Жозе Сарамаго – один из крупнейших писателей современной Португалии, лауреат Нобелевской премии по литературе 1998 года, автор скандально знаменитого «Евангелия от Иисуса». «Пещера» – последний из его романов, до сих пор остававшийся не переведенным на русский язык.
Сиприано Алгору шестьдесят четыре года, по профессии он гончар. Живет он вместе с дочерью Мартой и ее мужем по имени Марсал, который работает охранником в исполинской торговой организации, известной как Центр. Когда Центр отказывается покупать у Сиприано его миски и горшки, тот решает заняться изготовлением глиняных кукол – и вдруг департамент закупок Центра заказывает ему огромную партию кукол, по двести единиц каждой модели. А затем Марсала переводят из внешней охраны во внутреннюю – и все семейство переселяется в Центр. Но однажды ночью Сиприано слышит шум таинственных механизмов, как будто доносящийся из-под земли, и решает во что бы то ни стало найти разгадку…Впервые на русском – «изумительно фактурное и глубоко резонирующее переосмысление платоновской аллегории» (Time Out New York); очередное подтверждение того, что «найти любовь и изменить свою жизнь можно в любом возрасте» (Salon).
Притча о демиурге
Моё знакомство с творчеством сеньора Жозе началось с «Евангелия от Иисуса», продолжилось «Книгой имён». И я уж было думала, что на этом и завершилось – по крайней мере, на ближайшее время. Но тут волей случая удалось мне побывать в «Пещере», и похоже, этот визит позволил кое на что взглянуть по-другому…
Сперва хочется, вслед за многими, отметить, что Сарамаго как открылся мне Великим Гуманистом в своих «Евангелие…» и «Книге имён», так и остался неизменно преданным этому направлению. А ещё сеньор Жозе – замечательный рассказчик и великолепный интерпретатор. Название «Евангелия…» без сомнения отсылает нас к истории Иисуса. И «Евангелие…» от Сарамаго, бесспорно, на голову – нет, на порядок! – выше всех других версий литературных Евангелий от разных персонажей разных авторов. Сюжет «Каина», кажется, тоже известен всем, хоть сколь-нибудь сведущим в религиозной тематике. Но, помимо этих очевидных отсылок, всё творчество автора притчевое, будто сотканное в причудливый узор иносказаний. И «Пещера» не стала исключением. Мало того, что по форме и по сути это – роман-притча, так в нем самом есть ещё, к примеру, притча о сотворении разных рас демиургом. И сам гончар уподобляется демиургу. И финальная сцена, когда гончар-демиург покидает свой дом, оставляя сотни своих созданий, не нужных остальному человечеству, там постепенно смешиваться с землёй, рассыпаться и обращаться в прах, тоже притча.
Сарамаго настолько глубок, и его творчество, аллегории, отсылки настолько многогранны, что я каждый раз, читая его книги, чувствую себя безнадёжно тупой. И дело тут не в том, что язык и слог автора довольно своеобразны и сложны для восприятия – ни тебе прямой речи, как будто автор не знает, как обращаться с пунктуацией в данном случае (на самом деле нет, и такой стиль изложения диктует притчевость произведений Сарамаго), сложноподчинённые, сочинённые, хитровыдуманные и плотно спутанные и закрученные предложения, которые запросто могут начаться на одной странице, а закончиться – лишь к концу другой. Сплошные простыни текста, мерно текущих, плавно переливающихся слов, постепенно убаюкивающих тебя. Это как будто кто-то рассказывает тебе долгую историю своей ли жизни, делится ли обрывками воспоминаний, одно из которых плавно перетекает в другое, и так – до бесконечности. Или будто старый, умудрённый опытом и многомудрый человек предаётся пространным суждениям на самые разнообразные темы – от вечных вопросов взаимоотношений людей до философско-нравственных глубин и сетований на переменчивость и непостоянство жизни. Более того, постепенно и сам не замечаешь, как перенимаешь эту своеобразную повествовательную манеру.
И ты читаешь эти 350 страниц «Пещеры», где, казалось бы, ничего не происходит. Всего три основных персонажа, да несколько второ- и третьестепенных, да славный пёс, который появляется в повествовании не просто так, и не чтобы разжалобить читателя, чем грешат многие писатели, но со своей определённой целью, со своим взглядом и – кто бы мог подумать?! – со своими мыслями и собственной точкой зрения на происходящее. Или непроисходящее? – ведь на самом деле в книге практически ничего не происходит. Однако оторваться от чтения практически невозможно. И стоит только приноровиться первые пару десятков страниц к языку и слогу, попасть в одну волну с Сарамаго – и вот ты уже и сам не представляешь, что можно как-то писать по-другому.
Собаку зовут Найдён. И он вроде бы найден не только для героев произведения, но и одновременно является авторской находкой самого Сарамаго. Очень умный, просто не по годам умудрённый опытом пёс – пожалуй, так я бы охарактеризовала эту собаку. Каким-то образом животное в некоторых моментах и поворотах сюжета оказывается чуть ли не умнее окружающих его людей. Без сомнений, Найдён – самый симпатичный мне персонаж и самый мной любимый))
История любви Сиприано Алгора и Изауры Мадруги кажется несколько странной: люди практически не общались, встретились однажды на кладбище, после ещё пару раз – и всё, люблю-куплю, твоя навеки. Но я готова простить эту маленькую романтическую причуду сеньору Жозе – тем более, в контексте его притчевого магического реализма ещё и не такое возможно.
Отношения отца и дочери, тестя и зятя, мужа и жены – Марты и Марсала, людей и собаки довольно трогательны, и не могут не вызывать умиления и восхищения. А меж тем, главные их принципы – внимание к своему ближнему, забота друг о друге и уважение чужих желаний и чужих чувств. Звучит очень просто, но иногда кажется практически невыполнимым – разве что в литературе. И каждый герой, каждый персонаж этого романа Сарамаго получился тоже одновременно и таким простым, и довольно глубоким и неоднозначным. Кто-то, вроде гончара Сиприано, его дочери Марты и её мужа Марсала – очень многогранные, со своими характерами и особенностями. Кто-то же, вроде Изауры или обоих замов начальника отдела закупок – скорее просто некий образ, нарисованный легкими, нечёткими мазками слов. И все они вместе составляют единую картину, которую рассматривать надо не по отдельной детали, а именно в совокупности, и лучше даже – немного со стороны, под определённым углом, с которого только читатель сможет разглядеть весь общий план.
О чём нам поведал сеньор Жозе в своей «Пещере»? Прежде всего, это история пожилого гончара и его семьи. Но помимо этой истории, которая красной нитью проходит сквозь повествование, есть ещё много тем и смыслов. И боюсь, их даже гораздо больше, чем смогла усмотреть я.
«Пещера» - это и о тех, кто остался не у дел, к кому безжалостно и неумолимо время, кто стал вдруг лишним и ненужным в эпоху технического прогресса. Ещё это роман о неутомимой жажде жить, найти своё место, сохранить что-то очень важное и ценное, чтить память, быть верным принципам и при этом – быть готовыми поступиться какими-то принципами, пересмотреть своё мировоззрение ради чего-то не менее важного, что не передать словами.
Что такое Центр в «Пещере»? Сначала кажется, будто это какой-то образ неумолимого прогресса, наступающей тебе на пятки современности, которая, кажется, вот-вот поглотит всё и подчинит себе всех, кто может быть ему полезен в достижении цели, или выплюнет, исторгнет из себя всех, кто не принесёт пользы или может помешать в осуществлении грандиозных планов. И представляется он чем-то вроде Москва-сити, или же вроде множества современных жилых кварталов на окраинах больших городов, где стоит бесконечное количество одинаковых, практически не отличающихся друг от друга многоэтажек, которые растут и растут, растут и растут, как на дрожжах. А потом, когда читаешь описание квартир в Центре без окон и солнечного света, узнаешь о его жильцах, предпочитающих не покидать своих квартир-ракушек, проникаешься ограниченностью и узостью их мировосприятия и ужасаешься тому «комфорту» и желанию ничего не видеть за пределами, которыми искусственно ограничивает руководство Центра этих людей. А ещё дальше – попадаешь в Пещеру вместе со старым гончаром. И тогда понимаешь, что Центр – это и есть Пещера. И Пещера – это не только будущий подземный аттракцион по Платону, не имеющий аналогов, как позиционируют его маркетологи Центра. Пещера – это каждое жилище в Центре, где люди добровольно соглашаются видеть только то, что им показывают, готовы обходиться без сверхчувственности, не пытаясь понять сути вещей, полагаясь только на органы восприятия и ту трактовку, которую им предлагают извне.
И в связи со всем, что осмыслил в рамках трактовки платоновского «Мифа о пещере» устами Сарамаго, понимаешь, например, что тот же самый гончар, каждое утро привозящий свою керамику, а потом и пытавшийся начать поставлять куклы, вместе с другими, каждое утро занимавшими очередь на приёмку в департамент закупок, везущими «на закланье» Центру свои товары – ни кто иные, как платоновские свободные люди, проносящие различные вещи, очертания которых рассматривают сидящие в пещере – они же находящиеся в Центре. И множество, бесчисленное множество других смыслов и трактовок образов и эпизодов сюжета, которые на первый взгляд казались такими простыми и понятными, после того, как слегка переосмысливаешь прочитанное, пытаясь заглянуть как можно глубже, в самую суть – если это, конечно, вообще возможно, когда читаешь произведения Сарамаго.
Притча о демиурге
Моё знакомство с творчеством сеньора Жозе началось с «Евангелия от Иисуса», продолжилось «Книгой имён». И я уж было думала, что на этом и завершилось – по крайней мере, на ближайшее время. Но тут волей случая удалось мне побывать в «Пещере», и похоже, этот визит позволил кое на что взглянуть по-другому…
Сперва хочется, вслед за многими, отметить, что Сарамаго как открылся мне Великим Гуманистом в своих «Евангелие…» и «Книге имён», так и остался неизменно преданным этому направлению. А ещё сеньор Жозе – замечательный рассказчик и великолепный интерпретатор. Название «Евангелия…» без сомнения отсылает нас к истории Иисуса. И «Евангелие…» от Сарамаго, бесспорно, на голову – нет, на порядок! – выше всех других версий литературных Евангелий от разных персонажей разных авторов. Сюжет «Каина», кажется, тоже известен всем, хоть сколь-нибудь сведущим в религиозной тематике. Но, помимо этих очевидных отсылок, всё творчество автора притчевое, будто сотканное в причудливый узор иносказаний. И «Пещера» не стала исключением. Мало того, что по форме и по сути это – роман-притча, так в нем самом есть ещё, к примеру, притча о сотворении разных рас демиургом. И сам гончар уподобляется демиургу. И финальная сцена, когда гончар-демиург покидает свой дом, оставляя сотни своих созданий, не нужных остальному человечеству, там постепенно смешиваться с землёй, рассыпаться и обращаться в прах, тоже притча.
Сарамаго настолько глубок, и его творчество, аллегории, отсылки настолько многогранны, что я каждый раз, читая его книги, чувствую себя безнадёжно тупой. И дело тут не в том, что язык и слог автора довольно своеобразны и сложны для восприятия – ни тебе прямой речи, как будто автор не знает, как обращаться с пунктуацией в данном случае (на самом деле нет, и такой стиль изложения диктует притчевость произведений Сарамаго), сложноподчинённые, сочинённые, хитровыдуманные и плотно спутанные и закрученные предложения, которые запросто могут начаться на одной странице, а закончиться – лишь к концу другой. Сплошные простыни текста, мерно текущих, плавно переливающихся слов, постепенно убаюкивающих тебя. Это как будто кто-то рассказывает тебе долгую историю своей ли жизни, делится ли обрывками воспоминаний, одно из которых плавно перетекает в другое, и так – до бесконечности. Или будто старый, умудрённый опытом и многомудрый человек предаётся пространным суждениям на самые разнообразные темы – от вечных вопросов взаимоотношений людей до философско-нравственных глубин и сетований на переменчивость и непостоянство жизни. Более того, постепенно и сам не замечаешь, как перенимаешь эту своеобразную повествовательную манеру.
И ты читаешь эти 350 страниц «Пещеры», где, казалось бы, ничего не происходит. Всего три основных персонажа, да несколько второ- и третьестепенных, да славный пёс, который появляется в повествовании не просто так, и не чтобы разжалобить читателя, чем грешат многие писатели, но со своей определённой целью, со своим взглядом и – кто бы мог подумать?! – со своими мыслями и собственной точкой зрения на происходящее. Или непроисходящее? – ведь на самом деле в книге практически ничего не происходит. Однако оторваться от чтения практически невозможно. И стоит только приноровиться первые пару десятков страниц к языку и слогу, попасть в одну волну с Сарамаго – и вот ты уже и сам не представляешь, что можно как-то писать по-другому.
Собаку зовут Найдён. И он вроде бы найден не только для героев произведения, но и одновременно является авторской находкой самого Сарамаго. Очень умный, просто не по годам умудрённый опытом пёс – пожалуй, так я бы охарактеризовала эту собаку. Каким-то образом животное в некоторых моментах и поворотах сюжета оказывается чуть ли не умнее окружающих его людей. Без сомнений, Найдён – самый симпатичный мне персонаж и самый мной любимый))
История любви Сиприано Алгора и Изауры Мадруги кажется несколько странной: люди практически не общались, встретились однажды на кладбище, после ещё пару раз – и всё, люблю-куплю, твоя навеки. Но я готова простить эту маленькую романтическую причуду сеньору Жозе – тем более, в контексте его притчевого магического реализма ещё и не такое возможно.
Отношения отца и дочери, тестя и зятя, мужа и жены – Марты и Марсала, людей и собаки довольно трогательны, и не могут не вызывать умиления и восхищения. А меж тем, главные их принципы – внимание к своему ближнему, забота друг о друге и уважение чужих желаний и чужих чувств. Звучит очень просто, но иногда кажется практически невыполнимым – разве что в литературе. И каждый герой, каждый персонаж этого романа Сарамаго получился тоже одновременно и таким простым, и довольно глубоким и неоднозначным. Кто-то, вроде гончара Сиприано, его дочери Марты и её мужа Марсала – очень многогранные, со своими характерами и особенностями. Кто-то же, вроде Изауры или обоих замов начальника отдела закупок – скорее просто некий образ, нарисованный легкими, нечёткими мазками слов. И все они вместе составляют единую картину, которую рассматривать надо не по отдельной детали, а именно в совокупности, и лучше даже – немного со стороны, под определённым углом, с которого только читатель сможет разглядеть весь общий план.
О чём нам поведал сеньор Жозе в своей «Пещере»? Прежде всего, это история пожилого гончара и его семьи. Но помимо этой истории, которая красной нитью проходит сквозь повествование, есть ещё много тем и смыслов. И боюсь, их даже гораздо больше, чем смогла усмотреть я.
«Пещера» - это и о тех, кто остался не у дел, к кому безжалостно и неумолимо время, кто стал вдруг лишним и ненужным в эпоху технического прогресса. Ещё это роман о неутомимой жажде жить, найти своё место, сохранить что-то очень важное и ценное, чтить память, быть верным принципам и при этом – быть готовыми поступиться какими-то принципами, пересмотреть своё мировоззрение ради чего-то не менее важного, что не передать словами.
Что такое Центр в «Пещере»? Сначала кажется, будто это какой-то образ неумолимого прогресса, наступающей тебе на пятки современности, которая, кажется, вот-вот поглотит всё и подчинит себе всех, кто может быть ему полезен в достижении цели, или выплюнет, исторгнет из себя всех, кто не принесёт пользы или может помешать в осуществлении грандиозных планов. И представляется он чем-то вроде Москва-сити, или же вроде множества современных жилых кварталов на окраинах больших городов, где стоит бесконечное количество одинаковых, практически не отличающихся друг от друга многоэтажек, которые растут и растут, растут и растут, как на дрожжах. А потом, когда читаешь описание квартир в Центре без окон и солнечного света, узнаешь о его жильцах, предпочитающих не покидать своих квартир-ракушек, проникаешься ограниченностью и узостью их мировосприятия и ужасаешься тому «комфорту» и желанию ничего не видеть за пределами, которыми искусственно ограничивает руководство Центра этих людей. А ещё дальше – попадаешь в Пещеру вместе со старым гончаром. И тогда понимаешь, что Центр – это и есть Пещера. И Пещера – это не только будущий подземный аттракцион по Платону, не имеющий аналогов, как позиционируют его маркетологи Центра. Пещера – это каждое жилище в Центре, где люди добровольно соглашаются видеть только то, что им показывают, готовы обходиться без сверхчувственности, не пытаясь понять сути вещей, полагаясь только на органы восприятия и ту трактовку, которую им предлагают извне.
И в связи со всем, что осмыслил в рамках трактовки платоновского «Мифа о пещере» устами Сарамаго, понимаешь, например, что тот же самый гончар, каждое утро привозящий свою керамику, а потом и пытавшийся начать поставлять куклы, вместе с другими, каждое утро занимавшими очередь на приёмку в департамент закупок, везущими «на закланье» Центру свои товары – ни кто иные, как платоновские свободные люди, проносящие различные вещи, очертания которых рассматривают сидящие в пещере – они же находящиеся в Центре. И множество, бесчисленное множество других смыслов и трактовок образов и эпизодов сюжета, которые на первый взгляд казались такими простыми и понятными, после того, как слегка переосмысливаешь прочитанное, пытаясь заглянуть как можно глубже, в самую суть – если это, конечно, вообще возможно, когда читаешь произведения Сарамаго.
Меня всегда смущает всякая современная проза от нобелевских лауреатов. Впрочем, в данном конкретном случае смущение быстро переросло в иное сильное чувство. Бесит, прямо бесит эта манера автора писать сплошным потоком без разделения на роли. Это ещё ладно, но зачем так усложнять свои мысли, извращая их в наиболее усложненные длиннющие предложения нарочито книжным языком. Это же невозможно читать, не разобрав предварительно каждое предложение по составу! Где подлежащее, где сказуемое, и к чему вообще относится этот выверт в виде причастного или деепричастного оборота в конце предложения. Тут уж не до смысла, который пытался вложить автор в эту кучу словоформ. А зря, мысли попадаются здравые, философские, непростые, только копаться в этом я устала, не одолев ещё и половины.
Из упрямства, интереса к сюжету и платоновской идеи пещеры, блуждающей где-то на периферии моих знаний, я добила это произведение до конца. И мне очень понравилось! Сюжет незамысловатый, но и персонажи, и пейзажи, и образ гончарни, и особенно громады Центра рисовался очень живо. Жаль, что синтаксическая манера автора шла вразрез с моим понятием о чтении, создавалось впечатление, будто я пытаюсь рассмотреть дно реки сквозь рябь воды. Интересно, что образ пещеры у Сарамаго действительно помог мне ярче осознать платоновскую философию. Мне понравились все герои, что редкость, и я рада, что всё закончилось так, как закончилось.
Легенду о пещере Платона я помню из института, но в несколько изменённом виде. В моём представлении об этом мифе не хватает оков. Тех самых оков, которые и мешали людям оглянуться или покинуть темноту. То есть я помню, что люди сидели в пещере и видели тени на стене, но думаю, что люди пребывали во тьме по собственной воле, а не потому, что другого выбора у них не было.
Такой образ пещеры лучше или хуже платоновской? У него неволя, заключение — но кто же заковал пленников, кто придумал эту изощрённую тюрьму? У меня в памяти люди свободны и они свободно же — ой ли? — выбирают не выходить из комнаты, не совершать ошибку... Или отличия между этими двумя картинами не столь уж велики: ведь что такое решение не выходить из комнаты как не оковы?
Конечно, образ пещеры в одноимённом романе у Сарамаго — центральный. Но книга этим символом не ограничивается, и во мраке пещерных сводов можно различить много серьёзных, сильных тем.
Но сначала о форме.
Игра словами у Сарамаго выше похвал. Он будто одновременно жонглирует несколькими мячами, булавами, обручами, куклами, тарелками, парой кирпичей, горстью песка и цветами — и всё летит по своей, отмеченной законами физики дуге, и ничто не падает случайно, но если уж упало, то только тогда, когда было нужно. Ты и опомниться не успеваешь, как упавшая тарелка, расколовшись, превращается в архипелаг посреди моря. Только стой и смотри — поймаешь этот момент, когда границы слов сотрутся, или нет?
Интересно расщепление пространства книжного мира: когда находится легендарная пещера Платона, все понимают, что её не может быть, потому что она не реальна, а всего лишь выдумка, аллегория. Но она есть. Это пугает, потому что получается, что либо всё выдуманное воплощается в жизнь, либо всё происходящее и они сами — выдумка. А выдумкой быть не очень легко, ведь кто знает, что придёт в голову автору. И есть ли тогда вообще свобода? Важный вопрос, на который пытаются ответить герои и читатель. Или не пытаются и идут мокнуть под ненастоящим, комнатным дождём.
Пещера в прошлом, она теперь стала Центром. Огромным муравейником, где в подобии свободы снуют по невидимым нитям люди. Купить не то, что нужно, а то, что тебе хотят продать. Выбрать квартиру без окон — на что они нужны? Поймать как можно больше развлечений, от искусственного дождя до поезда ужасов. Заполнить пустоту жизни ощущениями, пусть и не настоящими — хорошо, что не настоящими, ведь от реальности столько забот, тревог, боли. Отказаться от перемен и движения. Люди сами не хотят видеть мир, заменяя его иллюзией. Виртуальной реальностью, да. Как злободневно и правдиво.
Но что, если пещера в романе не одна? Да, не одна, говорю я. Помимо платоновской, которая столь явно читается в повествовании, что даже появляется в нём зримо, — помимо неё есть и другая, тоже тёмная, тоже с оковами — но питающая.
Ведь может ли быть случайным то, что Марта носит дитя? Едва ли.
Ребёнок, зародившийся в материнском чреве, тоже заключён в пещеру. Он не видит ничего, кроме смутного свечения в дневные часы, свечения, которое пробивается сквозь защищающий его от мира живот матери. Он прикован пуповиной к своему убежищу, но неизбежно должен будет покинуть своё пристанище, порвать путы, пройти сквозь боль, сопротивление — и родиться. Возвращение невозможно: либо жизнь, либо гибель.
Герои романа тоже покидают Центр. Они оставляют также знакомую деревню с родным домом и отправляются в мир, где, видимо, ещё не были, потому что в повествовании нет ни слова о том, в какой стране происходит действие и что лежит за пределами этого государства. Что ждёт их впереди, неизвестно, но вернуться они уже не смогут, потому что каждый из них изменился, а река перемен движется только в одну сторону.
Марсал проходит свой путь познания и роста. В начале романа мы видим перед собой охранника, чья цель — повышение по службе. Но события меняют героя: новость о беременности жены, приблудная собака, работа с тестем в гончарне — всё это понемногу добавляет к образу новые штрихи, герой меняется, будто глина под рукой гончара.
Но остаётся занозой в памяти история его отношений с родителями. Там больше, чем проблема отцов и детей. Там проблема отношения творения к творцу: ребёнок родителей не выбирает, что есть, с тем и живи. Но разве хоть одно творение выбирает создателя? Человек Бога? Да, человек может выбрать веру или неверие, но самого Бога может ли? Встанет и скажет: «Не верую!» — разве от этого мир изменится, сущность бытия перевернётся с ног на голову? Или же истинно поверит — и от этого реальность не поменяется, она останется прежней, разве что раскрываться будет для каждого по-своему: и для атеиста, и для верующего, и для ещё только ищущего.
Можно уехать от родителей, не общаться с ними, всячески отодвигаться от них, таких других, таких никаких или таких стыдных, грубых, глупых — любых! Но никогда родителей не поменять. Никогда не поменять суть мира. Только познавать жизнь и себя в ней.
Есть ли у человека выбор? Может ли он сам выбрать мир, эпоху, место, родителей, Бога? Бунт против тех, кто дал жизнь, — тема известная и трагическая. У Сарамаго она звучит горько, хоть и мимоходом.
Теперь о гончаре. Бог создал человека из праха земного — и сложно не усмотреть у Сарамаго эту аллегорию, которую он вовсе и не пытается скрыть. Сиприано Алгор мастерит посуду, а затем кукол, сушит их, обжигает в печи — и оставляет под небом растворяться в пыли, возвращаться в почву: и красивых, и уродливых, и удачных, и бракованных. Никого не отвергает. Никого не оставляет в стенах печи — в пещере! Гончар не может дать им другого будущего, но может подарить им свободу. Значит, всё же свобода у человека есть?
Тема ответственности за создание звучит и в истории с глиняными изделиями, и в истории с собакой, хотя пёс — не вещь и обладает собственной волей. Но Найдён добровольно отдаёт свою волю хозяину, видит себя в хозяине — кого мы выберем в руководители, в президенты, в боги?
Сарамаго создаёт очень плотный литературный мир, в котором увязаешь, как в свежей глине. Мысли перекатываются одна в другую, и исчезают границы между автором и героем, автором и читателем, читателем и героем — тут аллегория, здесь ирония, там диалоги, которые больше похожи на монологи, но делить их мысленно на реплики очень легко: герои будто думают вслух, и именно в процессе разговора рождаются потрясающие мысли. Прямо здесь, перед читателем, поднимается из словесного тумана идея:
...Иные всю жизнь читают и не могут отлепиться от книжной страницы и не понимают, что книги — суть камушки, по которым можно перебраться через реку, и лежат они для того лишь, чтобы попасть на другой берег, и только он тут и важен. А если. Что если. А если у этих рек не два берега, а много, тогда у каждого, кто читает, берег, до которого надо добраться, — свой, и только свой.
Мой берег реки под названием «Пещера» Жозе Сарамаго такой. Dixi.
А у вас?
Ці задумваліся вы, наколькі хутка змяняецца наш свет? Яшчэ нядаўна ўсе карысталіся дыскетамі і відэакасетамі, а сённяшнія школьнікі ўжо і не ведаюць, што гэта. Яшчэ ўчора прадавачка ў краме прапаноўвала вам пакецік, а ўжо сёння яе замяняюць касы самаабслугоўвання. Наш свет змяняецца хутчэй, чым мы думаем, і да поспеху ў ім прыйдзе той, хто зможа хутка на гэтыя змены рэагаваць.
Героі рамана “Пячора” партугальскага нобелеўскага лаўрэата Жазэ Сарамагу — гэта сям’я, якая складаецца з бацькі Сіпрыяну Алгора, яго дачкі Марты і яе мужа Марсала Гашу. Сіпрыяну жыве з таго, што вырабляе гліняны посуд, які з вёскі адвозіць на продаж у вялікі гандлёвы Цэнтр. Зяць Сіпрыяну працуе там ахоўнікам і марыць пра павышэнне па службе: атрымаць пасаду ахоўніка з магчымасцю пражывання ў самім Цэнтры, каб перавезці туды ўсю сям’ю.
Гэты Цэнтр — цэлы жывы арганізм. Такі вобраз даволі распаўсюджаны ў пісьменнікаў-фантастаў, а постмадэрніст Сарамагу робіць з яго алюзію на наш сённяшні свет. У Цэнтры ёсць усё: ад жылля для заможных людзей да разнастайных забаў, накшталт музеяў, крам. Ёсць нават дзе пакатацца на лыжах.
Цэнтр нагадвае велізарны круізны лайнер, які дрэйфуе па акіянскіх прасторах, і яго насельнікі не маюць патрэбы ў тым, каб выходзіць вонкі, бо ўнутры ўсё ёсць. Вакол цэнтра размяшчаюцца, заводы, фабрыкі і трушчобы. З гэтых трушчобаў людзі часам ездзяць на працу ў Цэнтр, як Марсал.
Але час бяжыць, і аднойчы гліняныя вырабы перастаюць быць патрэбнымі людзям. На замену такому посуду прыходзіць пластыкавы, які менш крохкі і больш танны. Сіпрыяну і яго вырабам няма больш месца ў гэтым свеце. Ён яшчэ спрабуе падстроіцца, але ўсё марна.
Галоўнае ў творы, што падаецца ў назве, — гэта пераасэнсаванне платонаўскага міфа пра пячору. Міф стаў пачаткам дыскусіі пра тое, наколькі нашы ўяўленні пра розныя рэчы дазваляюць нам меркаваць пра самі рэчы. Платон падкрэсліваў, што людзі жывуць у палоне сваіх адчуванняў і не могуць спасцігнуць сапраўднай сутнасці рэчаў, пакуль не выйдуць па-за межы пачуццёвага свету. Наша цялеснае не мае сэнсу, важныя толькі звышпачуццёвае і пазаматэрыяльная рэальнасць.
Цэнтр і становіцца своеасаблівай пячорай, дзе людзі імкнуцца валодаць рэчамі, якія ім нібыта патрэбныя. Насамрэч гэта толькі ілюзія, і грамадства спажывання прымушае людзей купляць рэчы, якія толькі падаюцца ім патрэбнымі. Мноства рэкламы вакол, якая сцвярджае: “Без нашага прадукту вы не зможаце жыць!”. Людзі бачаць не сутнасць прадуктаў, а іх навязаны вобраз, і купляюць не тое, што хочуць купіць, а тое, што ім хочуць прадаць.
Раман, які ўздымае надзённыя праблемы і гучыць як антыкансумерысцкі гімн. Сюжэт просты, у ім ёсць усе элементы (ад завязкі да развязкі), але ж на гэтую простую структуру нанізаныя цікавыя аўтарскія развагі і пераасэнсаванне філасофскіх ідэй.
Таксама ў кнізе вас чакае цікавая пунктуацыя. Дыялогі і афармленне простай мовы знакамі прыпынку — гэта для слабакоў, падумаў Сарамагу, таму вырашыў напісаць свой твор суцэльным тэкстам, без лішніх працяжнікаў, двукоссяў і косак. Героі вядуць дыялогі, але ж на пісьме яны ніяк не аформленыя, і адкрыўшы кнігу першы раз можна спужацца :) Але гэта такая разыначка аўтара. Яго стыль вельмі пазнавальны, і чытаць твор — адно задавальненне. Дарэчы, пераклала кнігу з партугальскай мовы Галіна Мітраховіч.
З творчасцю Сарамагу я ўжо была знаёмая па кнізе «Слепота» таму ведала, што ў сваіх творах ён заўжды ўздымае даволі сур’ёзныя тэмы. Гэты раман не стаў выключэннем. У ім філасофскія развагі пра сувязь традыцый і сучаснасці. Але ж, мне здаецца, што пачынаць знаёмства з гэтым аўтарам не варта з “Пячоры”.
Еще одно произведение Сарамаго в моей копилке прочитанных книг. Я долго выбирала книгу под "Долгую Прогулку", было несколько не очень успешных попыток, пока не вспомнила про Сарамаго... Только ради его манеры письма я решилась читать этот малоизвестный роман.
Стиль Сарамаго заслуживает отдельного уважения. Те, кто с ним знаком по "Слепоте" - поймут меня, те, кто еще не знаком - вы многое потеряли. Текст в книгах Жозе Сарамаго - это огромные простыни, без прямой речи, без разделения на предложения. Это - сплошной текст, который поначалу, с непривычки, очень сложно воспринимать. Но, потом, спустя 10-20-50 страниц, втягиваешься в такой режим, и мозг начинает легко понимать и отсутствие прямой речи и длинные абзацы на несколько страниц.
Такой стиль - это особая изюминка, визитная карточка Сарамаго. Достаточно увидеть где-то один абзац, и вы легко поймете, кто автор. И это - одна из главных причин, почему его произведения заслуживают того, чтобы их читать.
Другая причина - сюжет. Он не бывает слишком закрученным в его произведениях. Интересный, но незамысловатый - это про книги Сарамаго. Здесь все как положено: линейный сюжет с завязкой, кульминацией и развязкой. Но этого достаточно.
Главные герои: гончар и его семья; и весь роман закручен вокруг них. Все начинается с того, что Сиприано остается без работы; организация, в которую он много лет поставлял глиняные горшки и миски, отказывается покупать у него очередную партию. Все это подталкивает главного героя к мыслям о том, как выйти из этой ситуации. И он находит выход: начинает изготавливать глиняных кукол.
В целом, основной сюжет книги описан в аннотации к ней. И основная суть в том, что помимо основного действа, "Пещера" полна аллегорий и отступлений. Их можно искать и находить, а можно и пропустить, но второе уже сложнее. И аллегории, помимо стиля произведения, - это то, ради чего стоит читать и перечитывать книги Сарамаго.
Я влюбилась в этого автора еще со "Слепоты", но это довольно извращенная любовь! Мне нравится читать его книги, хотя это безумно тяжело. А еще, его произведения оставляют след в душе, они затрагивают какие-то струнки, которые лучше не трогать, но, если заденешь, они будут давать о себе знать, даже спустя годы, после прочтения.
Дарагая дачка, цалкам магчыма, што адсутнасць мудрасці і разважлівасці для моладзі абавязак, для старых жа гэта цалкам паважанае права […]
Знаўцы кажуць, што падарожжы маюць важнае значэнне для фарміравання духу, і тым не менш не трэба быць свяцілам розуму, каб зразумець, што духу, якім бы вандроўнікам ён ні быў, час ад часу трэба вяртацца дадому, бо толькі там людзі могуць займець і захаваць больш-менш здавальняючае ўяўленне пра саміх сябе.
Вас вельмі цікавяць усе гэтыя рэчы ў Цэнтры, спытала Марта, падумайце двойчы, перш чым адказаць, Мне хапіла і аднаго разу, мяне нічога не цікавіць, проста раблю выгляд, Самі перад сабой, вядома, Ты ўжо не маленькая, ведаеш, што іншага спосабу няма, хоць можа падавацца інакш, мы робім выгляд не перад іншымі, а заўсёды перад сабой […]
...прычыны ёсць, калі іх шукаць, то заўсёды знойдуцца, ніколі не было недахопу ў прычынах, каб нешта растлумачыць, нават калі яны памылковыя, гэта час, што мяняецца, гэта старыя, што за адну гадзіну старэюць на адзін дзень, гэта праца, якая перастала быць той, што была, а мы, што можам быць толькі тым, чым былі, раптам разумеем, што больш не патрэбныя ў гэтым свеце, хіба што не былі патрэбнымі і раней, але верыць, што былі, здавалася дастатковым, здавальняючым і, пэўным чынам, вечным у часе, на працягу якога ішло жыццё, а гэта і ёсць вечнасць, нічога больш.
Найбольшая цяжкасць для мужчыны гэта прызнаць свае слабасці і выспаведацца ў іх.