Жил-был Владимир Разлогов – благополучный, уверенный в себе, успешный, очень любящий свою собаку и не очень – супругу Глафиру. А где-то рядом все время был другой человек, знающий, что рано или поздно Разлогову придется расплатиться по счетам! По каким?.. За что?.. Преступление совершается, и в нем может быть замешан кто угодно – бывшая жена, любовница, заместитель, секретарша!.. Времени, чтобы разобраться, почти нет! И расследование следует провести на одном дыхании, а это ох как сложно!.. ...
И все равно придется ее уволить, ибо оставлять на работе сотрудника, который видел шефа слабым, больным, виноватым, который знает о том, что шеф насовершал каких-то диких поступков, вроде ночного визита в офис и круговерти с ключами, нельзя.
Во всем и всегда он искал виноватых, кажется, с единственной целью – установить, что он не виноват. Никогда. Ни в чем.
Он прятал пачки во всяких укромных уголках, которых было великое множество – как известно, чем меньше квартира, тем больше в ней укромных уголков!
Ему очень хотелось, чтобы она разделила с ним все, что любит он, – и Довиль, и устриц, и малых голландцев, и спортивные автомобили, и органные концерты в Домском соборе. И она разделяла – с восторгом и энтузиазмом! Еще бы – ничего подобного она не могла разделить с Разлоговым. Делить с ним можно было все ту же баню, лошадиную ферму, «рост прироста» и компанию пьяных приятелей по пятницам!
Любовь – такая же работа, как и любая другая, бесконечное приложение усилий. Нужно приспосабливаться, прилаживаться, ломать себя старого и выуживать из себя какого-то «нового». Этот «новый» в чем-то бывает похож на старого, а в чем-то совсем другой.
Почему-то московские автомобилисты никогда не бывают готовы к «снегопадам и метелям», несмотря на то что зима наступает исправно, из года в год и из века в век, и еще ни разу на смену лету и осени не пришла весна, а вот поди ж ты!.. Дорожные службы «не справляются», техника «не успевает», водители в обмороке – оказывается, нужно было менять резину, снимать летнюю, ставить зимнюю!
...если точно известно, что ничего нельзя сделать, значит, можно ничего не делать. Оказывается, самое главное – не знать, что ничего нельзя сделать, и тогда все сделать можно!
У меня безупречная репутация, а для меня это самое главное!..
– Ну, – торжествующе сказала врачиха, – ну вы только посмотрите, какая красота! Мамочка, сюда смотрите, в монитор! И вы, папочка, тоже. Прекрасный ребенок! И родите вы легко, на одном дыхании, это я вам точно говорю, у меня опыт большой!
«Очень приятно» говорит тот, кто выше по положению или старше. Тот, кому представляют, и уж никак не тот, кого представляют! Запомни это, пожалуйста, Варя.
- У нее был только один, – поправил Разлогов. – И то потому что я… Я ее послал, вот она и пошла туда, куда я ее послал. То есть искать мужчину своей жизни.
- Побеждает сильнейший, понимаешь? Не кто больше денег зарабатывает и не тот, кто начальник, понимаешь? А тот, кто уверенней себя чувствует. Тот, кто в паре более… защищен.
Нужно приказать себе не думать, как бы перескочить через сегодняшний день и жить уже в завтрашнем, когда все самое страшное будет далеко позади.
Невозможно спасти того, кто не хочет спасаться или убежден в том, что спаситель – враг, который пришел, чтобы его добить!
Любовь – такая же работа, как и любая другая, бесконечное приложение усилий.
Рано или поздно придется расплачиваться по счетам, так что лучше их не копить.
- Как вас учат?! Чему вас учат?! – гремел главный редактор на летучках и напрягал очередным шедевром. – Что это такое – премьера прошла при большом скоплении истеблишмента и селебритис? Какое такое «скопление истеблишмента», а?! Научитесь сначала слова различать, а потом лезьте в журналистику!
Про Выдропужск он говорил, что там, по всей видимости, «пужают выдру".
Андрей Прохоров был главным редактором журнала. Свой журнал он любил, но сотрудников подчас ненавидел. Половина из них была уверена, что Бен Гурион связан кровными братскими узами с Бен Ладеном, и оба эти «Бена» еще как-то связаны с самолетами и аэропортами. Другая половина в текстах употребляла выражения типа: «Несколько теплых слов», «умные руки хирурга», «усталые, но довольные глаза губернатора», «стол ломился от изобилия и гостеприимства». С этим ничего нельзя было поделать.