Иные песни

Август 2016 г.:
Я очень боюсь кривыми и косноязычными описаниями и восхвалениями отпугнуть тех, кто колеблется, читать эту книгу или нет. Слишком здорово, чтобы описать словами.

Можно почитать рецензии на фантлабе, но ту рецензию, что полностью отражала бы моё впечатление, я не нашёл.

Вообще, Дукай — такой же авторитетный фантаст в Польше, как Лем или Сапковский.

Важно — есть два перевода.

Мне попался перевод Марченко. На середине книги я понял, что так нельзя, добыл официальный перевод Легезы и дочитывал уже его.
10 (ШЕДЕВР)

Вообще, оценки "Иным песням" - вещь очень условная. Эту книгу просто нельзя оценить по шкале "понравилось/не понравилось" - она просто настолько идеально для фантастики написана, что, даже если не увлек (не понятен) сюжет, вы запутались в персонажах, запутались в миропонимании, терминах, языке и т.д., вы все равно будете вынуждены признать, что Яцек Дукай написал выдающееся и крайне амбициозное произведение, похожее на которое вы точно никогда не читали, и снять шляпу перед мастерством писателя.

Самое главное - в "Иных песнях" создано идеальное фантастическое допущение. Как часто бывает: вроде бы место действия - другой мир, но герои оперируют вполне земной лексикой, у них земные меры весов и времени, они пользуются вполне земным оружием, носят вполне обычную одежду и т.д. Да, это очень удобно для читателя - воображение сразу рисует привычную картинку, и не надо особенно напрягаться, чтобы "дорисовывать" какой-нибудь предмет или пытаться сопоставить наши метры с какой-нибудь экзотической мерой длины. Яцек Дукай не облегчает читателю задачу ни на йоту - как совершенно правильно указано в Послесловии к книге, читатель здесь - равноценный автор, поэтому он должен все время думать, соображать, выстраивать, догадываться и т.д. Поэтому оригинально в мире, созданном Дукаем, все - принцип построения мира, язык, одежда, еда, политика, экономика, социальный строй, техника - в общем, все. Легко не будет никому.

Наш мир, как известно, оперирует на принципе "бытие определяет сознание". Первична все-таки материя (и пусть голодные идеалисты доказывают, что первична идея, когда они вовремя не пообедали и им очень хочется есть). А мир Дукая построен по принципу обратному - "сознание определяет бытие". Поэтому сила человека определяется не физическими параметрами, а его волей. Те, кто с самой сильной волей - кратистосы, почти боги. Они настолько сильны, что могут навязать ее целой большой территории - и выморфировать ее (это оригинальный термин книги) под себя. Приезжает на эту территорию человек из-под антоса (тоже оригинальный термин) другого кратистоса, живет там достаточное время - и становится уже похож на жителя того же региона: меняется цвет кожи, меняются волосы и т.д. То есть человеческое тело - это не постоянная материя, как у нас, а мертвый, неподвижный элемент, на который должна воздействовать активная форма. То есть тело человека меняется = и, по сути своей, может быть абсолютно любым. Вот такое вот претворение идеи Аристотеля в жизнь.

Керография (еще один термин из книги) этого мира тоже интересен. Я все время пыталась разгадать, где какие настоящие страны спрятаны. Вроде бы и наш мир - вот тебе Греция, Крит, Рим, Москва, Урал - а вроде бы и не наш. Вместо Российского государства, например, - Уральская империя, которая в этом мире больше тяготеет к Азии, а не к Европе. И думай - то ли монголо-татарское иго не было свергнуто, то ли в Москву пришел Тимур - или все вообще было не так? Пожалуй, разгадывание истории альтернативной Вселенной в этом мире было самым захватывающим именно для меня. Но книгу можно читать по-разному, как подсказывает тот же автор послесловия, - кому-то, может быть, психологические моменты взаимодействия форм - формы, которую диктует ситуация, формы более сильной и более слабой, столкновения двух форм (а это все тоже же немного и про нас настоящих) - будут ближе.

И самое удивительное - это язык. И он не просто технический прием для рассказывания истории. Он - тоже элемент мира, буквы - та же материя, которой нужно придать форму. Замечательный прием- как только форма в сюжете перестает быть стабильной, и слова начинают распадаться - появляются опечатки, все больше скатывающиеся в полную тарабарщину. Вот форма собирается - и слова становятся снова стройными. Слово в "Иных песнях" всегда очень точно - вот нельзя описать одновременно состояние и прошлого, и настоящего, и будущего, в котором существуют адинатосы, человеческим языком - не проблема, придумаем новое слово. Терминология из греческого и полные неологизмы - прекрасно, великолепно, гениально...

В целом, это книга не для увлекательного расслабляющего чтения. Она требует вдумчивого читателя, который готов воображать несуществующее (я, например, только под конец хоть как-то смогла построить Аурелию - девушку с Луны - реальной Луны, с огнем в крови (натурально), а ее доспехи так и не смогла додумать), копаться в непривычном языке и достраивать мир следом за автором. Но она того стоит - это самая сильная фантастика с начала этого года уж точно. И оценка Мира фантастики в 10 баллов - полностью справедлива.

Во первых стоит сказать, что перед нами далеко не легкое чтиво. Чтение данной книги представляет собой невероятно сложный процесс, мозг просто закипает от обилия специфичных терминов мира произведения. Насколько я поняла, по задумке автора отсутствуют сноски по ходу текста, что также не упрощает понимание мира книги. Мы погружаемся в него не спеша, до многого зачастую доходя своим умом.

Что касается мира представленного нам в произведении, то это нечто просто невероятное. Вселенная книги подвижна, подобно воску и способна изменятся под воздействием воли человека. Изменениям подвержено буквально все, люди, животные, ландшафт и даже планеты. Но не только материя перетекает из одного состояния в другое, также и внутренний мир человека, под воздействием более сильной личности прогибается, становясь совершенно другим. Автором проделана просто колоссальная работа, с таким, я пожалуй еще не сталкивалась. Реальные исторические события, места, религии мастерски вплетены в повествование, хотя стоит сказать, что с нашей реальностью тут мало общего.

Что пожалуй немного разочаровало, так это персонажи. Нет в произведении яркого персонажа, который бы притягивал к себе внимание и заставлял бы ему сопереживать. На фоне невероятно яркого, сочно прописанного мира, за изменениями и правилами которого интересно наблюдать, все персонажи, на мой взгляд просто теряются.

Книга была мной прочитана в переводе Сергея Легезы. Отдельное спасибо стоит сказать ему за послесловие переводчика и примечания с расшифровкой терминологии книги, там приведена действительно интересная информация, которая весьма помогает пониманию мира. Например, пояснение относительно нумерации глав. Или пояснение по отдельным историческим событиям.

Пожалуй, рекомендовать эту книгу кому то сложно. Очень уж она тяжела для прочтения. Однозначно, не из того, что можно осилить за пару заходов. У меня было такое, что после десятка страниц приходилось откладывать книгу, чтобы "остудить" мозг. Но, чтоит сказать, мной был получен действительно интересный читательский опыт.

Книга прочитана в рамках игр "KillWish" и "Собери их всех"

Слова нам врут.

Если описывать эту книгу, понадобятся: ощущение искр, пробегающих по коже; одуряющий жар и запах гари; хаотичное движение-смешение цветов; звук, с которым распускается грибовидно облако после взрыва; искреннее желание расслабиться, раствориться в чужой воле и напряжение лицевых мышц, когда стискиваешь зубы. Так впечатление от книги было бы адекватным. Но все же попробую словами.

Фантасты любят использовать научные принципы, чтобы организовать свой мир: квантовую теорию, генетику, теорию информации, нанотехнологии, искусственный интелект и так далее. Пан Дукай пошел путем простым, но очень нетривиальным: его мир построет по законам аристотелевской "Метафизики". Материя - пять элементов - подчиняется форме. Чем больше способность человека формировать окружающую действительность - ландшафт, погоду, тела людей и их психику - тем сильнее его форма, и тем выше положение в обществе. Люди с самой сильной формой называются кратистосами, и их аура распостраняется на огромные территории.

Автор взял из древней Греции не только учение Аристотеля, но и язык (ладно океанос и стратегос - понятно, но придется и в примечания частенько подглядывать), и геоцентрическую модель вселенной с эфирными сферами, по которым вращаются планеты и солнце, и физиологию (по артериям движется воздух, а если туда попадает кровь, человек умирает). Теория эволюции и естественного отбора вообще очаровательная, а что касается физики, то вечный двигатель тут есть и активно используется. Но интереснее всего психология: любое взаимодействие между людьми есть отношения доминирования-подчинения, и тот, у кого слабее форма, совершенно искренне склоняется перед сильнейшим. Такие здесь и дружба, и любовь, и просто симпатия. А если встречаются равные по силе люди - обязательно происходит борьба, покуда кто-то не окажется слабее. Уступчивость - свойство рабов.

Меж сильными и слабыми нет любви, приязни, уважения, благодарности. Есть только насилие.

Кроме того, об античности напоминают персонажи: они словно высечены из камня (даром что все время меняют внешность), и каждый играет определенную роль: Жертва, Манипулятор, Богиня, Воин, Охотник, Враг. А в роли Героя у нас пан Бербелек, человек с Предназначением, Трагедией и Выбором. Этот человек когда-то вел в бой армии, и проиграл. Но оказавшись перед лицом сильнейшего кратистоса, не стал лизать ему сапоги, что было бы естественно, а - плюнул в лицо. В начале книги, через годы после своего поражения, пан Бербелек - мелкий мужичонка, но под влиянием сына, а также власть имущих он растет физически и вновь формируется как тот, кто плюет в лицо богам. Перед героем будут становиться альтернативы: стать богатейшим купцом, или жениться на княжне и управлять маленьким государством, но если он один раз почувствовал силу, ничто не остановит кратистобойца - такова его природа.

В романе полно политических интриг и описания военных действий, в центре их - изгнанная на Луну кратиста Иллея, нанявшая Бербелека, и пришельцы из другого мира, принципиально отличные от людей, иные. Они обосновались в сердце Африки, и что интересно, никто и не пытается с ними контактировать - только уничтожение. При приближении к ним с формой людей, животных, растений творится полный сюр, пространство и время искривляются, корежится текст романа, плавится, перемешивается, вспухает злокачественными словообразованиями. Но может ли быть большее искушение для Героя, нежели победа над Хаосом?

Опять чувства и ощущения: тошнота от полета, скребущее желание отомстить, боль в руке от взмахов тяжелым мечом, отпечаток яркой вспышки на сетчатке. Это то, что остается после книги. Она незавершена и неизвестно, какой будет ее окончательная форма. И хоть в мир иных песен совершенно не хочется сбежать из нашей реальности, но замечательно туда сходить на экскурсию, чтобы восхищенно оглядываться кругом.

Безумие Эмпедокла

Естественная телеология мира исключает стремление к хаосу.

"Иные песни" первое знакомство с Дукаем и точно знаю, что буду читать его ещё. Все, до чего сумею дотянуться. Потому что это круто, ярко, оригинально и (тут просится формула "ни на что, читаное прежде, не похоже", но нет, напротив, весьма похоже на то, что давно люблю, хотя в последние годы не имела возможности читать). Я о том, что стиль, лексика эстетика и пафос романа живо напомнили о "Транквилиуме" и "Кесаревне Отраде между славой и смертью" Лазарчука. К сожалению теперь Андрей Геннадьевич такого не пишет, не нам, читателям, указывать творцам, как им работать. Но какая-то глубинная струна в душе, тронутая радостью того давнего знакомства, все не смолкнет, ждёт продолжения. Неожиданно пришедшего от поляка Дукая.

Итак, универсум романа - это реальность, в которой античный мир не пришёл к естественному упадку и не был разрушен ордами варваров, продолжая оказывать ключевое влияние на все сферы общественного, политического, финансового, культурного устройства тамошней жизни. В целом, радикальных отличий от нашего, у мира придуманного Дукаем, меньше, чем можно было бы ожидать. Ведущими языками, они же языки международного общения, остались греческий и латынь. Колониальная политика охватывает географически близкую к Средиземноморью Африку, но об Америках и Австралии в романе не упоминается, хотя воздухоплавание посредством аэростатов - распространенный способ путешествий.

Больше того, Луна в романе обитаема и служит местом паломничества, поскольку именно там находится резиденция Лунной Ведьмы, пребывающей в почётном изгнании. Не Селена. Артемида, Иштар или Кибела, но понемногу от всех богинь материнского культа со многими сверхчеловеческими возможностями, предположительно связанными с сохранением и развитием традиций тайного знания, утраченных нашим, лишенным преемственности миром. Терраформирование, к примеру, превосходит воображение, судя по тому, что адепты сумели устроить на Луне вполне достойную жизнь и даже создать атмосферу.

На земле же некий аналог генной инженерии или сильно продвинутой селекции позволил одомашнить неприспособленных в нашей реальности к приучению бегемотов, зебр, жирафов, носорогов, создав на их основе тягловый и вьючный скот: гипатиев, ховолов, зивр, единорогов. Южная столица Империи Александрия с культом Александра Македонского, величайшей в мире библиотекой, маяком и ещё парой-тройкой чудес света или равных им в нашем понимании артефактов, вроде храма Великого с его статуей, в дни равноденствия удерживающей между разведенными руками миниатюрное солнце.

Веротерпимость превосходит ожидание, известные культы мирно соседствуют, не помышляя о джихаде или крестовых походах. Роль аристократии в управлении миром невозможно переоценить, она колоссальна и основана на многовековой традиции сопротивления попыткам навязать чуждую волю. Вообще, способность противостоять психическому и ментальному принуждению чрезвычайно важна и во многом определяет иерархический уровень персонажей. Она и дополнительные уникальные таланты, которые герой может предложить миру.

Пан Иероним Бербелек, к примеру, стратегос - военачальник, мастер нетривиальных решений в науке побеждать, воевать не числом, а умением и навязывать другим свою волю, оставаясь невосприимчивым к попыткам проделать то же над собой. Кроме одного случая, когда в ходе военной кампании ему пришлось противостоять московиту чернокнижнику Максиму Рогу (о, это извечное польское желание реванша гонор и еixё польске не сгинело). Так вот, пребывание в контакте с уникумом психического подавления, сумевшим подчинить своей воле огромную державу, не сломало героя, но что то ощутимо в нем прогнуло и Пан Бербелек нынче не тот, мучительно переживающий фиаско.

С некоторых пор в мире в больших количествах появляются странные Твари, их можно было бы принять за творения свихнувшегося таксидермиста, если бы не были живыми. Спонтанные метаморфозы затрагивают привычных животных, превращая в персонажей бестиария и не имеют ничего общего с осознанной селекцией. А неизменность и подчёркнутое следование канону один из краеугольный камней этого мира. Волею обстоятельств, тем, кому придётся найти источник деструктивного воздействия и противостоять ему окажется опальный стратегос.

Это такая завязка. Добавлю ещё расшифровку некоторых значимых реалий, которые встречаются в романе и не сразу берутся восприятием (такое: в помощь путешественнику).
Форма - многозначное понятие, в зависимости от контекста может означать ментальную и психическую независимость, волевой импульс, строй мыслей, пассионарный всплеск, настроение. даже моду - некий посыл, предполагающий следование и подчинение.
Морфа - расовая. кастовая, клановая социальная принадлежность, а также определенная физическая форма - менталитет и метаболизм.

Античные и квазиантичные неологизмы романа.
Кратестос, гегемон - правитель.
Даулос - раб.
Эстлос - господин.
Эстле, деспоина - госпожа.
Хоррорные. мамелюки - стражники, воины.
Софистос- ученый.
Рытер - рыцарь.
Какоморфия - спонтанное изменение физической формы.
Никотиана - сигарета.
Нимрод - охотник.
Сколиота - искривление, источник и причина какоморфий.
Ураноза - молния.

Вот, пожалуй, и все. Осталось поблагодарить за восхитительный перевод Сергея Легезу. Потрясающе хорошо, а его безупречное чувство языка дарит русскоязычному читателю с этой непростой книгой многие лингвистические радости.