До самого рая

Очередной книжный кирпич Ханьи Янагихары состоит из трех частей, которые не связаны между собой сюжетно и даже действие в них происходит в трех разных эпохах с разницей в сотню лет. Ни одна из историй в книге не происходит в наши дни, тем не менее помимо вопросов вечных, в книге много вопросов насущных. Это не только тема нашего потрясения от пандемии, но и, например, темы дискриминации и классового разделения общества, в которых мы можем наблюдать скорее изменения формы этих явлений, нежели искоренения их, как общественной проблемы.

Несмотря на сложность поднимаемых тем, светом в конце тоннеля остается фраза выведенная в заголовок "до самого рая", выражающая стремление человека к свободе вопреки любым историческим, политическим и экономическим реалиям, в которых довелось оказаться. Остается ощущение, что в каждой из трех историй шансы на успех этого стремления крайне малы, но разве честность по отношению к самому себе и упорное стремление к свободе, даже сулящее погибель, уже не является внутренней свободой в самом полном ее проявлении.

Книга несмотря на изобилие деталей и кажущуюся монотонность повествования постоянно меня удивляла. Например во всех трех книгах она использует одни и те же имена героев, и это все-таки создает между ними некоторую связь, потому что персонажи с одинаковыми именами похожи друг на друга по характерам и тем жизненным выборам, которые они делают. Это дает повод читать по диагонали, изучая пересечения и схожести в судьбах героев, что дает более глубокое понимание текста.

Янагихара ярко выражает в своих работах современность, используя при этом и опыт прошлого. Так первая часть нового романа «Вашингтонская площадь» буквально списана с одноименной книги Генри Джеймса, несмотря на то, что действие происходит все в том же 19 веке, Ханья рассказывает ее уже через современную оптику, создавая вдобавок ко всему альтернативную эпоху, что заставляет рассуждать нас о ходе времени и истории, как чем-то менее предсказуемом, чем мы привыкли думать. Эта история, как отправная точка, также имеет некоторые отголоски и в последней части романа.

Я уже было дело вписала Ханью Янагихару в будущие классики нашего столетия после прочтения романа «Маленькая жизнь», новый роман только укрепил меня в этом мнении. «До самого рая» сложная и многогранная книга, а многочисленные дисскусии вокруг нее только подтверждают это. По-моему пресловутое "проклятье третьей книги" все же не случилось.

telegram

Дистопическое будущее.

Я совсем не знаю, что написать об этой книге.
Что она мне понравилась? Это видно по оценке.
Что действие разворачивается в определённое время в трёх столетиях (1893, 1993, 2093)? Это видно из аннотации.
О чём же этот прекрасный и страшный роман?

О любви, к которой стремишься всем своим существом. Даже если где-то глубоко в себе понимаешь, что ничего хорошего тебя не ждёт. Всё равно летишь на зов сердца, а если сгоришь – таков путь. Также и о дружбе, которая порой бывает после любви, когда отношения выходят на принципиально другой уровень.

Об одиночестве. Когда ты вроде и не один, а ощущение – что ты замурован в каменном мешке навечно, ведь рядом нет родственной души.

О надежде. Dum spiro spero и всё такое. Пока человек жив, он склонен мечтать, надеяться и верить. Даже если конец ясен и близок, надежда яркими искорками то и дело вспыхивает внутри.

…Можно сказать, что роман состоит из трёх отдельных произведений, каждое из которых как-то связано с остальными общими мотивами – это имена, фамилии, родственные связи, Вашингтонская площадь.

…Третья часть о будущем, которое если и наступит, то мы до этого, к счастью, не доживём, заставляет задуматься о том, как хорошо мы живём. (Да-да, вы не ослышались. У нас всё отлично.) Кстати, именно насчёт этой части у меня были опасения, понравится ли она мне, но она оказалось любимой.

Мрачный, печальный, камерный, цепляющий роман. В лучшее за год.

И я не остановлюсь, не отдохну, пока не дойду до цели, пока не дойду до тебя, пока не пройду весь этот путь - до самого рая.

Если бы мне нужно было выбрать только одно прилагательное для описания нового романа Ханьи Янагихары, я бы выбрала эпитет "печальный". С каждой новой книгой автора я забываю, как профессионально она умеет находить эмоциональные клавиши в читательской душе и играть на них, словно пианист-виртуоз.
"To paradise" - это роман, рассказывающий историю нескольких поколений одной семьи в несколько альтернативной, но очень узнаваемой Америке; не совсем то что мы называем "семейной сагой", но с некоторой натяжкой можно использовать и этот термин - равно как и термин "альтернативной истории" или "антиутопии". Роман состоит из трех частей, действие каждой происходит на изломе века - 1893, 1993 и 2093. Дата выбрана не случайно ибо именно в 1893 году произошло присоединение Гавайского королевства к США (аннексия, если уж называть вещи своими именами), и это событие влияет на жизнь всех героев романа. Кроме принадлежности к одной семье, героев объединяют имена (Давид, Эдуард, Чарли) и география - в большей или меньшей мере действие или напрямую происходит в Нью-Йорке, в доме в центре Манхэттена, или связано с ним.
Как обычно у Янагихары, тема гомосексуализма является абсолютным фокусом повествования; за единственным исключением, женщины находятся на его периферии. Если для кого то это имеет значение, то можете на этом месте или прекратить читать, или срочно бежать заказывать книгу.
Возвращаясь к эпитету "печальный" - на каждой странице книги у меня было ощущение "потерянного рая" и упущенных возможностей, крушения надежд и несбывшихся ожиданий; герои ищут любовь, свое место в жизни, просто банальную безопасность; но болезни, эпидемии, несчастные случаи и логика общественного развития постоянно приводят к тому что попытка найти лучшую жизнь и стремиться "to paradise" так и остается мечтой. И последней фразой в каждой части романа.
Самой тяжелой в прочтении для меня оказалась последняя часть - 2093 год, авторитарные Штаты Америки, полицейское государство достигшее абсолюта в контроле над гражданами под предлогом защиты их от все новых эпидемий; тенденция слишком узнаваема, чтобы спокойно пробегать глазами прочитанное.
Абсолютно не претендую на единственно правильное прочтение; просто я как всегда слишком эмоционально реагирую на романы Янагихары чтобы потом их с чистой совестью кому-то рекомендовать. Но от меня - пять звезд.

Общие сведения
Новая книга Янагихары состоит и трёх книг, во избежание надежд на прочные связи между ними, они так и названы: Книга Первая, Книга Вторая и Книга Третья. События в них равноудалены друг от друга на 100 лет: начинается всё в американской альтернативной реальности 1893-го года, а заканчивается пугающе похожим на наше будущее 2093-им годом.
Сообразно своему чувству юмора Янагихара выдала героям каждой из книг одинаковые имена, так что трио Дэвид-Чарльз-Эдвард в разных сочетаниях родственно-любовных связей кочует из истории в историю. Кроме имен герои книг никак не связаны, они не родственники и не, господи, прости, перерождённые души. Если кто-то вдруг в поисках темы научной работы, то тут вот поле не пахано: можно насочинять с три короба, как перекликаются имена и носящие их персонажи, и кому, и зачем это нужно. Для обычного же читателя такой прием – маленькая зона комфорта. Берешь книжку, состоящую из трёх, ничем не связанных, и подозреваешь, что тебя немного развели, а потом такой: Имена! Имена-то совпадают. Ну, тогда всё ок.
Декорации Книги Третьей – мир, переживший несколько волн смертоносных пандемий и в результате этого слегка одуревший. Границы закрыты навечно, дедушки шепотом рассказывают внукам о пережитых в юности кругосветных путешествиях, внуки думают: что нам эти путешествия, лучше расскажи, какой по вкусу был сахар или, например, курица, потому что количество блюд из мяса енота всё-таки несколько ограниченно. Интернет запрещён, и негде теперь поделиться инфой-соткой от брата, работаюшего в морге. Гомосексуальные браки не запрещены, но настолько не поощряются, что запрет выглядел бы милосердней.
Почти все герои трёх книг – геи. В первой истории читателя водят за нос особенно умело: бесконечно знакомят с однополыми парами, не объясняя, означает ли это специфический угол зрения автора или мир перевёрнутых традиционных ценностей. Очень, очень полезное упражнение для любого гетеро: почувствовать всю неуютность положения, когда ты сам, привыкший быть нормой, оказываешься в намеренно сконструированном для тебя меньшинстве.
Янагихара не писатель исторических романов, не фантаст и не антиутопист, так что все описанные декорации существуют не ради себя самих, а ради того, чтобы в них показать то, что она умеет лучше всего: трагедию человеческих слабостей, инаковость, отрешённость от социума, неспособность пойти дорогой, задуманной до тебя другими.
Ни одна из трёх книг не закончена и вопиюще обрывается на самом интересном месте. Сомерсет Моэм, так ратовавший за чёткую структуру с началом, кульминацией и концом, хватается за сердце. Писатели фанфиков уже заносят руки над клавиатурой. Читатели пачками отправляют претензии в Международный Суд по делам обманутых ожиданий. Янагихара говорит: а если мы предположим, просто предположим, что мы тут все собрались не ради конца или что здесь не может быть конца, или что конец у всех один, а всё, что до него – лишь путь, который можно оборвать на любом месте, куда впишется направление. To Paradise.
Что важно.
Я бы, конечно, в любом случае прочитала новую Янагихару, но взялась я за неё не в день выхода, а когда прочитала у Насти Завозовой про эпизод с прощальной вечеринкой по поводу эвтаназии. «И это ещё не самая грустная сцена,» - кажется, написала она. И в следующую минуту я, понятное дело, уже открывала Амазон.
To Paradise до краёв наполнен человеческой слабостью: герои или болеют, или бесконечно ошибаются в выборах, или отказываются от принятия любых решений в принципе, или, страдая от равнодушия одних, наносят удары другим. При этом сохраняется удивительное отсутствие надрыва: манера письма в этой книге у Янагихары такая смиренная, нежная. Никаких медлячков, чтобы ты заплакала, никаких дешёвых приёмов.
Просто, к примеру, описывается последняя встреча сына и его любимого, но никчёмного, неспособного встроиться ни в одну социальную систему отца. В ярости от родительской неспособности повзрослеть, принять хоть какое-то решение, взять на себя ответственность сын толкает отца и уходит. А тот, упав, не поднимается, а так и лежит до вечера, ожившей метафорой упрекам своего сына.
Или, вот на лавочке у спортивного центра сидит героиня и наблюдает за тем, как там играют другие. Она бы и сама поиграла, она может себе это позволить, и материально, и физически, но зайти в центр означает начать коммуникацию с людьми, и для неё это барьер, через который не перешагнуть. Героиня недавно вступила в брак, организованный её дедушкой, и к этому браку они оба усиленно готовились. Дедушка рассказывал, о чем можно разговаривать с мужем за обедом. Как тебе погода? Как прошёл твой день? Дедушка объяснял, что муж никогда не сможет полюбить её и что это норм.
И это не смешная нелепость в духе Eleanor Oliphant is Completely Fine, а ежедневная, рутинная трагедия человека, смирившегося с пропастью между лёгкостью чужих реплик и собственностью неуклюжей тяжестью, между чьими-то легкодоступными и оттого не слишком ценимыми объятьями и своим физическим одиночеством.
Вот эта россыпь маленьких, тоненьких, локальных эпизодов – вот она и важна.

В двух шагах от рая

Небеса мои обетованные, нелегко пред вами стоять.

Новый роман Ханьи Янагихары появился на Букмейте и Литресе, а значит можно читать. Строк не люблю, у них электронные книги только с телефона, что чертовски неудобно - все же при чтении в этом формате монитор дает на порядок больший уровень комфорта. Особенно актуально для объемных книг, с содроганием вспоминаю предновогоднюю эпопею чтения тысячи с лишним страниц "2666" Боланьо с телефона. Однако к роману.

"До самого рая" великая книга. Во всех возможных смыслах: 900 страниц объема; двести лет истории подробно прописанного мира, отличного от нашего устройством: колоссальное количество тщательно разработанных тем и сложнейшая проблематика; полтора десятка образов, и это не проходные персонажи, а именно герои, всякий со своей правдой, четкой мотивацией, повествовательной логикой; глубокий психологизм и великолепный язык, в каждой из частей свой, огромное спасибо переводчикам. Но главное, что позволяет назвать роман шедевром - он исподволь меняет читателя, по крайней мере, со мной это случилось.

Признаюсь, не числила себя среди поклонников Янагихары и до сих пор считаю "Маленькую жизнь" чудовищно слезливой и манипулятивной, а героя с его физическими и психотравмами, склонностью к самоповреждению, умением поменять унитаз, приготовить шедевр кондитерского искусства и при этом делать карьеру финансового аналитика с миллионными гонорарами - откровенно мэрисьюшным. Просто Золушка-стайл: перебери мешок пшена и мешок чечевицы, покрась стены, посади десять розовых кустов, дождись цветов, составь красивые букеты, а потом можешь полюбоваться сквозь щелочку как мы танцуем. Так вот, для тех, кто боится повторения - "До самого рая" книга другая.

Структурно это отчасти напоминает "Облачный атлас" Митчелла и "Море Спокойствия" Мандел, переходы от условного викторианства к современности, а затем в будущее. Объем распределен между тремя частями романа следующим образом: две примерно равные «Нью-Йорк» и «Липо Вао Нахеле» в начале составляют большую половину, заключительная «Восьмая зона» чуть меньшую. Писательница играет не по правилам, которые диктуют объемную экспозицию, а всякую следующую часть меньше предыдущей - чтобы читатель не заскучал. Больше того, скудость дистопии "Восьмой зоны" она дополняет эпистолярным романом, который тоже не самый динамичный из возможных жанров. Однако, вопреки опасениям, ты не можешь оторваться, а уровень эмоциональной вовлеченности в историю эмо-инвалида Иден выше самых слезливых подробностей жизни Джуда-Страдальца.

Время действия у каждой части свое: 1893 год первая, 1993 — вторая и 2093 — третья. Место действия — Нью-Йорк альтернативной реальности в которой нет Соединенных Штатов, но есть Свободные Штаты Америки. Страна гораздо меньше, в ее состав не входят нынешние южные штаты, и однополые браки в ней так же легальны, как разнополые. Возвращаясь к восприятию - утрированная гей-тема вначале раздражает едва ли не до отторжения, и не в последнюю очередь причина в моем случае была во внутреннем конформизме. Примерно лет восемь последних приучала себя к мысли, что квир - это нормально, но ушла никак не затрагивавшая тема из информационного пространства - и не жалко. Необходимость снова настраивать когнитивный аппарат на более широкий спектр восприятия не вовсе безболезненна. Говорю об этом потому, что большинство читателей наверняка столкнется с теми же "трудностями перевода". Так вот, дальше вы и думать забудете о начальном дискомфорте.

Характерная особенность романа - повторяющиеся имена, в каждой из частей есть опытные, дальновидные, терпимые Чарльзы, порывистые привлекательные бунтари Дэвиды, обаятельные авантюристы Эдварды. Фамилии тоже повторяются, Бингемы и Бишопы кочуют из одного столетия в другое, однако назвать книгу семейным романом не получится, главным образом потому, что каждая из линий обрывается открытым концом, в котором логичнее предположить фиаско, чем триумф. И все-таки продолжаешь тянуть ниточки, читая: ух ты, значит Дэвид из первой части не сгинул, попал на Гавайи, породнился с королевской фамилией? Ага, а Дэвид из второй унаследовал особняк на Вашингтон Сквер? Или нет и все они только тезки и однофамильцы, просто людей на свете много... Как ни странно, эта неопределенность, дающая возможность до-думать, еще одна мощная приманка романа.

Янагихара говорила, что давно хотела написать о браке, но история о браке — это всегда история о деньгах, и ей было интересно, каким образом распределялись бы роли и как все выглядело, если бы не было гендерных норм и различий. Итак, первая часть, конец ля бель эпок, респектабельный особняк на Вашингтон сквер. Молодой человек из высшего общества по имени Дэвид Бингем в центре матримониальных планов своего властного деда, который занят устройством его брака с богатым вдовцом Чарльзом Гриффитсом, в то время, как юноша влюблен в учителя музыки Эдвина Бишопа. Возвращаясь к теме имен, возможно имеет значение, что носители имен Гриффитс, Бингем, Бишоп были миссионерами, принимавшими деятельное участие в привнесении христианства на Гавайские острова. Гавайская тема одна из сквозных в романе, а для писательницы, чье детство прошло на Гавайях, она особенно значима. Так же, как тема колонизации и захвата земель с изгнанием коренного населения, звучащая рефреном.

Во второй части, Нью-Йорка 1993, неназванная болезнь опустошает ряды Дэвидов, Эдвинов и Чарльзов, разбивая в прах их непоколебимую самоуверенность. Молодой человек, клерк юридической фирмы по имени Дэвид (на самом деле зовут его Кавика, имя переделано в соответствии с тем же принципом, согласно которому гастарбайтер Алихан зовется в России Лешей) вступает в связь со старшим партнером фирмы, стоящим неизмеримо выше него на имущественно-социальной лестнице. И никто не знает, что он по сути гавайский принц, наследник королевской фамилии. Снова сложные отношения с отцом, который не может заботиться и защищать, снова отсутствие материнской фигуры в пространстве книги и замена родительской функции старшими родственниками через поколение. Бабушка и дедушки на роли родителей и отталкивающиеся от корней дети - еще одна сквозная тема.

В третьей части 2093 год альтернативной реальности романа. Общество в тисках неблагоприятной экологической обстановки и перманентной борьбы с эпидемиями, следующими одна за другой. Здесь правами поступаются ради обеспечения порядка, а свобода приносится в жертву страху. Молодая женщина по имени Чарли, единственная героиня на главной роли в романе, где остальные ключевые позиции отданы мужчинам. Внучка знаменитого профессора иммунолога Чарльза Бингема, который, спасая ее в детстве, вынужден был применить лечение, имеющее крайне неприятные отдаленные последствия. Письма деда станут ключом к большинству загадок этой части истории.

Поразительная по силе воздействия книга из тех, что много дает уму и сердцу, одаривая всем спектром положительного гормонального коктейля: серотонин (наслаждение отменной прозой), эндорфины ("я прочла это, это со мной и во мне"), окситоцин (эмоциональная сопричастность). Однако неподготовленному читателю лучше бы взять что-нибудь попроще

#американская литература, метамодернизм, грандиозная книга, альтернативная история, дистопия, Ханья Янагихара, CORPUS

Book Addict Читаем с Майей