым можешь пробираться ползком. Когда пожизненно заперта в темнице больного уродливого тела без надежды на выздоровление. Болезнь прогрессирует, скоро и ползать не сможешь. И нет утешения в дружеском участии. в любимом любящем человеке, в здоровых детях, которыми продолжилась бы.

Кристина Бейкер Клайн предпосылает книге уведомление в том, что это не биографическая, но художественная проза, и хотя некоторые персонажи имеют прототипы из жизни и времен Кристины Олсон, большинство ситуаций - плод авторского воображения. То есть, правды мы не узнаем? В документальном, хронологическом, протокольном смысле - скорее нет.

В части правдивого изображения того, как жили, чем занимались, к чему стремились, какими способами зарабатывали век назад люди с фермы - в избытке. И о художнике Эндрю Уайете, сделавшем несгибаемо упрямую искалеченную женщину своей музой. Об Уайете, которому слабое здоровье и собственное увечье не помешали стать великим живописцем.

Тут можно поговорить о стартовых условиях. О том, что родиться в семье знаменитого художника и находиться на домашнем обучении, будучи защищенным коконом родительской заботы от шипов и терний мира - не одно и то же, что с малолетства нести обязанности по хозяйству без скидок на гандикап. Что степень тяжести заболевания сильно отличается.

Много о чем можно говорить. Но нужно о том, что нашелся тот, кто семь десятков лет назад поведал миру: Бедный человек не хуже ветошки. Есть те, кому много труднее, чем любому из нас в самый плохой день жизни, не отводите взгляда, смотрите, она достойна не жалости, а восхищения. И это потихоньку пробивается в наши эгоистичные косные умы. и может быть мы не безнадежны.

за твою уходящую нежность,
за твою одинокость, за слепую твою однодумность,
за смятенье твое, за твою молчаливую юность.

Источник

мир сильной и живучей Америки

Я хмурюсь. Я читаю эту книгу в метро и хмурюсь, читаю дома, пока разогреваю ужин и читаю в свете ночной лампы...хмурясь и хмурясь. Кажется, сильнее хмуриться просто невозможно.

А дело в главной героине и её поступках. В её, как мне кажется, преувеличенной пессимизме по отношению к себе и к своему будущему.
Я читаю, и мне кажется, что она совершает одну ошибку за другой, капризничает и боится не к месту, отрекается от возможности всё исправить, грубит родным, обижается на друзей, считает, что все испытывают к ней только жалость и видят лишь калеку, брошенку, одиночку....

В книге повествование скачет от дней, когда юный художник Эндрю Уайет приезжает на лето в Кушинг и завороженный местной природой, жизнью, а главное одиноким старым домом Олсонов и её хозяйкой - Кристиной. К дням из её прошлого, которые постепенно раскрывают и её историю и историю дома.

Кристина -калека. С детства ей трудно даются шаги, лестницы, собирание яиц, шитьё. Руки трясутся, ноги спотыкаются. Она всё время рвёт платья, проливает на себя напитки, каждая готовка оставляет на её истощённых руках ожоги.

И вот нас переносит в её детство, когда бабушка рассказывала про истории родных-моряков, про то как папа-швед застрял у местных берегов во льдах и встретил кристинину маму.

Эндрю каждый день из года в год на верхних этажах рисует и рисует мир вокруг себя, мир этого дома, где каждая дверь, каждая ракушка - это целая история. Он говорит Кристине, что хочет прочувствовать суть, истину вещей, показать ощущения и чувства, что в них скрыты.

А Кристина из-за дня в день проходит один и тот же маршрут окно - плита-кровать. Каталку она с ненавистью отвергает и если надо ползёт, скребёт, тащит себя в поле, к подруге, в сарай...
Они живут с братом Алом вдвоём.
И вот он то как раз меня поразил. Он принимал судьбу стойко и спокойно, Кристина разрушила его возможную судьбу (и это тоже меня дико злило в ней и я хмурилась), он отказался от своей мечты и остался с ней.

Она часто ведёт себя как эгоистка, упрямится в, как мне думается, в совсем не нужных моментах. Из-за минутного страха отказывается лечиться в детстве. А не откажись, возможно бы всё было не так! Когда ей приезжают помогать, когда рождается её племянник, её переполняет обида на весь мир, что у неё то нет детей, что вот они ходят на танцы и женятся. Не может радоваться за брата, не может радоваться за подругу.
И я хмурюсь, совершенно не понимая этого. если у тебя в жизни случилась такая беда, если у тебя есть недуг, болезнь, зачем же превращать свою жизнь в медленное тление? Почему не порадоваться пикнику, где играют твои племянники, не дать брату построить свою судьбу? Почему? Почему Почему? Задаю себе я эти вопросы.

Книга очень сильно меня затронула, отчасти потому, что мне самой в жизни пришлось нести бремя недуга. И если бы я так быстро сдавалась и так много злилась, то я бы не стала тем, кто я есть.

Злило в Кристине даже не отказ от помощи, а упрямство. Давай я довезу тебя на машине? НЕТ! Я поползу!
"Кристина гордая, сильная, как Америка, живучая и упрямая" из главы в главу идёт посыл из книги.
К месту ли такое упрямство? Не делает ли такая гордость ещё хуже своему хозяину? Это интересный вопрос.

С другой стороны, поспорить сложно с тем, что книга о выносливости и превозмогании трудности и суровой жизни на ферме. Кристина молодец, что сама умудрялась готовить и шить, вести хозяйство и ухаживать за больными матерью и отцом. Но насколько было б легче, если бы не всё тоже пресловутое упрямство?

Язык, которым написано произведение красивый. И хрустальные звёзды, и трескучий воздух и всё так прекрасно ощущается. И суровость и морской ветер, и жёсткие травы. Почти как на картинах Уайета.

В самом конце мне очень понравились послесловие от автора, где она рассказывает о том, как в детстве ей подарили картинку с изображением "Мира Кристины" (а это картина с обложки) и как она фантазировала, что же это за загадочная девушка. Основа книги: семья Олсонов, история с ведьмами, Кристина, её брат, мама и папа, художник Эндрю и его дети - всё это правда и настоящая история. Автор только придала красок и немного художественного вымысла, но в целом, почувствовалось всё это сильно.

А вот и те самые картины, что рисовал Эндрю Уайет, вдохновляясь своей музой - Кристиной (а она таковой являлась для него почти 30 лет) и её домом. Её миром. Миром Кристины.

Кристина:

Вид с крыши дома Кристины:

Занавески Маммеи (бабушки Кристины), что каждый день развеваются на морском ветру десятилетиями и истончились почти до состояния паутинки:

Та самая синяя дверь Кристины, а слева дверь её брата - Ала.

"Ты как-то сказала мне, что видишь себя девочкой.... Такую я тебя и изобразил. Я хотел показать, что поле, будто волна, как целая огромная планета. А ты в центре. Ты и тянешься к дому, но в тоже время и боишься. волосы жёсткие как трава, руки впиваются в землю, розовое платье выбелено, как кости, выжженные на солнце... Часть, но целое."

Соломенная вселенная Олсон

Поразительно, как книга может походить на живопись. И не на какую-нибудь, а вполне конкретную. "Мир Кристины" меня, ничего не знающую о картине, привлек сначала соломенной спелостью луга, потом - покосившейся фермой и только в последнюю очередь - фигурой в розовом платье. Поначалу кажется, что с девушкой как раз все в порядке, а вот домик мрачноват. Но заблуждение сменяется недоумением. У нее болезненно худые руки, серые узловатые пальцы, ноги безжизненно лежат на траве, изгибы тела заострены. Кажется, она из последних сил приподнимается над землей и вот-вот упадет.

Кристина Олсон была соседкой художника Эндрю Уайета по ферме в Кушинге. Инвалид с детства к 30 годам она уже не могла нормально ходить. Всю жизнь прожив на отцовской ферме, без удобств, в «ущербном панцире» тела, она всячески противилась зависимости. Здоровому человеку сложно понять - как это, быть независимой, когда не можешь уйти дальше поля перед домом? Но это поле и стало миром Кристины. Раз в месяц, проползая, как солдат в засаде, она преодолевала расстояние до соседнего кладбища, где покоились родители. Тогда-то и увидел ее Уайет. Она вдохновила его на написание самой известной его работы, а также еще нескольких полотен. В книге она сама позирует художнику, но в документальных источниках можно найти информацию, что позировала ему все-таки жена.

В картинах Уайета за обманчивым покоем скрываются трагедии людских судеб. По словам самой Олсон, писал Уайет скупо, мрачными оттенками, но непонятным образом его живопись приобретала полированный блеск. И Бейкер Клайн проделывает то же: упаковывает разрушенные надежды целой семьи под убаюкивающую трель природы и такого понятного каждому быта. Она скурпулезно фиксирует любую мелочь : жестяную миску на столе, едва распустившийся бутон в поле, и в ее исполнении они становятся символами, зашифрованными посланиями от поколений предков, приобретая лихорадочный блеск уайетовской кисти. Эту книгу, как и живопись Уайета, можно назвать "символическим реализмом».

Кристина, подобно зрителю, годами наблюдала за безрадостной жизнью семьи: пустеющим домом, промотавшимся отцом, медленно угасающей матерью. Чем старше она становилась тем меньше было сил что-либо изменить - болезнь прогрессировала неумолимо. И хотя прожила она больше 70 лет, мы не узнаем, какими были оставшиеся годы - книга обрывается годом создания Мира Кристины , а ей на тот момент уже за 50. Но после написания картины случилось то, чего она хотела всю жизнь - постылый панцирь раскололся, и её увидели. Прожив увечной тенью, она нечеловеческими усилиями обрела плоть.

мир картины "мир Кристины"

Но одно он ухватил верно: временами прибежище, а временами – тюрьма, это здание на холме всегда было мне домом. Всю жизнь я стремлюсь к нему, желаю удрать из него, я обездвижена его властью надо мной. (Увечным можно быть очень по-всякому, как я узнала со временем, у паралича множество разновидностей.)

Вот увидела в новостях про то, что вышла такая аудиокнига, открыла обложку, прочитала аннотацию, посмотрела картину, прочитала про картину, отодвинула все книги на потом и прочитала эту книгу, а точнее прослушала в исполнении Наталии Казначеевой.

Все было ожидаемо, кроме одного: это не художественное изложение реальной истории, а художественное изложение с добавлением авторских выдумок. И это затруднило для меня всю картину. А какая на самом деле была Кристина? что придумал автор, а что он указал точно?
Сюжет разбит на две линии. В одной описывается детство и юность Кристины, в другой - перед нами уже 50-ти летняя женщина, которая позирует художнику.
Да, тяжела была доля девушки-женщины Кристины, но она не роптала, делала все, что должна была. В силу своего упрямства и гордости. Единственное, что мне не очень было приятно - это ее эгоистичность по отношению к брату в молодости. Но, к чести Кристины, она осознала, что ведет себя как ребенок и, вроде, одумалась, но узнать мы этого уже не смогли, потому что больше ничего бурного в ее жизни не происходило.

Вот они мы, вдвоем, не пара, а брат с сестрой, обречены жить всю жизнь вместе, в доме, где мы родились, в окружении призраков наших предков, призраков жизней, какие могли бы у нас быть. Со стопкой писем в чулане. С плоскодонкой на стропилах в сарае. Никто никогда не узнает, когда обратимся мы прахом, о жизни, которую мы тут провели, о наших желаниях и сомнениях, близости и одиночестве.

О несбывшихся мечтах, о призраках старого, от которых никуда не деться. Даже если вы построите новый дом, в его основе все равно будет лежать прошлое. Все, что вы можете - это решиться на что-то. У каждого свой бунт. Кто-то идет в плавание, а кто-то идет в кабак и напивается. Мы - это наша реакция на мир. У каждого своя битва и свой путь.

Вспоминаю, как говорила мне когда-то Маммея: есть много способов любить и быть любимой. Беда, что понять это до конца я смогла, когда жизнь по большей части уже прошла.

Что мне понравилось особенно сильно - это описание быта американцев в начале 20 века. И не в городах, а в глухих деревнях, на фермах. И тут мы уже видим настоящих людей, а не идеализированные ситуации, когда девочки 12 лет даже готовить не умеют. Нет, тут, пожалуйста, получите и распишитесь - 7 лет - уже достаточно взрослая для того, чтобы помогать и учиться шить. В это я верю, я это увидела своими глазами.
Эта книга про то, что составляло мир Кристины, каким она его видела, как он ее видел и почему все получилось так, как получилось. Повторюсь - пришлось балансировать на краю веры и неверия, потому что точно неизвестно, что было на самом деле. Буду искать информацию. Но очень хорошо отображено то, почему у художника Эндрю Уайета такая манера письма и такие цвета.

Вот она, эта девушка, на травянистой планете. Желания ее просты: вскинуть лицо к солнцу, ощутить его тепло. Стиснуть в пальцах землю. Избежать возвращения в дом, где она родилась.
Это девушка, выжившая среди разбитых грез и обещаний. И живет до сих пор. И вечно будет жить на том холме, в середине мира, что распахивается до самых краев полотна. Ее народ – ведьмы и гонители, искатели приключений и домоседы, мечтатели и прагматики. Ее мир – и ограничен, и бескраен, это место, где у чужака на пороге может оказаться ключ от всей ее оставшейся жизни.
Больше всего она хочет – что ей по-настоящему нужно – того же, что и все мы: чтобы ее увидели.

Знаете, если бы было побольше таких книг, которые рассказывали бы про картины, кто их герои, как писались, думаю, интерес возрос бы и к картинам и к книгам.