- Не надо деточка, я сам... умру, - послышался сдавленный голос Гиоса, который пытался отползти вместе с подносом.
Бертран подошёл к зеркалу и надел на голову шлем, который предусмотрительно принёс с собой, сняв с каких-то древних и пыльных доспехов в коридоре.
Герцог был готов к спонтанным любовным утехам.
На обнажённом плече и крыле, словно алый плащ красовалась оторванная штора, а на голове золотой шлем с двумя ручками, спасший его от двух карнизов и одного портрета.
Герцог предохранялся, как мог.
"Так вот ты какой, предел моего терпения!" - подумал герцог, чувствуя, как у него чешутся руки.
- Кажется, она возвращается, - вздохнул Гиос.
- С чего ты решил? - резко поднял голову герцог, хмуро глядя в сторону окна.
- Дракон низко летает, - пожал плечами старик. - Низко летает, трясётся весь и старается не привлекать к себе внимания.
"Кто пойдёт проверить?", - как бы взглядом спрашивал герцог.
"Мы конечно вас любим, но это ваша жена!", - как бы взглядом отвечали слуги.
"Зато теперь она моя. Всецело. Я сделал то, на что были не способны все мужчины на свете! Я выжил."
- Хватит работать на него! Давайте поднимем мятеж! - кричал сообразительный паренёк, жалобно заглядывая в глаза герцогу.
- Не бойся, - прошептал Бертран, глядя с затаённой нежностью в перепуганные глаза.
- Я не б-б-боюсь, - послышался мужественный голос Пять Мешков.
"Это я не тебе, это я себе", - вздохнул герцог...
Добрый, щедрый и благородный, - это было все не про герцога. Щедрым он был только на неприятности, добрым- на чужих похоронах, а благородным – только в момент расставания с барышней. Он благородно переуступал ее следующему ухажеру.