Олени смерили меня презрительными взглядами, волки посмотрели так, что сходу стало ясно - мы ещё встретимся, где-нить зимой тёмной, но точно встретимся, а птицы решили нас с лешим и котом сильно удобрить, видимо заботясь о нашем росте, но им не повезло - леший всех нас прекрыл стремительно увеличивающимся в размерах лопухом, и этим срулям в полёте пришлось ретироваться несолоно хлебавши, в смысле нас не загадивши.
- А ты ручонки то свои от нашей ведьмы держи подальше, мужик, учти - Заповедная чаща то далеко, а мы близко, отгрызём, если надобно будет.
- Или отклюём, - задумчиво каркнул Мудрый ворон.
- Отпилим, - добавил Леший...
Ворон, даром что Мудрый, глядя на архимага, выразительно провёл крылом по шее, кот, даром что Учёный, проделал то же самое когтём, леший тоже собирался, но глянув на меня, жестами разбрасываться не стал.
- Ведьма, ты куда? - встревожился охранябушка.
- К водяному, - ответила я.
- Размножаться? - ехидно поинтересовался кот.
- Топиться! - не оборачиваясь буркнула я.
Посмотрела на русалок, те улыбались во все зубы, счастливые такие ... лысые.
- Последний раз говорю, - прошипела раздражённо,
- прекрати свои голозадые явления!
- У вас внешность странная, - начала она, - волосы как у северянина, а те гордые и свою кровь ни с кем не смешивают, цвет глаз характерен для жителей степей, они в связях неразборчивы, это факт, но нос - горбинка отличительный признак горцев, опять же закрытые кланы и сохранность чистоты крови. Согласитесь - это странно.…
— Найри — крепкий орешек. Я оставила высказывание без внимания. Ведьма добавила: — Ничего, и не таких раскалывали. Удивленно посмотрела на Благодать Никаноровну. — Вы мне сейчас Дару с леди Верис напомнили, — произнесла леди Тьер. Передернув плечом, ведьма с усмешкой ответила: — Поверь, Дэя, оборотню и возрожденному духу…
— Поступим следующим образом — темных воспитаем, заодно и драконов тоже, чтобы не расслаблялись, магию вернем, войну спровоцируем и таким образом заставим «золотой слиток» начать игру по нашим правилам. — Золотой слиток? — не поняла вампирша. — Отстань, я план составляю, — шикнул на нее магистр. — И вот когда детей…
- У вас внешность странная, - начала она, - волосы как у северянина, а те гордые и свою кровь ни с кем не смешивают, цвет глаз характерен для жителей степей, они в связях неразборчивы, это факт, но нос - горбинка отличительный признак горцев, опять же закрытые кланы и сохранность чистоты крови. Согласитесь - это странно.…
— Найри — крепкий орешек. Я оставила высказывание без внимания. Ведьма добавила: — Ничего, и не таких раскалывали. Удивленно посмотрела на Благодать Никаноровну. — Вы мне сейчас Дару с леди Верис напомнили, — произнесла леди Тьер. Передернув плечом, ведьма с усмешкой ответила: — Поверь, Дэя, оборотню и возрожденному духу…
— Поступим следующим образом — темных воспитаем, заодно и драконов тоже, чтобы не расслаблялись, магию вернем, войну спровоцируем и таким образом заставим «золотой слиток» начать игру по нашим правилам. — Золотой слиток? — не поняла вампирша. — Отстань, я план составляю, — шикнул на нее магистр. — И вот когда детей…
«День первый. Лесная ведунья из меня вышла так себе. Не ахти даже, я бы сказала. Спалила ветки и случайно одну старую ель. Ночевать в лесу плохо. Палить деревья тоже плохо. Заповедная Чаща зараза. Лесная сила — гад непонятной половой принадлежности. Все плохо. Утоплюсь».
Тетрадь закрыла. Подумала о том, что ничего не изменилось.
Решила, что за истекшие три с половиной года вообще ничего не изменилось.
— Молоко откуда? — прошипела я, едва архимаг вынес Луняшку на двор, а мальчик убежал за ними — малышку мутило и я точно знала, что будет ее еще и тошнить.
Чаща осторожно выглянула, протянула руку и от нее ко мне мгновенно выросла лиана, коснулась моей щеки и передала зрелище: «Орущая баба, окосевшая коза, и убегающая в лес с крынкой молока голозадая Чаща».
— Могла бы и прикрыться! — заметила я.
«Голодный мужчина – он как дикий зверь, — наставляла когда-то первая жена фасиха.» Теперь, после увиденного, авийянка поняла, что значит «голодный мужчина».
Айрону стало откровенно стыдно за свою грубость, но отступать от выбранной стратегии поведения он не собирался. Хотя, если быть еще более откровенным, иной стратегии он и не знал. «Женщина должна знать свое место, — говорил ему отец, — это как собака. Сказал «место», и она должна пойти. Один раз дашь слабину и все…».
У Вейнера была одна особенность непростого характера — в моменты поражений он предпочитал быть один.
Райве при всем своем старании не могла припомнить ситуацию, в которой мужчине было не до женщины. Воспитанная в строгой убежденности, что только женщина является светом души для мужчины, она чувствовала свою ответственность за его эмоциональное состояние. Все-таки муж… даже если и блондин.
Утешать Вейнер не мог, даже не так – не умел. Он был воспитан в строгости, при полнейшем отсутствии женщин и жесткой диктатуре отца. Свою мать Айрон фактически не видел с того момента, как ему исполнилось пять лет, и не удивительно, что общаться с женщинами он предпочитал одним способом, тем который осуждал военный устав, и никак иначе.
Ему хотелось успокоить, объяснить, что никому и никогда не отдаст, сказать… сказать что любит, но… «Уйдет же, - с нарастающей тревогой думал Вейнер, - сначала ноги вытрет об меня, а затем уйдет!».
— Меня еще так никогда не унижалиииии, - продолжала истерику юная авийская девушка, которая внезапно осознала, что она далеко от дома, а муж сволочь.
стало жалко ее, такую испуганную и умоляющую о спасении. «Зряяя, - подумал Вейнер, - сегодня ты ее пожалел, а завтра она уйдет, постукивая каблучками и не замечая, как растаптывает твое сердце!».
Красивые, сильные, двигаются завораживающе, но… одного вида их забитых и лысых женщин ей хватило, чтобы навеки утратить иллюзии в отношении данного народа, и вот за это Райве была благодарна теярцу… Благодарность была такая маааааленькая, а жажда мстить такая оооогроооомная!
«Давай-давай, - мысленно усмехнулся адмирал, - пока будешь очаровывать меня, сама вряд ли сможешь равнодушной остаться!»
Жизнь жестока, Мирд, и удары наносит болезненные. Упал – поднимись, а не поднимешься, значит… слабак!
И говорил же ему когда-то отец «Айрон, в тот день, когда ты попытаешься понять женщину, она залезет к тебе на шею и свесит ножки!». То, что отец оказался прав, Вейнер уже осознал.