Новый роман Олега Ермакова, лауреата двух главных российских литературных премий — «Ясная Поляна» и «Большая книга» — не является прямым продолжением его культовой «Радуги и Вереска». Но можно сказать, что он вытекает из предыдущей книги, вбирая в свой мощный сюжетный поток и нескольких прежних героев, и новых удивительных людей глубинной России: вышивальщицу, фермера, смотрителя старинной усадьбы Птицелова и его друзей, почитателей Велимира Хлебникова, искателей «Сундука с серебряной горошиной». История Птицелова — его французский вояж — увлекательная повесть в романе. Да и сами главные герои не только колоритны, но и актуальны: анархист-толстовец, спасающийся от преследования за крамольный пост в своем блоге, придурковатая нищенка, поющая духовные песни. Река влечет героев, и они обретают свой остров, где начинается для них новый отсчет эры свободы и любви.
«Пластика письма удивительная, защищающая честь классической русской прозы… Роман — приключенческий — в том смысле, в каком привыкли думать о романах Вальтера Скотта и, не без оглядки на них, о пушкинской „Капитанской дочке“» (Ирина Роднянская).
Сказано о предыдущей книге, но еще более справедливо для новой.
Голубиная книга анархиста
Писатель задумал интересный синтез, скрестив роман идей и тот жанр, который в кинематографе называют «роуд-муви», а в литературе порой именуют романом-путешествием. Анархист Вася бежит от государственников, преследующих его за гражданскую позицию. Богаделка Валя скрывается от Мюсляя, лидера секты, которую собрал из беспризорников и отщепенцев и куда входила сама Валя. Герои, молодые, решительные и бесконечно наивные, объединяются и мечтают вырваться в Париж, на Елисейские поля.
В сущности, оба центральных персонажа воплощают в себе две версии бунта – бунт юродивой, пренебрегшей общественными устоями и материальными благами, и бунт анархиста, презревшего власть и все ее институты. Отсюда и название, которое отсылает нас сразу к двум произведениям: «Голубиной книге», сборнику восточно-славянских духовных стихов XV-XVI веков, и «Поваренной книге анархиста», запрещенному во многих странах труду, где учат готовить бомбы и зажигательные смеси. Кроме того, «Голубиная книга анархиста» включает и иные отсылки. Так, адскую машину государства и капитала Вася дает имя «Обло-Лаяй», что связывает нас с другим классическим «роуд-муви» – романом Радищева «Путешествие из Петербурга в Москву». Радищев, обрушившийся на самодержавие и крепостничество в своей книге, предпосылает ей эпиграф: «Чудище обло, озорно, огромно, стозевно и лаяй».
Герои романа Ермакова плывут по реке, ночуют под открытым небом, освобождают из клеток кроликов и птиц и бросают вызов устоявшимся нормам и практикам. На пути Васи и Вали встречаются бандиты, дельцы, мигранты, добросердечные бабки, чудаки всех мастей. Книга полна диалогами, которые некоторым читателям кажутся отвлеченными и инфантильными:
– Или… там и была Святая Русь. Так бывает, ищешь, ищешь, а оно рядом, – добавил он.
– Ты ищешь? Васечка? А? А?
– Я? Да это Никкор чего-то замудрил насчет Святой Руси, мол, в поиски ударился. И меня хотел впрячь. Какая еще… хыхыхых-хи-хи-хи… Я же атеист, Вальчонок. Ни во что не верю. А ищу свободу.
– Ну да. А господь, как говорится, бог? И там святые, ангелы. Это же целое министерство.
– Значит, не рай, – подытожил Вася.
– Нет, но как там было красиво… И пели здорово. А танцы? – возразил Борис Юрьевич с каким-то детским упрямством, с легкой обидой и большой надеждой.
– Да это, может, были покойники, – предположил Вася. – Остров блаженных покойников… ххыыы, хыыыхыхы, хыхыхх… – И он, по своему обыкновению, зашелся смехом.
Диалоги изобилуют неполными предложениями, диалектной и просторечной лексикой, что затрудняет чтение. Объем роману придают и ответвления от сюжета вроде истории Птицелова, который, имея в криминальные и нищие девяностые остаться в Париже, вернулся в Россию. Функциональное назначение вставных новелл понятно (Россию нельзя покинуть, она всегда с тобой), однако они сбивают ритм и дыхание.
Если вы не боитесь пространных текстов без лихой фабулы и не имеете предубеждений против взглядов, радикально расходящихся с вашими, то «Голубиная книга анархиста – ваше чтение. Такие произведения сегодня пишут редко.
Голубиная книга анархиста
Писатель задумал интересный синтез, скрестив роман идей и тот жанр, который в кинематографе называют «роуд-муви», а в литературе порой именуют романом-путешествием. Анархист Вася бежит от государственников, преследующих его за гражданскую позицию. Богаделка Валя скрывается от Мюсляя, лидера секты, которую собрал из беспризорников и отщепенцев и куда входила сама Валя. Герои, молодые, решительные и бесконечно наивные, объединяются и мечтают вырваться в Париж, на Елисейские поля.
В сущности, оба центральных персонажа воплощают в себе две версии бунта – бунт юродивой, пренебрегшей общественными устоями и материальными благами, и бунт анархиста, презревшего власть и все ее институты. Отсюда и название, которое отсылает нас сразу к двум произведениям: «Голубиной книге», сборнику восточно-славянских духовных стихов XV-XVI веков, и «Поваренной книге анархиста», запрещенному во многих странах труду, где учат готовить бомбы и зажигательные смеси. Кроме того, «Голубиная книга анархиста» включает и иные отсылки. Так, адскую машину государства и капитала Вася дает имя «Обло-Лаяй», что связывает нас с другим классическим «роуд-муви» – романом Радищева «Путешествие из Петербурга в Москву». Радищев, обрушившийся на самодержавие и крепостничество в своей книге, предпосылает ей эпиграф: «Чудище обло, озорно, огромно, стозевно и лаяй».
Герои романа Ермакова плывут по реке, ночуют под открытым небом, освобождают из клеток кроликов и птиц и бросают вызов устоявшимся нормам и практикам. На пути Васи и Вали встречаются бандиты, дельцы, мигранты, добросердечные бабки, чудаки всех мастей. Книга полна диалогами, которые некоторым читателям кажутся отвлеченными и инфантильными:
– Или… там и была Святая Русь. Так бывает, ищешь, ищешь, а оно рядом, – добавил он.
– Ты ищешь? Васечка? А? А?
– Я? Да это Никкор чего-то замудрил насчет Святой Руси, мол, в поиски ударился. И меня хотел впрячь. Какая еще… хыхыхых-хи-хи-хи… Я же атеист, Вальчонок. Ни во что не верю. А ищу свободу.
– Ну да. А господь, как говорится, бог? И там святые, ангелы. Это же целое министерство.
– Значит, не рай, – подытожил Вася.
– Нет, но как там было красиво… И пели здорово. А танцы? – возразил Борис Юрьевич с каким-то детским упрямством, с легкой обидой и большой надеждой.
– Да это, может, были покойники, – предположил Вася. – Остров блаженных покойников… ххыыы, хыыыхыхы, хыхыхх… – И он, по своему обыкновению, зашелся смехом.
Диалоги изобилуют неполными предложениями, диалектной и просторечной лексикой, что затрудняет чтение. Объем роману придают и ответвления от сюжета вроде истории Птицелова, который, имея в криминальные и нищие девяностые остаться в Париже, вернулся в Россию. Функциональное назначение вставных новелл понятно (Россию нельзя покинуть, она всегда с тобой), однако они сбивают ритм и дыхание.
Если вы не боитесь пространных текстов без лихой фабулы и не имеете предубеждений против взглядов, радикально расходящихся с вашими, то «Голубиная книга анархиста – ваше чтение. Такие произведения сегодня пишут редко.
Дети, бегущие от грозы (картина маслом)
Книга Олега Ермакова не отличается замысловатостью сюжета, её сюжет прост. Грозовое небо нависло над Россией. В сердцах царили сон и мгла. Дети, мальчик Вася и девочка Валя, бегут, спасаясь от насилия и репрессий. Они собирали грибы в лесу, который виднеется на горизонте, увлеклись и не заметили, как "попы и чиновники построили себе рай. Ну и капиталисты, конечно, лояльные к так называемому президенту, а на деле - обычному царю".
Девочка устала, когда бежала от леса, и мальчик взял её на закорки. А в голове одно: быстрее добраться до спасительной реки. Маленький мостик через ручеёк немного прогнулся под босыми ножками мальчика. Скорее, скорее. Вот и Днепр. Наконец-то! Спасены! Дети кинулись к реке. "Вася с натугой принялся спихивать лодку и от напряжения пукнул, засмеялся зло".
Прощай немытая Россия: "казаки в косматых папахах да штанах с лампасами. Матрёшки. Водка. Медведь в зоопарке. Поп в рясе на "Мерседесе". Бутафорская Святая Русь, а больше ничего". Вперёд! В свободную Европу! В столицу "Великой нэзалежной Украины"! Ветер подгоняет детей в спину, как бы побуждая их спешить. И хочется, чтобы дети успели доплыть и не промокли бы до нитки.
Прекрасно показана поза мальчика Васи. Плоский и одномерный Вася очень любит любить и очень не любит насилие. Но в современной России он не нашёл любви, только насилие. А ещё рабскую покорность. И он бежит прочь. Бегун. Беглец.
В том, как девочка Валя прижалась к мальчику Васе, чувствуется её вера в то, что Вася защитит и укроет её. Но это не так. Вася - ничто! Пустышка. Набор цитат из Радищева, Толстого, Леннона. Он не способен защитить. "Насилие должно быть объявлено вне закона. Вне закона любви". Мальчику Васе нравится скрывать свою ничтожность за сложными вещами.
Помимо детей, бегущих от грозы, в книге есть и другие персонажи. Что же они? В их лицах нет ужаса перед надвигающейся грозой, а только опасение немного промокнуть.
Голубиная книга словоблудия
У современной русской литературы большие проблемы с этой самой современностью. Она либо отсутствует, претенциозно подсовывая вместо себя исторические романы и мемуары, либо присутствует в такой форме, что принять её никак не получается. Вот, например, Олег Ермаков пишет книжку, претендующую на острую повестку, где двое бродяжек сплавляются по российской Миссисипи, подобно Джиму и Гекльберри Финну, попутно обсуждая ситуацию в стране и впадая в метафизические споры. И всё бы хорошо, НО...персонажи абсолютно ненатуральные, выдуманные, слепленные из глины. Им не веришь, ими не проникаешься, а их мысли не разделяешь. А учитывая, что на протяжении более чем 700 страниц имеешь дело с их непрерывной болтовнёй – факт немаловажный. После одного этого уже можно было бы и не продолжать, но проявим терпение. Спустя каких-то 300-400 страниц сценарий чуть оживляется появлением Птицелова, который что-то забыл в российской глуши и умеет довольно неплохо рассказывать про Париж и Афган. Позже я прочитал, что афганская тема у Ермакова, вроде, действительно выходит неплохо (вот бы про неё и писал). Рефлексия на тему войны, восприятие Парижа случайно вырвавшимся туда в 90-е русским являются лучшей частью книги. Но это от силы несколько глав. В остальном же нас ждут довольно мутные диалоги между юным анархистом Васей и дурочкой-божедомкой Валей. Суть всех диалогов сводится примерно к следующему:
– А вот здорово было бы придумать место без господ и попов!
– Ну а как же без Бога-то, Фасечка?
– Религия – это рабство, дерьмо, зараза...
Вариации на эту тему разнообразит лишь появление вышеупомянутого Птицелова с компанией фанатов Велимира Хлебникова. Тут хотя бы можно попробовать отвлечься на постмодернисткое комментирование творчества поэта под аккомпанемент песен Леонида Фёдорова. Но песни в какой-то момент заканчиваются, а впереди больше не ждёт ничего хорошего. В общем, из всей 700-страничной книги я бы мог рекомендовать к прочтению страниц 100-150, в которых не принимают участие главные герои.