В шестнадцать Катарина стала очередной супругой Генриха VIII. В двадцать она овдовела, а в двадцать семь – сбежала из золотой клетки дворца. Но жизнь на свободе вовсе не так легка, как представлялось Катарине. Старое поместье бережно хранит свои тайны, новые родственники полны грандиозных планов, в которых Катарине отведено особое место, да еще кто-то явно вознамерился избавиться от бедной вдовы. И единственной надеждой разобраться во всем – королевский дознаватель, верный слуга короны и сосед,...
— Я мужчину видела, — сказала Катарина. — В саду, — уточнила она. — Голого. — Да? — мьесс Джио оживилась. — Почти голого, — Катарина ощутила, что вновь краснеет. — Подштанники он снимать не стал. — Это зря. — Почему? — Мужчина, который снимает все, кроме подштанников, априори подозрителен.
— А когда ей исполнится пять, я снова спущусь к реке и добуду самые красивые клинки, которые только можно представить.
— Девочке? — не то, чтобы Катарина возражала. Просто…
— В рукоять вставим розовые алмазы, — успокоил Кайден.
— В конце концов, я все же надеюсь, что вы выживете. С мертвой женщиной крайне сложно сочетаться браком.
Любовь — это такая сказка, которая позволяет мужчине получить власть над женщиной.
— Я не хочу на ней жениться! Я просто хочу ей понравиться!
— Вот-вот… думаешь, кто-то по своей воле хочет жениться? Это всегда так начинается. Сперва понравиться, потом завоевать расположение. А там уж и колокола звенят.
Джон… он ведь красив. И добр. Умен. Великодушен.
Пока.
Говорили, что и Генрих когда-то был таким. Но власть рождает чудовищ, а Катарина не хотела видеть, во что превратится по-своему дорогой ей человек.
Газет Катарина избегала. Правды в них не писали, а лжи и без того хватало в той ее жизни.
Соседей, как и врагов, в лицо знать надо.
Глядишь, и не полез бы к соседям, и не вляпался бы в чужие проблемы, которые уже вполне искренне полагал собственными. Как же… славному воину и без достойного врага.
— Порой мне кажется, — призналась Катарина, — что я давно уже мертва.
— Кажется, — безапелляционно заявила мьесс. — Это только кажется. Ты же сегодня встретила мужчину. А поверь моему опыту, мертвым женщинам они не интересны.
Королева должна уметь улыбаться, даже когда хочется завопить от боли и страха.
Мьесс Джио признавала лишь одно успокоительное, односолодовое и пятнадцатилетней выдержки, и предпочитала держать его при себе, утверждая, что в ее возрасте нервы стоит беречь.
-В таком саду не один труп спрятать можно.
-Шутишь?
-Конечно, шучу,- неискренне сказала она.- Это чересчур легкомысленно, прятать трупы в своём саду. Нет, придётся везти подальше.
Отец скончался в собственном замке. И похороны его были пышны, а имя определенно вошло в историю. В историю много чего входит ненужного.
— Сначала я думал тебя убить. Но потом решил, что мой наставник прав и нужно уметь договариваться с людьми… у меня получается?
— Но то, что видят глаза, пустое. Глаза часто лгут, — Кайден приложил руку к груди. — Сердцем смотреть надо. Впрочем, для тебя это слишком сложно.
плакать, уткнувшись в родное плечо, куда как легче, чем просто плакать.
— А еще он знал, что мы здесь.
— Что? — Катарина вздрогнула, и бабочка сорвалась, заплясала вокруг.
— Поэтому и показал товар лицом.
— Это было не лицо!
— Поверь, для многих мужчин это и есть лицо.
было время, когда она, Катарина, мечтала о любви, о такой, как в романе, чтобы с первого взгляда и до конца дней, чтобы жить, дыша друг другом, не имея возможности надышаться вдоволь.
Чтобы сердце всякий раз обрывалось при взгляде на него.
И в животе бабочки.
Какая любовь без бабочек в животе?
А теперь вот в животе пустота, которой тот недоволен, что и изволит выражать совершенно неизысканным урчанием. И хочется отнюдь не любви, но свежего молока и булочек. Можно с маслом.
И с сыром.
Мысли определенно были неромантического складу.
Какая любовь без бабочек в животе?
Мужик, он существо пугливое… вот что олень твой…
от оленей, правда, пользы не в пример больше…
— Какой? — Катарина опустилась на траву и потрогала собственную юбку, которая также медленно менялась.
Магия?
Если и так, то незнакомая…
— Исландская шерсть, — Джио поерзала, устраиваясь поудобней. — Подарок… старого друга… а что до пользы, то я вот оленину весьма жалую.
Мужик, он существо пугливое… вот что олень твой…
от оленей, правда, пользы не в пример больше…
Мужчина в саду, дорогая моя, чтоб ты знала, это всегда более чем серьезно… так они и заводятся, сперва в саду, потом в доме, а потом уже опомниться не успеешь, как его сапоги воняют под твоей кроватью.
— Так уж и воняют?
— Еще как воняют. Поэтому кавалеристов и недолюбливаю. Ощущение, что спишь не только с мужиком, но и с его лошадью тоже…
Мужчина в саду, дорогая моя, чтоб ты знала, это всегда более чем серьезно… так они и заводятся, сперва в саду, потом в доме, а потом уже опомниться не успеешь, как его сапоги воняют под твоей кроватью.