Шрам

Дорогой друг Elessar !
Я только что вернулась из морского круиза на Армаде, который ты рекомендовал мне, как захватывающее приключение. Подтверждаю, ты был абсолютно прав. Это нечто! Мьевиль – это такой вид экстремального книжного туризма. Что бы я там себе не представляла, все мои ожидания в итоге меркнут перед его фантазией. В «Шраме» он превзошел самого себя. Кстати, очень точное название. Эмоции при чтении тянут на настоящий «Инфаркт микарда. Вот такой рубец».

Должна сказать, что перед началом своего морского путешествия я совершила пешую вылазку по Нью-Кробюзону (у них там как раз была заваруха в районе Вокзала) и она очень мне помогла. Я уже хорошо была знакома с мьевилевским миром и соседство кактов, хепри и переделанных на борту меня не удивляло. Я помнила их историю.

Моей соседкой по каюте была Беллис Хладовин. С самого начала было понятно, что приятельницами нам не стать. Дама она со странностями, характер скверный. Когда-то она была любовницей Гримнебулина, нашего давнего знакомого нетрадиционной научной ориентации. Странный союз. Она упряма, своенравна, замкнута, высокомерна и нелогична в своих поступках. Но будь она другой, и наш экстремальный тур превратился бы в обычную морскую прогулку.

Я сразу поняла, что у Беллис какие-то проблемы с законом. Она с несколькими своими согражданами отправилась на корабле в Нова-Эспериум – ньюкробюзонскую колонию, «маленький нарост цивилизации на неизвестной земле». Они направились туда подобно англичанам, сбегавшим от своей доли в Австралию в поисках если не счастья, то перемен или спасения. Их планам не суждено было сбыться, и мисс Хладовин с другими пассажирами оказалась захвачена пиратами и попала в их плавучий город Армаду. Ничего подобного я в жизни не встречала! Это было не очень комфортное, но грандиозное плавание! На досуге я вспомнила, что в детстве часто размышляла над выражением «дыханье сперло». Мне было любопытно, что же его могло спереть. Теперь я знаю – Мьевиль спёр.

Пишу тебе, потому что знаю, что ты знаком с этими местами не понаслышке. Знаю, что в Армаде где-то была и твоя каюта. На этом прощаюсь. Если письмо будет прочитано кем-то, кто здесь еще не был, то с моей стороны было бы не красиво открывать все тайны маршрута.
Я просила взрыв мозга. Я его получила. Спасибо!

Флэшмоб 2013 (12/14)
Elessar , спасибо за отменный совет. Приготовь на 2014 что-нибудь такое же потрясающее, я буду ждать.

Трудно поверить, что от города до забытого богами моря всего десять миль.

В детстве я безумно любила строить города.
Из конструктора или просто силой воображения я возводила стены и блоки районов, придумывала истории для их жителей, точки доступа, мафиозные структуры и хитрых правителей. Множество стен, перегородок, лестниц, башен с непростой системой входа и выхода, где непосвященному легко можно было заплутать, нарваться на невиданного зверя и просто погибнуть. Детское воображение может не знало чего-то о жизненных перипетиях, но в плане того, что было известно, не давало себе задуматься, а просто неслось вперед, воздвигая квартал за кварталом, персонажа за персонажем.

Чайна Мьевиль словно обладает подключением к тому самому неусыпному детскому воображению, только кодирует его на свой лад, добавляя такие неотъемлемые части жизни, как насилие, кровь, интриги, власть берущих жестоких, выживание и бюрократию. Его "Шрам" - это бездонный колодец переулков и улиц, даже если речь идет о море и небе. Его роман подобен пособию по разнородности народов, сочетающий в себе разговорник Вавилона и остатки дневников заядлого авантюриста после приступа меланхолии. Здесь религия, здесь деньги, здесь власть, техника, наука и магия сплетаются в единый комок отражения воды в том самом бездонном колодце. Переливы на осколках солнца так и манят заглянуть внутрь, так и манят опуститься чуть ниже. Только бы не упасть и не захлебнуться. И не только в воображении дело. Еще раз и еще, города имеют значение, они добавляют повествованию +100 к романтике, красоте, задумке и атмосфере. Плюс это всегда декорации, это всегда часть истории. И было то хорошо.

Данный роман, мне кажется, стоит все-таки читать уже после Вокзала потерянных снов , чтобы хоть как-то быть в теме по картинке мира, множества рас и понимать, что почем и о каком городе, котаны, тут идет речь. Хотя если у вас среди знакомых есть те, кто "Вокзал..." читал и хорошо помнит все расклады, то можно попросить провести ликбез. Но тогда столько удовольствия мимо, что не советую, лучше неспешно засесть и пройти книги автора с пункта номер раз.

Так о чем это я.
В "Шраме" Мьевиль продолжает быть верным себе. Этот роман - лихая комбинация магии, приключений, темной стороны силы и власть имущих. Как если взять Ходячий замок , добавить "Пиратов Карибского моря" и приправить Игрой престолов в разрезе баек про капитана Немо. При всем при этом картинка ни в коем случае не ограничивается только приключенческой и омойбогскольковсего в плане мира составляющей. "Шрам" уверенно ведет читателя по сюжетным линиям, расщепляя повествование на несколько ключевых персонажей, связанных воедино, но и не забывает подкидывать темы на порассуждать.

Например, это роман о море. О просторах, о безграничности, о силе стихий, таких как вода, небо, ветер, гроза. И о способности народа человеческого или около того покорять эти стихии, так же как и укрощать природу.
Это роман о доме. О том, что ты считаешь своим домом, о преданности и тем воспоминаниям, что у тебя с ним связаны. О том, что для кого-то он отрава и тюрьма, а для тебя - самое правильное место на свете.
Это роман о мечте. О том, что за некоторые мечты стоит бороться до победного конца. Или они не стоят того? Или стоят? Что лучше - потерять все и рискнуть, или довольствоваться тем, что у тебя уже есть?
Этот роман о любви и страсти. О том, что стоит иногда их различать и разводить по углам, а иногда с размаху сталкивать между собой. О том, что такое увлечение, что такое преданность, дружба, умение пожертвовать собой и умение услышать не только себя.
Этот роман о столкновении мифа, прогресса и будущего. О том, что мифы могут стать реальностью, если у тебя есть правильный план, что прогресс может покорять горы, а будущее подчас настолько туманно, что все твои прежние идеи - просто соль на губах, остатки былого.
Этот роман о безнадеге и беспомощности. Когда тебя предают. Когда тебя используют. Когда ты не видишь, хотя думаешь, что зряч, и о том, как это больно - осознавать, что ты один, что ты никому и нигде. Что ты даже не можешь сразу назвать адресата тех бесконечных писем, что пишешь день за днем.
Это роман об ошибках и прошлом. О том, что мироздание может столкнуть воедино несочетаемое, перекроить чертежи будущего, заставить оставить все позади и начать жизнь заново. О внезапности бытия, которое плевать хотело на человеческие задумки или что там себе смертные придумали.

Многогранность мира, где нет розовых пони и радуг на пустом месте. Тандем интересных персонажей, где у каждого своя роль и свое место. Воины и одержимые, вампиры и растения, сады на палубах кораблей и погоня за тайной, сборища ученых и морские сражения, города и еще раз города, женщины-кровохлебы и лингвистические изыскания. Кровь власти и белизна мечты, прятки с прошлым и побег от будущего, кривое зеркало вероятностей и мелодичный голос рассказчика. Письма в никуда и шпионы, сегодняшние враги и вчерашние сенаторы. Я могу перечислять бесконечно, но лучше в очередной раз скажу, что это сильный и потрясающий роман, достойное продолжение в цикле произведений Чайны Мьевиля, автора, которого надо бежать читать вотпрямщас, если не боитесь открывать для себя новое, разностороннее и определенно стильное.

Йохохо и бутылка рома, слава Армаде, да проклянут ее семь человек и сундук мертвеца.

//прочитано в рамках виртуального книжного клуба "Борцы с долгостроем", заседание сентября
+ Долгая прогулка, сентябрь, плюшкобонус ради любимой банды

О, чистейший и незамутненный Восторг! О, великая сила чужой хитроумной Фантазии! О, размеренное и удивительное Повествование! Спасибо вам, мистер Чайна Мьевилль, за беспорядочные лихорадочные книжнозапойные три дня! Это было великолепно.

Это мир, в который хочется провалиться сразу же. Это мир того самого тошнотного и рвотного города Нью-Кробюзона из "Вокзала потерянных снов", города, который невозможно забыть, в который хочется возвращаться, несмотря на всю его мерзость. А тут аж целый мир, в котором можно пропасть. Мир, раскинувшийся по берегам Вспухшего океана, в котором весь упор на города, города, города, Нью-Кробюзон, Дженгри, Нова-Эспериум, а в центре всего этого мира - Армада, плавучий город пиратов, собранный канатами и цепями за многие сотни лет из тысяч кораблей: из захваченных клиперов, галер, бригантин, люгеров, шхун, корабельное царство.

Город был шумен. Лай цепных псов, крики уличных торговцев, жужжание двигателей, стук молотков и станков, треск раскалываемых камней. Гудки, доносящиеся из мастерских. Смех и крики на соли, языке моряков всех племен, на котором говорили в Армаде. Ниже всех этих городских звуков было хрипловатое урчание катеров. Стоны дерева, хлопки кожи и канатов, удары корабля о корабль.

Ну а вот как вам такое: бродить вместе с героями по просмоленным бортам, перепрыгивать с одного борта на другой, взбираться по трапам и сбегать по сходням, заглядывать в заселенные каюты, прогуливаться по тропинкам среди лиан и цветов в искусственном Парке, исследовать заброшенные за ненадобностью машинные отделения, покрытые потеками смазки и масла... Чистое наслаждение.

Помимо мира и атмосферы огромное внимание Мьевиль уделяет и героям. Конечно, не все проработаны на отлично, но главные - несомненно. Вот Беллис Хладовин, бежавшая из Нью-Кробюзона после событий "Вокзала"и угодившая пиратам в цитадель. Девушка с практически говорящей фамилией, она обращена к миру своей холодной стороной, лингвист-переводчик, курит, и одевается в черное, только вся ее холодность на поверку оказывается фикцией, собственной выдумкой, защитным покровом, и судя по всем событиям книги, покров сей был выдуман ею не зря. Она не хочет жить здесь, в Армаде, пленницей, но и возвращаться ей некуда. Все окажется так, как она думала, и одновременно не так, и местами сладко, но все больше горько, а Мьевиль, не оглядываясь на жанр, местами хлещет словами, как бичом, по чувствам и женской психологии. Неужели мы все, девушки, такие ведемся на нужный подход?
Вот Флорин Сак, переделанный, с вживленными в грудь осьминожьими? щупальцами, высланный из Нью-Кробюзона за преступления и проделки. Так уж получилось, что я почти подряд читаю фантастику на морскую тему, и мне подряд встретились два персонажа, уходящие жить в океан. Лежать во тьме океана этакой рептилией, разглядывая толщи, вслушиваясь в тишину, пропускать сквозь себя соль и воду, имя ему одиночество? Тогда почему так заманчиво?
Вот Утер Доул - мастер над вероятностями и архетипичный служака-воин... или нет? Или, может быть, он не тот, за кого себя выдает? Или тот?
Вот еще огромный набор героев, про каждого можно расписать простыню и в каждого веришь. Что сказать, автор - Мастер.

Но мастер он не только в обнажении чувств и проработке героев, в этот раз куда более захватывающи интриги. Тут и там, там и тут, куда ни ткни, везде интрига на интриге и интригой погоняет, красота же, ну. И подача радует: замыслы одного переплетаются с недоверием другого, на котором сыграет третий, который при этом насквозь видит еще четвертую и пятого, пока вторая думает, что все идет по плану, а третий из них самый честный и на все ведется. Вся эта книга - происки сложнейшего разума, как он это делает, а? При всем при этом, даже злодеи у него выглядят понятными, человечными людьми.

Отдельно хочется остановиться на названии. Шрам - тут метафорическое все. Оно и шрамы на телах Любовников - следы их больной страсти, привязывающих друг друга ножом, болью и кровью, на теле Флорина Сака - след его переделки в морское существо, его изменения, на теле Беллис - это следы уже ее изменения, следы Армады на ней.

"Шрамы - это не раны Шрамы - это зажившее место. После ранения шрам восстанавливает ваше тело."

Оно же и место, оставшееся после Разлома этого мира чужеродной расой.

"Мы покрыли этот мир шрамами надежды, нанесли ему тяжелые раны, разломали его, поставили свои знаки на самых отдаленных его землях И при этом высвободили силы, до которых сумели добраться. Силы, которые позволяли им изменять форму вещей, терпеть неудачу и добиваться успеха одновременно Катаклизм такого рода - сотрясение всего мира, появление разломов - открывает богатый пласт возможностей..."

Изменения ведь не всегда к худшему? Это травма, но еще заодно и возможность?

Кстати, в книге нет той самой мерзости, которая могла отпугнуть от чтения "Вокзала", джаббер забери нас всех, или немного все же есть, но она не так бросается в глаза. Впрочем, уже нет и того бешеного ритма, что был в первой книге, повествование медленное, растянутое, тем не менее "Шрам", на удивление, читается с не меньшим, а то и с большим удовольствием. В общем, читать-читать-читать, лучше после "Вокзала", но можно и просто так.

Прежде всего скажу спасибо Насте LiLiana за ее чудовищно красивую рецензию.

Мьевиль крут! Нет, не так. Он просто нереально крут!

Я тебе крепко-крепко жму лапу!

Читаю вместе с Аней AzbukaMorze . Ань, посмотрела твои оценки на Мьевиля, вижу тебе другие его книги не вах, но все равно )) Думаю, 4ка будет ) если ты уже не прочитала ее между делом так )) между Троецарствием и Данте )

Океан. Безграничный, необъятный. Спокойный, смертоносный, неистовый, безмолвный. Тяжелые волны упруго трутся о старый борт корабля. Соленая вода промывает, освежает пересохшие жабры. Молнии с оглушительным треском врезаются в мачты, сшивают небо с водой, как края хирургического надреза. Безжалостное солнце слепит, отражаясь от неровной поверхности воды. Немыслимый соленый пласт сжимает крохотный батискаф в глухой, тяжелый, темный кулак. Рачки и водоросли сыпятся с потревоженных подводных цепей. Хищные челюсти перекусывают хребет одним щелчком.
В романе «Шрам» много, много, много соленой воды.

Как и «Вокзал потерянных снов», этот роман велик и монументален. Пространство его порой кажется живее и плотней, чем наше, настоящее. Слышится скрип корабельных боков друг о друга, чувствуется душный смрад гнилой воды, застоявшейся под южным солнцем, мелькают тени удивительных и жутких магических существ, которые умеют прятаться в складках пространства. Отталкивающий, жестокий мир Нью-Кробюзона ширится в десятки тысяч раз. К жукоголовым хепри, колючим кактам, зыбким водяным, несчастным переделанным добавятся зловещие длинноязыкие вампиры, израненные струподелы и хищные люди-комары. А рядом с самим Нью-Кробюзоном встает ослепительная Армада.

Сама идея такого невозможного, но все-таки свершившегося города поражает воображение. Сотни и сотни кораблей, огромных и маленьких, металлических и деревянных, парусных и магических, сплелись сетью мостков и ставен, обросли наслоениями надстроек и навесов и приютили тысячи отщепенцев, которым весь остальной мир не рад. Как прекрасно, что Армаду создал именно Мьевиль, мастер овеществлять свои творения, вдыхать в них жуткую, зловонную, темную и очень убедительную жизнь.

Как и «Вокзал», «Шрам» мог бы все-таки быть покороче. Даже при всем великолепии деталей текст кажется немного избыточным, а сюжет опять раскачивается еле-еле, так что к сотой странице еще толком ничего не произошло. И надо сказать, если в «Вокзале» сюжетная интрига, когда наконец-то прочно завязывалась к середине романа, цепляла меня так, что было уже не вынырнуть, то здесь ничего столь же жуткого и увлекательного, как эпидемия кошмаров, нет. Сюжет будет разматываться размеренно и вяло, с редкими рывками, почти до самого конца. Зато образы в «Шраме» сильнее, отдельных невероятно кинематографичных, врезающихся в память сцен больше, так что движешься от одной к другой, отдыхая за скучноватыми моральными терзаниями главной героини.

Может, будь мисс Хладовин личностью поинтереснее, и основной сюжет цеплял бы сильнее. Но ей, постоянной пешке в чужих руках и жертве обстоятельств, положено быть достаточно скучной и серой. Вместе с тем ей отдано куда больше пространства, чем она могла бы получить в многоголосом «Вокзале», так что в принципе запоминаются немногие персонажи. Отвратительно-притягательные Любовники и жуткий немертвый Бруколак – скорее картины в раме, чем персонажи. Немногочисленные знакомые Беллис, с которыми она поддерживала хоть какие-то связи, остаются на периферии, и даже играя большие роли в сюжете не открываются ни самой мисс Хладовин, ни читателю. Остается наивный, преданный переделанный Флорин Сак, луч света в этом царстве предательств, равнодушия, интриг и извращенных страстей (даже в «Вокзале» светлых пятен было все-таки побольше). И Утер Доул.
Зато одного только Утера Доула уже хватило бы на целый роман.

"Собери их всех", ход 48

Градостроительный Мьевилль написал роман о нелегкой судьбе переводчика в открытом море.

В отношении собственных текстов Мьевилль обычно поступает как, скажем, мегаломужик. Он строит город, сажает героя и выращивает чудовище. Чаще всего – много чудовищ. Нет, чаще всего всё выглядит так, будто у Мьевилля в голове инкубатор, из которого то и дело проклевывается что-то многорукое, многоногое и многообещающее. В «Шраме» - продолжении Perdido Street Station по географическому признаку – кроме уже привычных говорящих кактусов и vodyanoi появляются жаброчеловек, женщина-тележка с буржуйкой вместо пламенного мотора, мужик, выкормленный зомби, подводное млекопитающее размером с малую азию и переводчик.

Переводчик, точнее переводчица-синхронистка по имени Беллис Колдвайн нанимается на корабль, идущий в далекую колонию, чтобы заплатить за билет переводами с языка рагамолл на язык солтеркрик. (В сторону – единственное, что меня несколько смущает в лингвистической буйности Мьевилля, и не только Мьевилля, впрочем, этим грешат отчего-то все писатели, пишущие в плоскости хоть сколько-нибудь фантастического романа – это то, что в какой-то момент из нее обязательно лезет что-нибудь похожее, на алфавит, пропущенный через мясорубку. Вот все как бы хорошо, и тут появляется вдруг язык хырбырдыр, район жопхлопстоп или кто-нибудь по имени рваоршгзфолвтмалорбылвоало. Не всегда понимаешь, это фантазия, художественный прием, артрит или кошка на клавиатуре).
Разумеется, доплыть до колонии Беллис не очень удается, потому что корабль захватывают пираты со всем последующими приключениями. Беллис попадает в город на воде, целиком состоящий из похищенных кораблей, и всю дорогу пытается каким-то образом попасть домой, в то время как вокруг нее люди заняты более важными вещами: захватом того самого безразмерного водоплавающего, организацией визита к губожопым мужчинам-комарам, поисками места, где земля закругляется, дележом власти между парой мазохистов, которые «Вася+Маша» вместо забора вырезывают друг на друге, районными упырями и просто лоббистами и ссыкунами с промежуточных кораблей. Временами Мьевилль включает в себе режим генплана и вместо сюжета чертит долгие-предолгие описания города на воде: вот тут в корабле прорастили парк из захваченной земли, вот тут библиотека сплошь из ворованных книг, вот тут самый благополучный район, только его контролируют местные вампиры, которые за право проживания ежемесячно отжимают у местных по пузырьку крови, а вот – ну, что-нибудь из жизни морепродуктов.

Впрочем, героиня нам в данном случае важнее внутренней жизни морских гребешков, потому что в ее личном сюжете как раз и скрыта некоторая нужная правда о смысле переводчика. Беллис в принципе думает о себе много и хорошо. Она знает, что она – отличный специалист. Она написала, допустим, четыре книги – о грамматике подприумершего языка пилвапшукшщпола (набор букв произвольный) и о синтаксисе еще чего-нибудь такого же. Она – единственный в галактике человек, который владеет кликсовым языком бушменов (ну, можно сюда подставить что-то умеренно-фантастическое). Она – идеальный переводчик, который в рабочие моменты превращается в ротовое отверстие, через которое звуки ходят туда-сюда, не оседая в голове никакими тайнами. В общем, если бы язык был сантехником, то Беллис была бы лучшим в мире вантузом. Вот только у вантуза не очень хорошо получается командовать сантехником. Беллис в книге – удивительный образчик героини, у которой есть голова, но нет возможности поступать по-своему. Всю дорогу Беллис напоминают, что ей лучше бы засунуть голову в жопу, по возможности высунуть оттуда только рот, чтобы переводить было бы можно, а вот воспринимать себя как отдельную единицу – не очень. Весь сюжет книги строится на том, что то один, то другой персонаж раскрывает Беллис как энциклопедический словарь, чтобы выудить из нее, допустим, значение слова «факельцуг», а потом закрывает и ставит на полку. Она, несомненно, двигает роман вперед, но только потому, что другие люди то и дело двигают ее. Единственный раз, когда Беллис предоставляется возможность совершить отдельное активное действие, бросает ее в слезы и необходимость просить помощи у жабромужика, что, впрочем, не так уж плохо, потому что иногда мужик не хуже мультитрана – столько возможностей, столько вариантов.

Разумеется, в таком разрезе образ кажется донельзя инвалидирующим. Как будто у героини нет ручек и ножек в комплект не доложили, а она все метит и метит в скалолазы. Однако же она – героиня. Пока вокруг нее один мужик тычет во всех вокруг волшебным вроде-мечом, а другой ворует-врет-шпионит, а третий учится читать, а четвертый ловит чудо-юдо-рыбу-кита, Беллис переводит. Потому можно сколько угодно крошить людей в селедку под шубой из говна и крови, но, скажем, ты никак не достанешь со дна морского аленький цветочек весом в стопятьсот тысяч тонн, если единственный специалист по его поимке не говорит по-английски.
Учите языки, как бы говорит нам Мьевилль, чтобы не пришлось идти на унитаз с голыми руками.

Оригинал записи в LJ