Он казался спокойным, но это было спокойствие поваленного дерева. Его осознанное затворничество было затворничеством уставшего человека. Не только уставшего, но и утратившего веру. Его размышления – размышлениями сознания, в котором постепенно перестали находить отклик призывы, доводы и вся эта словесная/сентиментальная чепуха, за которой долгие годы он скрывал настоящую правду. Какую правду? Какую же еще. То, что он приносил страдания и убивал. Ради чего? И ответ наполнял его горечью: впустую. После всей пролитой крови – ни социализма, ни независимости, ни шиша.