Я ненавижу Таннера ди Элроя! Он напыщенный, невыносимый, циничный сноб! А ещё он мой шеф и ругаться с ним – чревато. Не стоит терять его ручного дракона, портить пиджак и поливать любимый кактус клюквенным морсом. Но главное, ни в коем случае нельзя с ним целоваться! Тогда не придется думать, как выпутаться из этого… служебного недоразумения. Одного не понимаю: почему я никогда не следую собственным советам?
С непроницаемым видом шеф направился в соседнюю комнату с диваном в полоску цвета детской неожиданности, камином и семейным портретом на стене. На картине я выглядела привидением, отец — забулдыгой, сестры — румяными пампушками, а Летиция походила на ведьму. В общем, художник не пожалел вдохновения и не погрешил против истины, но, когда закончил работу и мачеха оценила художественную ценность полотна, мастеру пришлось поменять место жительства.
Мм? То, что он дал своему мужскому достоинству имя, я еще могу понять. Но… как он оставляет его дома? Простите за анатомическую подробность — отстегивает?!
В общем, личному стажеру предстояло послужить сторожевой собакой. Удивительно, как цепь с ошейником из ящика стола не вытащил.
— Кстати… — вымолвил шеф и выдвинул ящик стола. У меня задергалось нижнее веко. Я почти ожидала розового ошейника с шипами, но Элрой вытащил коричневую папку и швырнул на стол.
— Тихо!
— Изв… — я прикусила язык.
— Ты извиниться хотела или извращенцем меня назвать? — не удержался маг от шпильки.
— И как? — осторожно уточнила я. Интересно, он сильно расстроится, если я подожду пятнадцать минут, посмотрю, не нужно ли вызывать лекаря, а потом поем?
Таннер запил еду вином и резюмировал:
— Мы забыли посолить.
— Я так упарилась, что мне надо в туалет, — объявила Арона, невольно привлекая внимание аристократичного вида старушек, едва не грохнувшихся в обморок от почти шокирующей непосредственности.
— Надо говорить «дамская», — поправила Эзра и обратилась в старухам: — Правда, дамы?
Удивительно, как те не полезли в сумочки за нюхательными солями.
— Один бес, — обмахивая румяное лицо пухленькой ладошкой, фыркнула младшая сестра.
Я полагала, что нас покатает лодочник, но шеф лично спрыгнул в утлое суденышко, и то подозрительно закачалось… Мысленно я уже лежала посреди пруда на обломанной дощечке, а Таннер ди Элрой с печальным лицом плавал в ледяной воде, замерзал насмерть, говорил слова поддержки и планировал уйти окоченелым трупом на дно, напрочь испоганив романтику.
— Измучилась? — сочувственно вздохнула подружка.
— Сил нет, как измучилась. Ты когда-нибудь была влюблена в мужика, которому тебе хочется сначала каблуком лоб разбить, а потом пожалеть и на рану подуть?
— Нет.
— Повезло!...
Просто наставница Ру утверждала, мол, если ложь сотню раз записать на бумаге, то в нее начинаешь верить и она становится узаконенной правдой.
Я тянула руку и пыталась отогнать совершенно несвоевременную мысль, что для мужчины не уметь плавать — катастрофически несексуально, а уж потонуть в замшелом парковом пруду — так вообще за гранью мужественности.
Никогда в жизни не влюблюсь в человека, отобравшего у меня книги! Никаких шансов.
Вдруг лицо Таннера ди Элроя осветилось улыбкой, сделавшей его дьявольски привлекательным. Такая улыбка даже монашку способна ввести в греховные мысли.
— Госпожа Амэт, у вас работа закончилась? — выразительно изогнула она брови, мол, могу поделиться. Как будто никто не догадывался, что она тихонечко почитывала детективный романчик, когда бедный личный стажер подремывала над нудными письмами о ватерклозетах повышенной устойчивости для доходного дома в центре Аскорда.
— Где продаются украшения? — едва не вцепилась в торговца.
— В соседнем ряду, — оторопел он от того, как быстро приличная девушка умела превращаться в полоумный комок нервов.
Ела, как смертник перед казнью. В смысле сидела за столом, а с другой стороны, едва поместившись на лавке, за мной пристально наблюдали родственники. Как будто считали каждый проглоченный кусок, и завтрак закономерно застревал в горле. Никакого удовольствия!
— Спасибо. — Улыбка вышла кислая.
Наверное, стоило изобразить восторг, чтобы не расстраивать дарителя, но я была настолько неблагородной девицей, что испытывала к опере чистую, ничем не замутненную ненависть. В тот единственный раз, когда нас водила на представление наставница Ру, я заснула в первом отделении, а в антракте спряталась в дамской комнате и после начала второго акта сбежала домой.
— Ты ненавидишь оперу, — резюмировал шеф.
— Как можно! Все интеллигентные девушки любят оперу… — фальшиво возмутилась я, скромно примазав дочь трактирщика к интеллигенции.
Вдруг по небу прокатился раскат грома, и в металлическую коробку с окошками ударили яростные струи дождя. Дракон ухнул вниз. В салоне кто-то взвизгнул, прикрикнула проводница:
— Господа, сохраняйте спокойствие! Наши драконы приучены к полетам в сложных климатических условиях.
— Зато я не приучена! — едва слышно всхлипнула я, задыхаясь от чистой, ничем не замутненной паники. — Мне крышка! Как хорошо, что я уже не девственница! Было бы обидно умереть, не вкусив плотского греха. Хотя я так и не просекла, в чем весь сыр-бор.
Сосед поперхнулся.
На Элрое был надет серый, сшитый на заказ костюм. Из кармашка торчал бордовый платочек, невольно притягивающий взор. На столе между письменных принадлежностей стоял кактус. Маленький колючий уродец с шипами и красным мелким цветочком на макушке, словно выплюнутым из вредности. И ведь они походили друг на друга настолько, насколько кактус и человек могут быть похожими!
— Там было по пояс, и я просто доставал твою сумку. К слову, я отличный пловец.
Да-да, знаем. Пловец, певец, на дудке дудец и прекрасный подлец! Жлоб ты, Дракон Элрой!
— Девы! — гаркнула я, заставив тех оглянуться. — Вспомните, что вы приличные женщины! Не устраивайте драк в приемной! Идите биться на улицу!
В руках он нес папочку, в душе — непомерное самомнение.
— Здесь едальня для питомцев и их хозяев. Такой концепт. Можно есть, сидя за одним столом. Очень сближает с любимцами.
Она с нескрываемой гордостью воззрилась на шатер, рядом с которым стоял указатель «Здесь кормят всех». Какое странное негигиеничное поветрие! Если бы кот Франки залез на стол во время семейной трапезы и попытался намекнуть, что обедать с питомцем из соседней тарелки — модно, то однозначно получил домашней туфлей наглой рыжей морде. И не раз.
На стол передо мной встала тарелка с овощами, высокая глинная бутыль сладкого красного вина и два широких стакана, совершенно неподходящих к благородному напитку. Правда, наше вино благородным считал только пастор из местного храма, но у него любой алкогольный напиток был благороден, если не звался пивом.
В глубине души каждой нежной барышни должна была прятаться зубастая драконица, иначе не выжить среди этих… чванливых шовинистов!
Опера была отличная! Особенно мне понравился бас у тенора…