Хеленка Соучкова живет в провинциальном чешском городке в гнетущей атмосфере середины 1970-х. Пражская весна позади, надежды на свободу рухнули. Но Хеленке всего восемь, и в ее мире много других проблем, больших и маленьких, кажущихся смешными и по-настоящему горьких. Смерть ровесницы, страшные сны, школьные обеды, злая учительница, любовь, предательство, фамилия, из-за которой дразнят. А еще запутанные и непонятные отношения взрослых, любимые занятия лепкой и немецким, мечты о Праге. Дитя своего времени, Хеленка принимает все как должное, и благодаря ее рассказу, наивному и абсолютно честному, мы видим эту эпоху без прикрас. Это очень важно – так смотреть на прошлое, чтобы не повторять ошибок.
«Марта Кубишова (род. 1942) – чешская певица, чья песня "Молитва за Марту" стала после оккупации Чехословакии войсками Варшавского договора в 1968 году символом национального сопротивления...»
Я эту небольшую книгу, в 436 страниц в моей читалке, читала несколько дней, читала написанные буквы в личном дневнике Хеленки Соучковой, живущей
«в провинциальном городке чешском городке в гнетущей атмосфере 1970-х»,
и понимала, что читаю не только то, что Хеленка написала открыто и честно, но и то, о чём она умолчала, то, о чём упомянула между строк, оставив для размышления читателям.
Как написала в заключение своего предисловия сама Ирена Доускова:
«…Это не политическая сатира, не исторический экскурс во вторую половину двадцатого века, а отражение того времени в наших маленьких жизнях. Дети со своими радостями и горестями невольно были затронуты действиями взрослых, едва ли понятными им в полной мере. В то же время именно дети часто могли осознать и назвать происходящее намного резче и точнее, чем окружавшие их взрослые.
Мне кажется, что противопоставление детского и взрослого видения мира на фоне печальных семидесятых мне, как автору, даёт возможность создать трагикомический, не совсем обычный портрет эпохи, повлиявшей на нас намного больше, чем нам бы того хотелось».
Противоречие, столь точно подмеченное Хеленкой, когда она замечает среди школьных будней события 70-х годов, понимая, может быть, далеко не всё в силу возраста, записывая происходящее с ней, с её родными, учителями, учащимися её школы. Записки эти, иногда смешные, иногда грустные, иногда о непонятном (ученице второго, затем и третьего класса) мире взрослых, до которого Хеленке ещё далеко.
Хеленка переживает, когда у её мамы, Каченки, на работе в театре неприятности, когда мама играет роль служанки в постановки — значит, что-то нехорошее и жить будет труднее, денег будет меньше. Или ещё, когда умерла учительница с продлёнки пани Ольга Ержабкова,
«она сама убила себя. Об этом нам не говорили, это мне дома сказали, что она отравилась. Она отравилась газом и взорвалась, и тот дом, в котором она жила, тоже взорвался и поэтому умерли ещё какие-то другие люди. Я не понимаю почему, ведь она была добрая и весёлая… Каченка, так мою маму зовут, тоже не знает, почему учительница убила себя. Папе на кухне она потом говорила, что её затравили эти свиньи. Наверное, она имела в виду русских или коммунистов, потому что русские и коммунисты — свиньи, только это нельзя говорить».
Так мог написать только ребёнок, с открытыми глазами смотрящий на мир вокруг себя. Ещё многого не понимает, но подмечает, записывает, фиксируя происходящее с ней самой. Записывает так, как понимает, как было, ничего не приукрашивая и не меняя,
«одну лишь голую правду».
Иногда от этой правды смущаешься и чуть ли не краснеешь, так наивно ребёнок смотрит на мир взрослых, что ой просто — взрослому понятно, откуда берутся дети, если мама не замужем, а ребёнку, вроде Хеленки, нет.
Хеленка и её ровесники — ещё дети, по-детски смотрящие на окружающий их мир, ещё только познающими тайны вселенной. Детские разборки, ссоры, игры — всё так знакомо и понятно даже сейчас. Хеленка побывала в Праге, увидела движущиеся лестницы-эскалаторы и записывает о них наивно, да, если смотреть как взрослый, но так понятно, для ученицы 3-го класса.
«Смерть ровесницы, страшные сны, школьные обеды, злая учительница, любовь, предательство, фамилия, из-за которой дразнят. А еще запутанные и непонятные отношения взрослых, любимые занятия лепкой и немецким, мечты о Праге. Дитя своего времени, Хеленка принимает все как должное, и благодаря ее рассказу, наивному и абсолютно честному, мы видим эту эпоху без прикрас. Это очень важно — так смотреть на прошлое, чтобы не повторять ошибок».
Это не наивность, это чистый и совершенно искренний взгляд ребёнка…
Вот вроде бы речь в книге идёт про 70-е годы XX века, а Хеленка, размышляя о мире взрослых, и вспоминая своих родных (виновата, я в её родословной запуталась), пишет, что Фрайштайнам что-то сделали фашисты (так кажется в книге) в недавнюю войну. И продолжает наблюдать за миром дальше, — и тут понимаешь, это упоминание прошедшей войны неслучайно и понятно становится многое, то, что скрыто, остаётся вторым планом и о чём не говорится прямо. Намёк там, намёк тут, и получается широкое, объёмное полотно, необыкновенное широкое что вглубь (по годам) что вширь (настоящее, прошлое и будущее).
От такой картины у меня не раз захватывало дух и хотелось перевести дыхание, чтобы осознать, прочувствовать всё происходящее в книге «Будь Жегорт».
Будь Жегорт, кстати, которого Хеленка воспринимает как героя и на которого равняется, в которого верит всей душой, оказывается… Но я позволю себе об этом умолчать.
Прочитай я эту книгу раньше, наверное я бы её так не поняла, не увидела бы всей картины. А сейчас… Это что-то необыкновенное, хочется мне сказать, так написать об истории Чехии 70-х годов XX века, истории, читая которую в энциклопедии, я мало что смогла понять, но это не потому что не воспринимаю новое, а потому что банально запуталась в датах, фамилиях, названиях партий и прочем. Жаль, придётся попробовать понять понять этот период («Пражская весна» и последующие за ней события) ещё раз, более вдумчиво и подробно.
«Марта Кубишова (род. 1942) – чешская певица, чья песня "Молитва за Марту" стала после оккупации Чехословакии войсками Варшавского договора в 1968 году символом национального сопротивления...»
Я эту небольшую книгу, в 436 страниц в моей читалке, читала несколько дней, читала написанные буквы в личном дневнике Хеленки Соучковой, живущей
«в провинциальном городке чешском городке в гнетущей атмосфере 1970-х»,
и понимала, что читаю не только то, что Хеленка написала открыто и честно, но и то, о чём она умолчала, то, о чём упомянула между строк, оставив для размышления читателям.
Как написала в заключение своего предисловия сама Ирена Доускова:
«…Это не политическая сатира, не исторический экскурс во вторую половину двадцатого века, а отражение того времени в наших маленьких жизнях. Дети со своими радостями и горестями невольно были затронуты действиями взрослых, едва ли понятными им в полной мере. В то же время именно дети часто могли осознать и назвать происходящее намного резче и точнее, чем окружавшие их взрослые.
Мне кажется, что противопоставление детского и взрослого видения мира на фоне печальных семидесятых мне, как автору, даёт возможность создать трагикомический, не совсем обычный портрет эпохи, повлиявшей на нас намного больше, чем нам бы того хотелось».
Противоречие, столь точно подмеченное Хеленкой, когда она замечает среди школьных будней события 70-х годов, понимая, может быть, далеко не всё в силу возраста, записывая происходящее с ней, с её родными, учителями, учащимися её школы. Записки эти, иногда смешные, иногда грустные, иногда о непонятном (ученице второго, затем и третьего класса) мире взрослых, до которого Хеленке ещё далеко.
Хеленка переживает, когда у её мамы, Каченки, на работе в театре неприятности, когда мама играет роль служанки в постановки — значит, что-то нехорошее и жить будет труднее, денег будет меньше. Или ещё, когда умерла учительница с продлёнки пани Ольга Ержабкова,
«она сама убила себя. Об этом нам не говорили, это мне дома сказали, что она отравилась. Она отравилась газом и взорвалась, и тот дом, в котором она жила, тоже взорвался и поэтому умерли ещё какие-то другие люди. Я не понимаю почему, ведь она была добрая и весёлая… Каченка, так мою маму зовут, тоже не знает, почему учительница убила себя. Папе на кухне она потом говорила, что её затравили эти свиньи. Наверное, она имела в виду русских или коммунистов, потому что русские и коммунисты — свиньи, только это нельзя говорить».
Так мог написать только ребёнок, с открытыми глазами смотрящий на мир вокруг себя. Ещё многого не понимает, но подмечает, записывает, фиксируя происходящее с ней самой. Записывает так, как понимает, как было, ничего не приукрашивая и не меняя,
«одну лишь голую правду».
Иногда от этой правды смущаешься и чуть ли не краснеешь, так наивно ребёнок смотрит на мир взрослых, что ой просто — взрослому понятно, откуда берутся дети, если мама не замужем, а ребёнку, вроде Хеленки, нет.
Хеленка и её ровесники — ещё дети, по-детски смотрящие на окружающий их мир, ещё только познающими тайны вселенной. Детские разборки, ссоры, игры — всё так знакомо и понятно даже сейчас. Хеленка побывала в Праге, увидела движущиеся лестницы-эскалаторы и записывает о них наивно, да, если смотреть как взрослый, но так понятно, для ученицы 3-го класса.
«Смерть ровесницы, страшные сны, школьные обеды, злая учительница, любовь, предательство, фамилия, из-за которой дразнят. А еще запутанные и непонятные отношения взрослых, любимые занятия лепкой и немецким, мечты о Праге. Дитя своего времени, Хеленка принимает все как должное, и благодаря ее рассказу, наивному и абсолютно честному, мы видим эту эпоху без прикрас. Это очень важно — так смотреть на прошлое, чтобы не повторять ошибок».
Это не наивность, это чистый и совершенно искренний взгляд ребёнка…
Вот вроде бы речь в книге идёт про 70-е годы XX века, а Хеленка, размышляя о мире взрослых, и вспоминая своих родных (виновата, я в её родословной запуталась), пишет, что Фрайштайнам что-то сделали фашисты (так кажется в книге) в недавнюю войну. И продолжает наблюдать за миром дальше, — и тут понимаешь, это упоминание прошедшей войны неслучайно и понятно становится многое, то, что скрыто, остаётся вторым планом и о чём не говорится прямо. Намёк там, намёк тут, и получается широкое, объёмное полотно, необыкновенное широкое что вглубь (по годам) что вширь (настоящее, прошлое и будущее).
От такой картины у меня не раз захватывало дух и хотелось перевести дыхание, чтобы осознать, прочувствовать всё происходящее в книге «Будь Жегорт».
Будь Жегорт, кстати, которого Хеленка воспринимает как героя и на которого равняется, в которого верит всей душой, оказывается… Но я позволю себе об этом умолчать.
Прочитай я эту книгу раньше, наверное я бы её так не поняла, не увидела бы всей картины. А сейчас… Это что-то необыкновенное, хочется мне сказать, так написать об истории Чехии 70-х годов XX века, истории, читая которую в энциклопедии, я мало что смогла понять, но это не потому что не воспринимаю новое, а потому что банально запуталась в датах, фамилиях, названиях партий и прочем. Жаль, придётся попробовать понять понять этот период («Пражская весна» и последующие за ней события) ещё раз, более вдумчиво и подробно.
Я справді щаслива, що ця книга перекладена українською. Тому що важко знайти твір на кшталт цього, де б дитячі спогади переплітались з суспільними проблемами. Справа у тому що мені ну неймовірно цікаві дві революції, які не відбулись - це угорська революції 56-ого і чехословацька 68-ого і коли я зрозуміла, що ця книга має певне відношення до цього періоду, вирішила - читатиму! Перекладачка у післяслові влучно зауважує що у вітчизняній літературі аналогу просто немає, тому що українські письменники хочуть писати лиш горду класику та боїться посміятись над власним минулим. Але Ірена Доускова не побоялась і написала дуже легку книгу про складні речі.
Головна героїні - Геленка Соучкова або Фрайманова, живе в період так званої - нормалізації (репресивні заходи в Чехословаччині після Празької весни), її мати та вітчим - актори, справжній батько виїхав у Штати, а бабуся-єврейка - вбита під час Другої світової, інша бабуся пише справжньому батьку дівчинки листи перебільшуючи все, що тільки можна перебільшити. Геленка дуже безпосередньо дивиться на цей світ і іноді під час читання смієшся і плачеш, майже одночасно. Сподобалось, що авторка не дає жодних оцінок і не ставить вердикту системі, а просто розповідає побачене (не секрет, що роман трохи автобіографічний, а персонаж Геленки - це узагальнений образ тогочасної чеської дитини) і ці спогади переконують більше, ніж от ці байки про “хороше соціалістичне минуле”.
Операція «Нормалізація»
Цю книжку не можна назвали великою чи визначною, але вона, безумовно, необхідна, бо справді важлива. Центральноєвропейська література ніколи не була для мене легкою у сприйнятті, та чеській письменниці Ірені Доусковій вдалося своєю розповіддю зламати цей стереотип.
«Гордий Будьщо» – про непросте дитинство однієї окремо взятої дівчинки Геленки, надзвичайно обдарованої, проте товстенької, а тому часто нещасної. Справжнього свого батька вона не знає і не любить, не хоче носити його прізвища. Ровесники її, зазвичай, не розуміють і не хочуть з нею гратися. Геленка дуже любить поласувати солодощами, але їх їй не дозволяють їсти через повноту. Та все ж дівча знаходить розраду у малюванні, створенні скульптур і навіть в балеті. Любить одних родичів та недолюблює інших, шукає друзів, обожнює Прагу, бавить молодшого братика, захоплюється театром, в якому служать її мама та вітчим.
Та крізь тло легких і наївних розповідей дитини про її буденне життя проступають справжні причини нещасливості цього дитинства. Радянська окупація Чехословаччини і так званий період «нормалізації» 70-их-80-их років ламають життя батькам Геленки. Їх, незгодних з режимом, звільняють з театру, сім’я поступово руйнується проблемами, які на неї сипляться, в дитини виникають труднощі в школі. На всіх них насувається безгрошів’я, сірість, забуття, в той час, коли сім’ї радянських військових офіцерів живуть у достатку та визнанні.
Попри свою легкість в прочитанні, дитячу наївність, а інколи навіть комічність, книжка є дуже серйозною. Вона відкриває завісу «щасливого соціалізму» в країнах Варшавського договору та показує його реалії такими, якими вони були насправді для пересічних людей, а не такими, якими їх малювала на плакатах пропаганда.
Это очень важно – так смотреть на прошлое, чтобы не повторять ошибок
Считаю, что книга стоит внимания, если из неё вы узнаёте что-то новое. Это как раз та ситуация.
Повествование идёт от лица восьмилетней девочки Хелен, которая живёт в провинциальном чешском городке Ничина. 1970 год. Её воспоминания разворачиваются на фоне трагических событий. В 1968 году советский союз ввёл войска в Чехословакию. Таким образом, реформам Пражской весны пришел конец.
Стыдно, что мало знала об этих событиях. Книга вдохновила на то, чтобы я лучше изучила эту эпоху. Там все оказалось сложнее, чем я предполагала. Рассказывать о том, зачем это было нужно и к чему это привело не буду. Но почитать советую, мне было интересно.
Автор показывает эти события на примере обычной семьи. Возможность посмотреть на ситуацию изнутри.
Наивные взгляды восьмилетней героини умиляли. Тема, когда повествование идет от лица ребенка, не нова. Но именно это делает книгу такой искренней. Ситуации, которые взрослым кажутся сложными со стороны ребенка оказались простыми. То, что мы иногда не можем описать словами, ребенку кажется очевидным. И когда он это произносит, начинаешь задумываться, что это действительно было не так сложно. Именно этот эффект я почувствовала в произведении Ирен Доусковой.
«Это очень важно – так смотреть на прошлое, чтобы не повторять ошибок», - последнее предложение описания книги. Лучше и не скажешь!
Помимо, исторических событий мы видим мир восьмилетней девочки. С её детскими переживаниями. У Хелен целый мир, который состоит из злых шуток сверстников, занятиях лепкой и мечтах о Праге и фломастерах. Пусть сейчас нам кажется это смешным. Все потому что, что мы уже не помним свои восемь лет.
Если помните, расскажите, что вас волновало в то время?
P.S. После того, как прочитала, узнала, что у книги «Будь Жегорт» есть продолжение. Произведения называются «Онегин был русский» - гимназические годы Хелене, и «Дарда» - взрослая жизни в современной Чехии. Интересно, переведут ли эти книги на русский?
3,5 часа и страницы внезапно закончились. Ещё одна книгу в копилку лучших, что я читала. Жаль, что лишь одна из трилогии переведена на русский, но, может, оно и к лучшему, всё равно мне безумно хотелось оригинал. Сравнить так же ли красив слог автора со слогом переводчицы, и в глубине души я чувствую, что он более чем. Повествование идёт от лица восьмилетки, которая ещё так наивна и совершенно не понимает взрослой жизни. У неё проблемы, а-ля «в школе надо мной будут смеяться» или «страшно умереть от сердца» или «не знаю, что значит надраться», которые мне в процессе чтения со взгляда моих 22-х кажутся ерундой, но я вспомнила историю, как в началке девочка сказала мне, что если я не буду с ней дружить, она всем расскажет, что я знаю слово «секс», и я была очень расстроена и села с ней за одну парту :) Сколько переживаний детского сердечка в этой книге, таких ерундовых, но даже милых. В книге есть о чём смеяться до слёз, есть о чём переживать, есть что вспомнить из своего детства и словить ностальжи. Очень-очень лёгкий язык произведения, захватывает с первой буквы и до последней страницы.
"Вона вже така велика, що аж пані,-а це значить, що пані вчителька Фраймановаточно скоро матиме власних онуків і їй не потрібна буду я. Мені вона теж не потрібна, але я її люблю".
Учора быў важны дзень. Учора па школьным радыё я пачула прыгожы вершык пра аднаго дзядзьку. Яго звалі Моцны Жбуць, ён быў вельмі адважны і вытрываў, хоць у яго і здараліся ўсялякія нягоды. У мяне таксама бываюць нягоды, больш за ўсё таму, што я тоўстая і з мяне ўсе смяюцца. Але ўчора я вырашыла, што не здамся. Я буду як Моцны Жбуць і вытрываю...
Калі я прыйшла ў садок, адзін хлопчык мне адразу ж на першым абедзе сказаў, што ў ягонага таты ёсць грузавік і ён мяне гэтым грузавіком пераедзе. Я зусім не ведаю, чаму, я ж сказала толькі "Здароў" і як мяне завуць.
Шкада, што каляровыя алоўкі не прадаюцца па адным, як цыгарэты. Я б купіла хаця б ружовы прынцэсам на сукенкі ці такі рэдкі сіне-зялёны, які бывае толькі ў сапраўды вялікіх каробках - карон па шэсцьдзесят як найменей - на мора і на хвасты русалкам.
...школьная фізкультура прыдуманая не дзеля заняткаў, а дзеля катавання тоўстых і няспрытных дзяцей. А я і адно, і другое.